Юрий Пернатьев - Великие загадки истории Страница 45

Но пришел час и Отрепьев решил расстаться с двумя своими сообщниками. Порвав с духовным сословием, он, понятно, ли­шился куска хлеба, а потому, по утверждениям иезуитов, инте­ресовавшихся первыми шагами самозванца в Литве, вынужден был, оказавшись в Гоще, прислуживать на кухне у пана Гаврилы Хойского.

Гоща была тогда центром недавно возникшей арианской ереси, а магнат Гаврила Хойский был новообращенным арианином, хотя до 1600 г. и исповедовал православную веру. Хойский сразу об­ратил внимание на московского беглеца. Отрепьев же, испыты­вавший после своих скитаний недобрые чувства к монахам, про­поведи новообращенных воспринял с энтузиазмом.

Ариане были первыми, кто признал домогательства самозванца, но их благословение не принесло ему выгоды. Да, их поддержка упрочила материальное благополучие Отрепьева, пошатнувшееся после разрыва с православным духовенством, но нанесла его ре­путации определенный вред. В глазах русских людей «хороший царь» не мог исповедовать никакой иной веры, кроме православия. Естественно, московские власти, узнав о переходе Отрепьева к ариа­нам, тут же заклеймили его как еретика.

Вскоре неунывающий Отрепьев поступает на службу к бога­тому и влиятельному польскому пану Адаму Вишневецкому, рев­ностному стороннику православия. Прослужив при его дворе некоторое время, Отрепьев притворился тяжело больным и по­просил исповеди у духовника Вишневецкого. Григорий сказал ему: «Похорони меня как царевича. Я не скажу своей тайны, но по смерти моей ты найдешь под моей постелью свиток, в котором все написано».

Иезуит тотчас же взял свиток, где Отрепьевым было записано, что он царевич Дмитрий, что Борис хотел его убить в Угличе, но верный лекарь спас его, а вместо него был убит сын священника и что бояре проводили его в Литву, чтобы спасти от царского гнева.

Узнав об этом, Вишневецкий сначала удивился и не поверил. Но Григорий со слезами на глазах рассказал ему о трагических обстоятельствах жизни царевича, показал крест с дорогими каме­ньями, якобы данный ему в знак благословения боярином Мсти­славским, его крестным отцом. И князь признал «царевича», но не потому, что поверил его бессвязным и наивным речам. В зате­янной игре у Вишневецкого были свои цели. Он давно враждовал с московским князем из-за земель и теперь понял, что, приняв самозванца, он получит возможность оказывать давление на рус­ское правительство. Такое признание имело неоценимое значение для Отрепьева, поскольку семья князя Адама состояла в дальнем родстве с Иваном Грозным. После того как Вишневецкий признал безродного проходимца «своим» по родству с угасшей царской династией, события начали приобретать более конкретные очер­тания.

Отрепьев и его покровитель рассчитывали навербовать не­сколько тысяч казаков и вторгнуться в пределы России в тот момент, когда русские полки будут связаны войной с крымчака­ми. Весной 1604 г. вторжения орды ждали со дня на день, но Крым так и не решился на войну с царем, а вольница под знамена са­мозванца еще не собралась. Силы были слишком неравны, чтобы начинать войну, а потому и план полностью провалился.

Пришлось Отрепьеву снова менять направление действий. Он порвал с князем и перебежал в Самбор к разорившемуся католи­ческому магнату Юрию Мнишеку. Тот решил взять игру в свои руки. Он не только принял Отрепьева с царскими почестями, но и поспешил породниться с ним, согласившись отдать в жены свою Дочь Марину. Но с одним условием: бракосочетание состоится только после того, как царевич будет принят королем в Кракове.

В Самборе Григорий тайно принял католическую веру и подпи­сал договор с обязательством в течение года привести все право­славное царство Московии в лоно католичества. Григорий также засвидетельствовал грамоту о передаче Мнишеку и его наследни­кам на вечные времена Северской земли и Смоленщины, а также смежных земель «из другова государства, близь Смоленской земли, еще много городов, городков, замков». Бывшего изгоя окружают царскими почестями. Под его знамена собираются московские эмигранты, польские шляхтичи, вольные казаки, беглые холопы и прочий пришлый люд.

Верил ли кто-нибудь в ближнем зарубежье в легенду о чудес­ном спасении? В пушкинском «Годунове» Дмитрий так отвечает на этот вопрос: «Ни король, ни Папа, ни вельможи не думают о правде слов моих. Димитрий я иль нет — что им за дело? Но я предлог раздоров и войны». Однако реальный самозванец все больше начинает верить в свое царское происхождение. Он даже приказывает казнить московского дворянина, пытавшегося изоб­личить его как Гришку Отрепьева. Чем ближе становится мос­ковский престол, тем больше укрепляется в нем эта вера.

Воспользовавшись помощью Сигизмунда III, Юрия Мнишека и других магнатов, самозванец навербовал до двух тысяч наем­ников. Весть о «спасшемся царевиче» быстро достигла казачьих станиц, и с Дона к нему на помощь двинулись отряды казаков. Но, оказавшись в России, наемное войско Лжедмитрия I поки­нуло поле боя после первых столкновений с войсками Годунова. И только поддержка вольных казаков да восставшего населения Северщины спасла Отрепьева от неминуемого поражения.

Правительство жестоко расправлялось с теми, кто помогал самозванцу. Но ни пролитая кровь, ни попытки укрепить армию верными Борису воеводами не смогли остановить гибель его династии. Ее судьба решилась под стенами небольшой крепос­ти Кромы. Царские войска осаждали занятый сторонниками самозванца городок, когда пришла весть о неожиданной кон­чине Бориса. Бояре-заговорщики сумели склонить полки на сторону Лжедмитрия.

Оставшись без армии, оказавшись в политической изоляции, наследник Бориса Федор Годунов на троне удержаться не смог. 1 июня 1605 г. в Москве произошло восстание. Народ разгромил царский дворец, а Федор был взят под стражу. Под давлением обстоятельств Боярская дума должна была выразить покорность самозванцу и открыть перед ним ворота Кремля. Лжедмитрий I велел тайно умертвить Федора Годунова и его мать и лишь после этого отправился в Москву

С падением Годуновых закончилась целая эпоха в политичес­ком развитии Русского государства. Годунов обещал благоден­ствие для всех, но трехлетний голод развеял в прах иллюзии, порожденные его обещаниями. Вслед за тяжелым экономическим потрясением страна испытала ужасы гражданской войны, в ходе которой земская выборная династия окончательно утратила под­держку народа.

После восстания в Москве наступило короткое междуцар­ствие. Дума не сразу приняла решение направить своих пред­ставителей к «царевичу». Никто из наиболее влиятельных бояр не желал ехать на поклон к новоявленному спасителю, ведь со времени избрания Бориса Годунова Боярская дума во второй раз должна была согласиться на передачу трона неугодному и не­приемлемому для нее кандидату. Как и в 1598 г., вопрос о пре­столонаследии был перенесен из дворца на площадь, но в 1605 г. передача власти уже сопровождалась кровопролитной граж­данской войной.

Лжедмитрий был разгневан тем, что главные бояре отказались подчиниться его приказу и прислали на переговоры второсте­пенных лиц. Тогда Лжедмитрий I из Тулы сам известил страну о своем восшествии на престол, рассчитывая на неосведомлен­ность дальних городов. Он утверждал, будто его узнали как при­рожденного государя Иов — Патриарх Московский и всея Руси, весь священный собор, Дума и прочие чины. Но самозванец не мог занять трон, не добившись благосклонности от Боярской думы и церковного руководства.

Между тем патриарх Иов не желал идти ни на какие соглашения со сторонниками Лжедмитрия. Отрепьев снова пытался вести двойную игру: провинцию он желал убедить в том, что Иов уже узнал в нем прирожденного государя, в столице же готовил почву для расправы с непокорным патриархом. Иов, как сохранивший верность Годуновым, должен был разделить их участь. Судьба пат­риарха решилась, когда Лжедмитрий был в десяти милях от сто­лицы. Местом заточения Иова был избран Успенский монастырь в Старице, где некогда он начал свою карьеру в качестве игумена опричной обители.

Казнь низложенного царя и изгнание из Москвы патриарха расчистили самозванцу путь в столицу. По дороге из Тулы в Мос­кву путивльский «вор» окончательно преобразился в великого государя.

В окрестностях Москвы Лжедмитрий провел три дня. Он по­старался сделать все, чтобы обеспечить свою безопасность и вы­работать окончательное соглашение с Думой. В московском ма­нифесте Лжедмитрий обязался пожаловать бояр и окольничих их «прежними вотчинами». Это обязательство составило основу соглашения между самозванцем и Думой.

Наконец, 20 июня 1605 г. Лжедмитрий I вступил в Москву. На Красной площади его встретило все высшее московское духо­венство. Архиереи отслужили молебен посреди площади и бла­гословили самозванца иконой.