Джон Армстронг - Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944 Страница 45

6. Коллаборационисты

Очень многие из находившихся на оккупированной территории запятнали себя сотрудничеством с немцами. По советским меркам любой, кто не принимал активного участия в борьбе с врагом, был виновен. Советская пропаганда постоянно задавала одни и те же вопросы: «Как ты сражался с фашистами? Как ты защищал свою родину? Где ты находился, когда все советские люди вели героическую борьбу с врагом?» Тем, кто не мог дать вразумительных ответов, была обещана быстрая расправа после возвращения Красной армии. Поэтому практически для любого участие в партизанском движении являлось алиби, средством избежать наказания за сотрудничество с противником. Одним из следствий такого положения стало то, что на более поздних этапах войны в Красной армии всех партизан стали считать бывшими коллаборационистами, которые, прячась в лесах и делая вид, что оказывают сопротивление, на деле пытались спасти свою шкуру.

Самой значительной группой среди сотрудничавших с противником были так называемые «военные коллаборационисты» – полицаи, члены вспомогательных отрядов и военнослужащие организованных немцами национальных воинских подразделений. Эти люди действовали в качестве основной противостоящей партизанам силы. По разным оценкам их количество составляло от 800 000 до 2 000 000 человек[155]. Если объединить все типы формирований – полицию, регулярные части и вспомогательные отряды, – то с полным основанием можно утверждать, что общее количество личного состава этих формирований превышало 1 000 000 человек (больше, чем состав всего партизанского движения).

Когда стало ясно, что Советский Союз одерживает победу в войне, «военные коллаборационисты» оказались в безвыходном положении. Партизаны стремились полностью деморализовать их, обещая амнистию тем, кто дезертирует и пойдет на службу в партизанские отряды. Этот призыв возымел действие. В отдельных случаях коллаборационисты целыми подразделениями переходили на сторону партизан. Летом 1943 года в Белоруссии подразделение СС, в составе которого было 2000 бывших военнопленных, перешло на сторону партизан по приказу своего командира, бывшего полковника Красной армии. За несколько месяцев до этого в этом же регионе 700 татар дезертировали из другой немецкой части и перешли на сторону партизан. Массовое бегство, хотя и впечатляющее, играло менее важную роль, чем постоянный приток в партизанские бригады дезертировавших поодиночке. Особенно сильно этот процесс коснулся разбросанных по территории подразделений местной полиции: после очередного отступления немцев волна дезертировавших возрастала.

Как правило, партизаны выполняли свое обещание об амнистии. Коллаборационисты являлись полезным пополнением, поскольку многие из них прошли военную подготовку, а их перспективы уцелеть в случае перехода обратно на сторону немцев были весьма призрачными. В отличие от немцев партизаны обычно старались избегать лжи в своей пропаганде. Вместе с тем в качестве дополнительной силы для партизанского движения коллаборационисты не играли важной роли. К середине 1943 года, когда они были готовы дезертировать в больших количествах, для партизан проблем с людскими ресурсами уже не существовало. В последний год войны коллаборационисты составляли от 10 до 20 процентов в общей численности партизанского движения.

7. Женщины

Для немцев, чья концепция роли женщин в обществе сводилась к лозунгу «Kirche, Kueche, Kinder» («Церковь, кухня, дети»), призыв женщин на военную службу был абсолютно неприемлем. Советская власть, наоборот, пропагандировала участие женщин в партизанских действиях в качестве примера беззаветного мужества и преданности идее.

В партизанских отрядах женщин использовали главным образом в качестве разведчиков и тайных агентов. Советская разведка стремилась широко привлекать женщин, в особенности в наводненных партизанами районах, где женщины лучше подходили на роль агентов, поскольку мужчины призывного возраста практически сразу попадали под подозрение и подвергались арестам. Женщины проходили подготовку и становились радистами и медицинскими сестрами; большое число врачей, получавших назначение в партизанские отряды, были женщинами. Дипломированные медсестры и врачи имели офицерские звания. Иногда женщины наравне с мужчинами участвовали в боевых действиях, но, по всей видимости, помимо выполнения разведывательных заданий их чаще использовали в качестве медицинского персонала, поваров и уборщиц.

Путем призыва в партизаны попадало мало женщин. По большей части они шли на службу добровольно в силу своих политических убеждений или в надежде заслужить почет и уважение. Часть женщин, подготовленных в советском тылу, строго говоря, добровольцами не являлись, поскольку поручаемые им задания они выполняли в приказном порядке; как правило, они были членами комсомола и считались политически благонадежными.

Почти в каждом партизанском отряде было несколько женщин, хотя обычно их количество составляло не более 5 процентов от всего личного состава отряда. Именно такое количество женщин можно было наиболее эффективно использовать в отдельном партизанском отряде. Их ценная роль в качестве разведчиц и тайных агентов уже упоминалась. Помимо этого, они служили главным образом в качестве вспомогательного персонала и, поскольку не принимали участия в боевых действиях, не состояли на довольствии из-за ограниченности запасов продуктов питания и вооружения у партизан.

Одной из главных, если не самой главной причиной включения женщин в состав почти каждого партизанского отряда являлось то, что женщина, находившаяся рядом с партизанским офицером, становилась одной из «привилегий», которыми он мог пользоваться наряду с имевшимся у него револьвером системы «наган» и, когда он мог себе это позволить, кожаной курткой. Обычно все офицеры, начиная от командира бригады до командира батальона, «брали в жены» набранных в отряд женщин. Рядовым партизанам рассчитывать на такие «удобства» не приходилось. Результатом этого было циничное отношение к участию женщин в партизанских действиях. При наличии нескольких женщин, оказавшихся в чисто мужском обществе, сексуальный мотив становился доминирующим. Рядовым партизанам интимная связь с женщинами возбранялась по соображениям морального и дисциплинарного порядка, и женщины становились «собственностью» офицеров, что давало им такие привилегии, как отдельное жилье, освобождение от участия в боевых операциях и т. д. Женщины в свою очередь часто стремились довольствоваться вносимым ими вкладом в качестве офицерских «жен». Однако в ряде случаев, как показывает приводимая ниже выдержка из партизанского дневника, женщины начинали считать, что благодаря своей связи с офицерами они обретают статус командира: «…Каждый женившийся во время службы в отряде не будет считаться женатым и обязан жить отдельно (от своей жены) в роте, в состав которой он входит. Находящиеся в штабе женщины получают назначение в роты, и их требуется незамедлительно перевести туда. Такой приказ был необходим, поскольку жена начальника штаба бригады, Мальвина, считала себя, а не своего мужа командиром и постоянно вмешивалась в военные вопросы. Кроме того, в отряде много женщин, которые фактически ничего не делают и считают себя женами членов штаба. С подобным положением больше мириться нельзя. Однако не было необходимости начинать именно с этого. Важнее было сначала попросить офицеров не позволять своим женам больше вмешиваться в дела. От всего этого (как было сделано на самом деле) попахивает насильственным разлучением с законной женой». Автор, батальонный политрук, по-видимому, сам имел жену.

Одним из косвенных последствий такого положения становилось то, что женщины-партизаны были очень хорошо осведомлены и, попав в плен, могли выдать весьма ценные сведения.

Изменения в составе партизанского движения

Советское партизанское движение отнюдь не являлось статичным. Партизанское движение 1943 года, например, было настолько отлично от партизанского движения 1941 года, что скорее являлось преемником, чем прямым наследником последнего. Подобное положение, при котором постоянно происходили изменения, было свидетельством одновременно и силы, и слабости. Оно демонстрировало способность советского командования приспосабливаться к возникавшей ситуации. Вместе с тем оно указывало на то, что, если бы оккупанты сумели воспользоваться появлявшимися новыми тенденциями, обратив их себе на пользу или воспрепятствовав их развитию, партизанское движение могло быть ослаблено на любом из нескольких этапов своего развития.

В 1941 году партизанское движение отчасти имело черты добровольной организации. Оно во многом зависело от членов партии и тех, кого в определенном смысле можно считать добровольцами. Число людей, стремившихся участвовать в партизанских действиях по собственной воле, по всей видимости, было невелико. Большинство попадало в партизанское движение, руководствуясь традиционными мотивировками: чувство долга, соглашательство с существующей властью, стремление получить признание и т. д. За исключением трех или четырех отрядов на Украине и еще нескольких в Крыму и неподалеку от Ленинграда, сформированные отряды были небольшими и редко имели численность более ста человек. Предполагалось, что они будут оставаться в местах своего формирования и пополняться за счет местных жителей. Есть указания на то, что, если бы сложившаяся летом и осенью 1941 года ситуация на фронтах продлилась до середины 1942 года, эти отряды перестали бы существовать или, в лучшем случае, оказались бы крайне инертными. Они почти не проявляли признаков жизнеспособности. Наступившие к весне 1942 года изменения способствовали быстрому росту численности этих отрядов; при этом значительному числу офицеров, командовавших на раннем этапе, удалось сохранить свои посты и даже получить повышение.