Джеймс Бёрк - Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени Страница 45

Благодаря испанским деньгам в Антверпен стали стекаться товары со всех уголков Европы: керамика, стекло и зеркала из Италии, французские льняные ткани и вино, голландская и английская шерсть, специи из Португалии, польское зерно и фламандские гобелены. Современному туристу этот бельгийский город покажется сонным царством, а в XVI веке один испанский писатель отзывался о нем как о «столице западного мира».

Рос спрос и на предметы роскоши. За период с 1600 по 1670 год число резчиков алмазов в Антверпене удвоилось. В городе развивалось производство шелковых тканей и майолики, появились сахарные заводы. Резчиков по дереву вытеснили мастера, работавшие с алебастром, мрамором и драгоценными металлами. В почете были изящные искусства, мир узнал таких мастеров, как Рубенс, Ван Дейк и Йорданс. Печатнику Кристофу Плантену204 — 127 принадлежала крупнейшая в Европе типография.

Неудивительно, что вскоре Антверпен стал крупным финансовым центром Европы. Развитие капитализма и увлечение европейских монархов войнами способствовало росту популярности краткосрочных кредитов. Со временем появилась возможность зарабатывать себе на безбедную жизнь на антверпенской бирже, одалживая деньги под проценты. Городские власти гарантировали обеспечение обменных векселей и депозитов, а появление лотерей, страхования и тотализаторов еще больше усилило страсть фламандцев к спекуляциям.

Нидерланды стали важнейшим центром формирования испанской военной и финансовой политики, и всякий раз испанские неприятности выходили боком Антверпену. Что касалось финансов, эти неприятности становились системой. Финансовая мощь Антверпена была подорвана банкротством целого ряда предприятий, принадлежавших испанской короне, а закат города наступил, когда обмелел Шельд. Затем случилась революция, несколько провинций Нидерландов отделились от Испании и провозгласили независимость Голландии. Столица нового государства, Амстердам, располагалась непосредственно на море, она и стала новым финансовым центром Европы.

К этому времени торговля достигла такого уровня развития, что испытывала острую потребность в международных стабильно работающих банках. В 1609 году в Амстердаме была учреждена первая централизованная финансовая организация Северной Европы — Обменный банк. Он обладал полномочиями принимать вклады под проценты, переводить средства со счета на счет, принимать аккредитивы и осуществлять клиринг векселей. Он имел право обменивать деньги на золотые или серебряные слитки и валюту других стран, а также чеканить монету. Примеру Амстердама последовали другие города: банки появились в Мидделбурге, Дельфте и Роттердаме, а вскоре и за рубежом — в Нюрнберге, Гамбурге и Стокгольме. Банки способствовали развитию такой формы собственности, как акционерные общества, которые впервые появились в Англии для привлечения инвесторов в морскую торговлю. Неожиданно бизнес для бизнеса сам стал хорошим бизнесом, и финансовая карусель завертелась.

Именно тогда появились слова «меркантильный»[14] и «меркантилизм». Потоки испанского золота и серебра прочно поставили экономику Западной Европы на рельсы капитализма и способствовали формированию «бухгалтерского» отношения к жизни, где ключевой ценностью является прибыль. Экономист Томас Ман в своем сочинении «Рассуждения о богатстве Англии и внешней торговле» ввел в оборот термин «торговый баланс» — соотношение доходов и расходов государства. Мерилом богатства и мощи страны, по мнению Мана, выступали ее запасы слитков золота и серебра, иначе говоря, золотой запас. Сильные государства располагали большим золотым запасом, а слабые могли не иметь такого фонда вовсе. Золотой запас мог быть направлен на инвестиции, развитие страны, перевооружение армии или передан в виде займа другому государству. Книга Мана была переведена на большинство европейских языков и стала весьма популярна.

Вскоре большинство стран начали придерживаться политики облегчения таможенного режима на импорт сырья из-за рубежа и установления высоких пошлин на экспорт его из страны. Производителей товаров, использующих импортное сырье, защищали от иностранной конкуренции при помощи субсидий и протекционистских тарифов. В эту логику вписывались и Навигационные акты205 — 3, изданные британским правительством в 1651 и 1660 годах. Согласно этим законам, перевозка определенных товаров — сахара, табака, индиго, древесины и ряда других — в Англию и из Англии могла осуществляться только английскими судами, причем их экипаж должен был состоять из англичан не менее, чем на три четверти.

Истоки такой политики приводят нас обратно к голландцам, именно голландские корабелы придумали на редкость удачный тип судна — флейт206 — 112. Из-за особенностей оснастки этот корабль не требовал многочисленной команды и был очень выгоден с экономической точки зрения. Флейты забирали грузы, в основном товары с Востока, из голландских морских портов и развозили их по всей Европе. Торговля с Востоком больно ударяла по торговому балансу европейских стран, жители которых до безумия полюбили чай, кофе и пряности, — восточные купцы продавали эти товары исключительно за золото и серебро. Позднее, в XVIII столетии выход из положения найдут англичане — они начнут продавать китайцам опиум207 — 97.

Тем временем даже до самых неповоротливых государственных чиновников стало доходить, что помочь остановить отток государственных резервов могут колонии. Колонии создавались с единственной целью — обеспечить метрополию сырьем для внутреннего производства или реэкспорта. К середине XVII века наиболее развитые государства Северной Европы имели колонии в Карибском бассейне и Северной Америке. В карибских колониях выращивали сахарный тростник, а американские, особенно Вирджиния, стали источником так высоко ценимого европейцами табака. Пример Вирджинии весьма показателен для понимания природы и механизмов колониального законодательства. Вирджиния имела право продавать табак только английским купцам и отправлять суда с товаром только в английские порты. Такой режим сочли настолько выгодным, что в 1650 году иностранные купцы были полностью вытеснены из британской колониальной торговли.

Натуральные красители в то время также считались очень ценным товаром и подпадали под ограничения Навигационных актов. Благодаря этому обстоятельству наша история совершит неожиданный поворот. Большинство стран не располагали постоянным торговым флотом и фрахтовали корабли у частных судовладельцев. Такие суда назывались приватирами[15]. Капитан имел на борту разрешительную грамоту от английских властей, подтверждающую, что он действует по поручению государства. Однако время от времени экипажи приватиров «подрабатывали на стороне»: атаковали испанские торговые корабли и, перебив команду, захватывали грузы, а часто и сами корабли в придачу. В большинстве случаев такие операции совершались с молчаливого согласия властей. Дело было весьма прибыльным для государственной казны — испанские галеоны везли из Южной Америки золотые и серебряные слитки, шелка, жемчуг, пряности и драгоценные камни. Приватиры тоже не оставались в накладе — по возвращении в родной порт они получали свой процент от добычи.

Приватиры вели себя в море настолько свирепо, что такое поведение в море стали называть «пиратством» (от греческого слова peiran — пугать). В знак того, что они не потерпят сопротивления и не пощадят никого, пираты вывешивали на мачте ярко-красный флаг «Веселый Роджер» (от французского joli rouge — веселый красный).

Самым знаменитым пиратом был англичанин Генри Морган. Он прибыл на острова Карибского моря в 1655 году по поручению лорд-протектора Оливера Кромвеля. В качестве базы он избрал Порт-Ройял на Ямайке и оттуда выходил на охоту (с соответствующей разрешительной грамотой) за испанскими судами. Промышлял он и работой на самого себя. В 1667 году между Англией и Испанией был подписан мирный договор, но Моргану об этом не сообщили. На следующий год он как ни в чем не бывало захватил город Маракайбо и зверскими пытками выбил у жителей сведения о припрятанных богатствах. С испанскими кораблями, охранявшими город, вопрос был решен просто — Морган подорвал их с помощью брандера, нагруженного взрывчаткой. Добыча этой экспедиции составляла умопомрачительную сумму — двести шестьдесят тысяч золотых песо.

За эту наглую выходку Морган был препровожден в Лондон, где ему пожаловали рыцарский титул и должность губернатора Ямайки. Назад он вернулся с поручением арестовать и наказать всех пиратов, и действительно — многих своих знакомых Морган повесил. Одним из бывших его друзей, которым удалось избежать наказания, был Уильям Дампир. Он сбежал на мексиканский полуостров Юкатан, где присоединился к пиратской шайке. Головорезы перемежали разбой с рубкой кампешевых деревьев — ценного источника натурального красителя. Позже, в одной из своих пиратских вылазок Дампир захватит судно с пятьюстами сундуками, полными драгоценностей. На судне будет и другой груз, который Дампир, кое-что смыслящий в красках, распознает сразу, — кошениль, краска, по стоимости не уступающая золоту.