Александр Шубин - Мифы советской страны Страница 45

Впрочем, к концу ХХ в. Россия добилась социально-экономических результатов, вполне сопоставимых с латиноамериканскими.

Крупные, относительно успешные латиноамериканские страны (Мексика, Чили, Бразилия, Аргентина, Венесуэла) провели модернизацию медленнее, чем СССР, но с гораздо меньшими жертвами. Не будем забывать, что Латинская Америка развивалась в тепличных внешнеполитических условиях, вдали от военных бурь, потрясавших Старый Свет. И, что немаловажно не Латинская Америка прорубила человечеству дорогу в космос.

В наше время деградация индустриальной системы, созданной в советские времена, привела к возникновению чего-то очень напоминающего НЭП: бюрократия руководит рыночной экономикой, «крышуя» бизнес, «отстегивая» в свою пользу коррупционную ренту. Только в отличие от коммунистического режима, у элиты нет стремления к выходу из этого положения. У нее нет перспективных идей, зато есть право на роскошь, которое не позволяла себе коммунистическая элита, скованная идеологией социальной справедливости. Вместо ушедшего в лету крестьянского хозяйства теперь есть сырьевая труба и ВПК, позволяющий прикрываться ядерным зонтиком и торговать оружием. Вместо коммунистического будущего нам предлагают лозунг великой энергетической державы, то есть большого сырьевого придатка. Другой сценарий истории. Лучше ли он – скоро узнаем.

Очерк шестой

Зачем Сталин устроил голод?

Отстранив от власти талантливого экономиста Бухарина, Сталин резко повысил плановые показатели роста промышленности и одновременно развернул наступление на наиболее хозяйственные слои деревни. Эта политика подорвала сельское хозяйство и вызвала голод, в результате которого погибло более 10 миллионов человек. Поскольку Сталин известен как величайший злодей в истории, уничтожение этих миллионов было специально им запланировано, чтобы наказать крестьян и особенно украинцев за сопротивление коммунистическому режиму.

Правда, курс Сталина привел к возникновению передовой промышленности за четыре года. Таким образом, за эти деяния одни считают Сталина величайшим преступником, а другие – величайшим героем.

Каковы в действительности были мотивы политики Сталина во время Первой пятилетки? Можно ли было добиться быстрой индустриальной модернизации иначе? Каковы были результаты Первой пятилетки? Почему были такие большие жертвы голода. И сколько людей все-таки погибло от голодной смерти в это время?

Разгромив правых, Сталин сделал ставку, от которой уже не мог отступить. Его напряженный план индустриализации должен был сработать, иначе – политический крах, а, учитывая нравы того времени – и гибель.

XVI партконференция 23-29 апреля 1929 г. приняла «оптимальный» план пятилетки. Все накопления НЭПа предполагалось разом «ухнуть» в Пятилетку. Так что если что-то «не сойдется», экономическая катастрофа неминуема.

Если за время НЭПа капиталовложения составили 26,5 млрд. руб., то теперь планировалось 64,6 млрд., при этом вложения в промышленность повышались значительно быстрее — с 4,4 млрд. до 16,4 млрд. руб. 78% вложений в промышленность направлялись на производство средств производства, а не потребительской продукции. Это означало изъятие огромных средств из хозяйства, которые могли дать отдачу через несколько лет. Промышленная продукция должна была вырасти за пятилетку на 180%, а производство средств производства — на 230%. 16-18% крестьянства должно было быть коллективизировано, а большинство крестьян, кому новая форма жизни не подходит, будет жить как раньше, и даже лучше. Производительность труда должна была вырасти на 110%, зарплата — на 71%, а доходы крестьян — на 67%. Процветание виделось прямо за горизонтом — надо только поднапрячься. В результате, как обещала резолюция конференции, «по чугуну СССР с шестого места передвинется на третье место (после Германии и Соединенных Штатов), по каменному углю — с пятого места на четвертое (после Соединенных Штатов, Англии и Германии)»[313]. Качество продукции при этом в расчет не принималось, партийную элиту завораживали цифры валовых показателей. Сельское хозяйство должно было расти на основе подъема индивидуального крестьянского хозяйства и «создания общественного земледелия, стоящего на уровне современной техники»[314], то есть, говоря иными словами: количество колхозов не может превышать количество тракторов. Зачем объединять крестьян, если не для совместной эксплуатации техники. Сталин знал, что есть принципиально другие мотивы, но пока молчал. План представлял собой компромисс позиций Сталина и Бухарина. Но реальность 1929 г. заставит отказаться от компромиссов.

Снабжение городов должно было стать строго нормированным. Ни грамма продовольствия мимо задачи индустриального рывка.

В августе 1929 г. в СССР была введена карточная система. Вопреки всем данным ранее крестьянам гарантиям в июне 1929 г. принудительная продажа “излишков” была узаконена. Количество этих “излишков”, изъятых государством, оценивается в 3,5 млн. т. в 1929 г.

Еще в июле нарком внешней и внутренней торговли А. Микоян писал Г. Орджоникидзе по поводу хороших видов на урожай: «И страну выведем из затруднений, и наших правых друзей оставим в дураках». Но взять выращенный хлеб оказалось непросто. И в сентябре тот же Микоян писал Молотову: «Все говорят об августовских хороших заготовках, умалчивая о начале сентября, когда всюду, где я был, произошло падение заготовок»[315]. Как и следовало ожидать – крестьянин не отдавал хлеб.

Сталин решил, что больше ждать нельзя. 7 ноября он выступил со статьей «Год великого перелома», в которой утверждал, что «оптимальный вариант пятилетки… превратился на деле в минимальный вариант пятилетки», что удалось достичь коренного перелома «в развитии земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию… в недрах самого крестьянства…, несмотря на отчаянное противодействие всех и всяких темных сил, от кулаков и попов до филистеров и правых оппортунистов»[316].

Эти оптимистические строки не раскрывали смысла происходящего. В секретных письмах и директивах Сталин предлагал снимать с должности и предавать суду председателей колхозов, продающих хлеб на сторону. В этом и заключалась необходимость коллективизации для осуществления напряженных планов индустриализации — создать послушную систему управления каждым крестьянином, получить возможность брать весь хлеб, оставляя крестьянину лишь минимум.

Пленум ЦК 10-17 ноября сделал новый шаг в ускорении индустриального скачка и коллективизации, темп которой превзошел «самые оптимистические проектировки»[317]. Из этого следовало, что и остальные цифры пятилетки можно пересматривать во все более оптимистическом духе. Теперь уже признавалось, что можно создавать колхоз безо всякой техники. Для обслуживания нескольких колхозов создавались машинно-тракторные станции (МТС). Благодаря этому колхозники превращались в батраков государства, технически полностью зависимых от государственной структуры. И не только технически.

«Первая пятилетка» – это план. Но то, что хозяйство в 1929-1932 гг. развивалось по плану – это миф. Руководство страны поощряло нарушение плана в сторону увеличения, что в итоге порождало хаос.

На это обратил внимание Р. Конквест: "Целью было "перевыполнение", и премию получал директор, который даст 120% нормы. Но, если он добивался такого перевыполнения, то где он брал сырье? Оно, очевидно, могло быть добыто только за счет других отраслей промышленности. Такой метод, строго говоря, вряд ли может быть назван плановой экономикой".[318].

Одни отрасли вырывались вперед, за ними не успевали другие. Директора бесчисленных строек конкурировали в борьбе за ресурсы. Они разбазаривались, торопливое строительство при постоянной нехватке квалифицированных рабочих и инженеров приводили к авариям. Эти катастрофы объяснялись “вредительство буржуазных специалистов” и тайных контрреволюционеров. Если одни руководители производства отправлялись на скамью подсудимых, то другие получали премии и повышения за способность в кратчайшие сроки построить “гиганты индустрии”, даже если для них еще не были построены смежные производства. Чем был вызван этот отказ от планомерного развития? Во-первых, Сталин понимал, что у государства нет средств для одновременной модернизации всех отраслей, и «оптимальный» план в этом отношении был уступкой бухаринской «эклектике», призывам наступать сразу во всех направлениях. Задачей этого периода было наращивание приоритетных отраслей под видом фронтального "подъема промышленности", выявление тех кадров, которые способны добиваться выполнения даже самых абсурдных задач. Главное внимание (финансирование, снабжение и т.д.) оказывалось 50-60 ударным стройкам. Для них же осуществлялся массированный ввоз машин из-за рубежа. Во-вторых, уже выступление Сталина 7 ноября 1929 г. показывает: что-то кардинально изменилось. И дело не только в тайных замыслах Сталина – он вынужден был бросить «до лучших времен» часть строек, чтобы спасти важнейшие. Около 40% капиталовложений в 1930 г. пришлось заморозить в незавершенном строительстве.