Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей - Александр Анатольевич Васькин Страница 45

при вступлении в службу от сыновей их не требовалось большой учености». Знать же посылала своих отпрысков учиться на тлетворный Запад («Заграница нам поможет!»), например в Страсбургский университет, вернувшись откуда юные российские дворяне порою с трудом говорили по-русски, и многим даже приходилось нанимать учителя русского языка. Целые поколения российской элиты воспитывались за границей, да взять хотя бы братьев Голицыных, Дмитрия и Бориса, сыновей «Пиковой дамы» Натальи Голицыной. Дмитрий Владимирович Голицын, московский генерал-губернатор в 1820-1844 годах, так до конца дней своих и говорил с французским акцентом.

Но с реформами Александра I эта самая «большая ученость» потребовалась не только от Голицыных, а всё Михаил Сперанский - злой гений российского дворянства. «Государь и без того уже не слишком благоволил к своим русским подданным; Сперанский воспользовался тем, чтобы их представить ему как народ упрямый, ленивый, неблагодарный, не чувствующий цены мудрых о нем попечений, народ, коему не иначе как насильно можно творить добро. Вместе с тем увеличил он в глазах его число праздношатающихся молодых дворян-чиновников. Сего было более чем достаточно, чтобы склонить царя на принятие такой меры, которая, по уверениям Сперанского, в будущем обещала большую пользу гражданской службе, а в настоящем сокрушала все надежды на повышение целого, почти без изъятия, бесчисленного сословия нашего», - писал Вигель.

Так что же все-таки плохого сделал Сперанский? В 1802-1804 годах он подбил царя на страшное дело... учредить в Российской империи еще четыре университета - Дерптский, Виленский, Харьковский и Казанский! Вот горе-то! «Что распространяться о содержании указа, многие лета многими тысячами проклинаемого? Скажем о нем несколько слов. Для получения чинов статского советника и коллежского асессора обязаны были чиновники представлять университетский аттестат об экзамене в науках, в числе коих были некоторые, о коих они прежде и не слыхивали, кои по роду службы их были им вовсе бесполезны, как, например, химия для дипломата и тригонометрия для судьи, и которые тогдашние профессора сами плохо знали. Нелепость этого указа ослабляла в общем мнении всю жестокую его несправедливость». В общем, как всегда у нас, горе от ума.

С трудом приживалось в России высшее образование. Спасибо царевне Софье (регентше в 1682-1689 годах при младших братьях Петре и Иване), учредившей в 1687 году Славяно-греко-латинскую академию (устав ее составил Симеон Полоцкий). Это и было первое высшее учебное заведение России, находившееся в совместном церковно-государственном управлении, что роднило его с многими европейскими университетами. Разместилась академия в Заиконоспасском монастыре, расположенном вдоль Китайгородской стены, и просуществовала до 1814 года, но ее небольшие масштабы и церковный уклон вряд ли могли восполнить дефицит высокоинтеллектуальных кадров для государственной службы. Нехватку отечественных специалистов восполняли за рубежом, принимая на русскую службу и военных, и врачей, и ученых, что привело к большому засилью иностранцев и при дворе, и во многих областях жизни.

В 1701 году Петр I, желая усадить российских Митрофанушек за парту, открывает в Москве Навигацкую школу, куда принимали «детей дворянских, дьячих, подьячих, из домов дворянских и других чинов» от 11 до 23 лет. Детей там учат чтению и письму, арифметике, геометрии и тригонометрии, а в старших классах - языкам и математике, морскому делу, инженерным и артиллерийским наукам. Но что такое одна школа для такой огромной страны? И в 1724 году царь открывает в столице Академию наук, а при ней гимназию и университет. Первых слушателей университета не набралось и десяти человек, а обучали их вдвое больше профессоров, выписанных из Европы. Но российское дворянство как-то вяло отреагировало на эту затею императора, посчитав ее очередным экспериментом, который вот-вот закончится. Неудивительно, что в 1750 году число выпускников университета ограничилось двумя десятками. А по смерти Ломоносова, ректора академического университета в 1758-1765 годах, его и вовсе прикрыли. Это не мешает петербуржцам вести отсчет истории своего Санкт-Петербургского университета с 1724 года, о чем свидетельствует и отмеченный на государственном уровне юбилей в 2014 году - 290-летие первого российского университета.

Но как же так, спросит читатель, - разве первый университет не был учрежден в Москве в 1755 году указом императрицы Елизаветы Петровны? Это лишь один из многих вопросов, по которым никак не могут договориться две столицы, каждая считает свой университет самым старым в России. Но на европейское первенство нам претендовать не приходится, ибо первый университет Европы открылся в Болонье в 1088 году, еще через сто лет в Сорбонне зародился Парижский университет. А Страсбургский университет возник в 1621 году. Серьезное отставание России от Запада в вопросе высшего образования было следствием того, что политическая элита страны не нуждалась в своем, отечественном образовании.

Женщины на российском троне немало сделали для просвещения страны, жаль, что не всегда их туда охотно допускали, нередко брать власть им приходилось вооруженным путем. В подтверждение сей истины - судьба императрицы Елизаветы Петровны, родившейся 18 декабря 1709 года в селе Коломенском аккурат во время празднования победы над шведами под Полтавой. Царь несказанно обрадовался и даже отставил в сторону заздравный кубок: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир дочь мою, яко со счастливым предзнаменованием вожделенного мира». Елизавете суждено было воплотить в жизнь многие неосуществленные идеи отца-реформатора.

Красивая женщина (ей очень шел гвардейский мундир) любила охоту пуще танцев, развлечения и ассамблеи - и царь Петр подыскал ей отличного жениха, Людовика XV. Жаль, что не сложилось, ибо Елизавету специально учили французскому языку. Взойдя на трон в результате дворцового переворота в 1741 году, она вскоре тайно обручилась с Алексеем Разумовским, прозванным за то ночным императором. Уровень образования императрицы нельзя было назвать высоким, во всяком случае, платьев в ее гардеробе было куда больше, чем книг в личной библиотеке - пятнадцать тысяч штук (и куда только они все подевались, а вот университет остался!). Да и за чтением книг ее никто не видел. Поэтому хочется верить современнику императрицы историку Михаилу Щербатову, писавшему, что она даже не знала, что «Великобритания есть остров».

Императрица Елизавета Петровна. Мастерская Вишнякова

Москву дочь Петра Великого любила, хотя не так часто баловала Первопрестольную визитами. Зато в указах ее старая столица упомянута не раз. В 1742 году Елизавета Петровна определила строгие условия застройки города, установив ширину улиц в восемь сажен, а переулков в четыре. После больших пожаров 1752-1753 годов москвичи узнали о новых противопожарных мерах заботливой государыни -