Макс Хастингс - Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт Страница 46

Рядовой Лен Эйнли 5-го артполка был одним из многих тысяч свидетелей, с восхищением наблюдавших за высадкой воздушного десанта. Эйнли и другие солдаты, кому пришлось преодолевать вплавь последние ярды до берега, рыли окопы и укрытия для своих противотанковых орудий и одновременно пытались просушить свою обувь. Рядом с позицией для орудия, выбранной недалеко от Эр-манвиля, они увидели труп рослого немецкого офицера. Взводный сержант решительно приказал: «А ну-ка убрать его с глаз долой!» Не имея практики обращения с трупами, солдаты кое-как перетащили его за живую изгородь. С наступлением темноты все с ожесточением начали отбиваться от туч москитов. Эйнли и многие другие впервые в жизни ступили ногой на чужую землю. Она показалась им очень неприветливой.

Джеймс Филлипс, один из матросов команды американской десантной баржи, целый день сновавшей между транспортом на рейде и берегом и доставлявшей солдат с транспорта на участок «Юта», чувствовал неимоверную усталость и голод. Большинство команд десантно-высадочных средств уже съели свои сухие пайки, выданные им на первый день, и теперь были вынуждены выпрашивать съестное у команд крупных судов. В середине дня моряки с одного английского минного тральщика передали на баржу, с которой ходил Филлипс, немного тушенки и флягу бренди. С наступлением ночи их баржа подошла к борту огромного линкора «Техас», им было строго-настрого приказано продолжать свою работу. Команды десантно-высадочных средств всегда пользовались значительно меньшей славой, хотя терпели постоянные неудобства и чаще подвергались опасностям по сравнению с другими экипажами, участвовавшими в высадке морских десантов. Даже тогда, когда боевые действия перемещались на большое удаление от берега, неустойчивая погода и постоянные повреждения материальной части на протяжении многих недель не давали им сколько-нибудь существенной передышки.

Рядовой Джон Хайн из 1-й американской дивизии был весьма удивлен, когда, расположившись на ночь под деревьями фруктового сада недалеко от перекрестка дорог на плато выше деревни Сен-Лорен-сюр-Мер, оказался именно там, где, согласно указанию, и должен был находиться к концу дня. Во второй половине дня, переждав артобстрел на участке «Омаха», Хайн вместе с другими солдатами из своего подразделения двинулся по грязной дороге через деревню, за которой им было приказано окапываться вокруг командного пункта дивизии. Временами ночью появлялись немецкие бомбардировщики, а побережье подвергалось артобстрелу. Хайн немного приободрился, узнав, что вырыл свой окоп рядом с окопом капеллана, возле которого, по его мнению, с ним ничего не могло случиться. Какую бы серьезную тревогу у командования ни вызывали события на участке «Омаха», рядовой Хайн полагал, что в конечном счете намеченный начальством план выполнится.

Другим американцам пришлось пережить гораздо более тревожную ночь. Так, майор Фрэнк Коласикко из 3-го батальона 18-го пехотного полка, находившийся на батальонном командном пункте, был вынужден отбивать внезапную ночную атаку немцев, в ходе которой его даже захватили в плен. Однако через несколько минут, воспользовавшись суматохой, он прыгнул в овраг и спасся бегством. Найдя стрелков своего батальона, майор переходил от группы к группе, настаивая, чтобы растерявшиеся солдаты открыли огонь по противнику. Спустя 45 минут противник отошел, захватив с собой нескольких взятых в плен американцев. После этого на позициях наступила некоторая видимость спокойствия.

Командир 3-го батальона 716-го немецкого пехотного полка передал лейтенанту Шаафу, чтобы он со своими тремя десятками уцелевших солдат возвратился в Кан. Не имея никаких указаний с того самого момента, как противник захватил штаб полка, Шааф последовал полученному распоряжению. Продолжая движение на юго-восток, он вскоре лишился одного из своих штурмовых орудий, которое застряло во рву с поврежденной гусеницей. Далее батарея двигалась без особых приключений, пока немцы не заметили впереди дорожный затор, созданный сгрудившимися деревенскими телегами с сидящими на них английскими солдатами. Шааф приказал своим солдатам снять каски и прикрыть брезентом бортовую броню и таким образом спрятать немецкие кресты. Когда машины с грохотом пронеслись мимо дорожной пробки, немецкие экипажи поняли, что англичане их опознали, но, будучи поражены неожиданностью происходящего, не сумели ничего предпринять. Больше они не встречали никаких войск союзников и, пройдя еще мили три, увидели свою пехоту на окраине Кана. Поток отставших и уцелевших немецких солдат и машин тянулся со стороны побережья к линии фронта. Когда Шааф нашел штаб артиллерии дивизии и доложил о своем прибытии, он узнал, что его батарея оказалась единственной из 11 батарей полка, с которой была восстановлена связь, утраченная с самого утра. Из него выжимали детальную информацию об обстановке в полосе действий дивизии, поскольку в отношении ее понимания в штабе артиллерии царила ужасная путаница. Затем ему было приказано занять позицию возле местечка Эпрон, несколько севернее Кана. С этой позиции батарея вела огонь на протяжении нескольких недель, до тех пор пока ее орудия в результате непрерывной стрельбы не вышли из строя.

На всем протяжении 60-мильного фронта солдаты лежали у своего оружия, устремив взор в темноту, изредка освещаемую ракетами или трассирующими снарядами, затем засыпали в своих ячейках или в разрушенных строениях тяжелым сном измотанных людей. В то же время некоторые солдаты английских и американских воздушно-десантных дивизий крадучись пробирались в ночной темноте к своим пунктам сбора, преодолевая вброд речки и болота, совершая многомильные переходы из-за ошибочно определенных мест выброски. Несколько тысяч союзных солдат уже лежали мертвыми; другие, раненные на поле боя, находились на перевязочных пунктах или лежали на позициях, с которых их было трудно эвакуировать. На всем протяжении полосы вторжения в войсках союзников уже были и потерявшиеся, и дезертиры, сбежавшие из своих подразделений и скрывавшиеся в деревнях.

В типографиях Англии и Америки печатались номера газет. «Тайме» от 7 июня пестрела кричащими заголовками: «Величайшее вторжение успешно развивается», «Союзники продвинулись на несколько миль в глубину», «Сражение за город Кан», «Массированный удар воздушно-десантных войск». В передовой статье говорилось: «Через четыре года после эвакуации из Дюнкерка терпевшей поражение доблестной армии, без которой невозможно было бы воссоздать силы освобождения, ядром которых и стала эта армия, Объединенные Нации сегодня вновь вступили на землю Франции». День Д вызвал у газеты «Тайме», как и у многих политиков, бурный поток красноречия. В колонке писем в газету некто мистер Блексни напоминал читателям, что Вильгельм Завоеватель направлялся в Англию из Дайвса в Нормандии. «Дейли Экспресс», как обычно, бросилась на поиски сенсаций: она помещала рассказы о том, как союзных парашютистов подло расстреливали прямо в воздухе и как пилот одного из планеров в упор расстрелял немецкую машину с криком: «Это вам не Дюнкерк, когда вы сбросили меня в море!» Была помещена и фотография этого торжествующего пилота, державшего в руке немецкую каску, на которой мелом было выведено «Он мертв».

Ефрейтор Адольф Хоенштейн из 276-й пехотной дивизии, расквартированной в Байонне, за многие мили от поля боя, в тот день записал в своем дневнике: «Знаменательный день. Вечером мы узнали о том, что давно ожидалось, но тем не менее оказалось неожиданным известием, — о начале вторжения. Гражданскому населению приходится платить за это очень дорого, и проживающие вокруг французы неожиданно притихли. Они еще больше притихнут, когда эта страна будет опустошена союзными бомбардировками и немецкими артобстрелами, когда они почувствуют весь ужас войны».

Никакие разочарования или неудачи не могли уже скрыть полнейшего триумфа союзников, которым в первый же день удалось утвердиться на французском побережье. И все-таки провал с захватом Кана явился крупной стратегической неудачей. Брэдли в связи с этим писал: «В последующие дни, после того как я получил возможность изучить операцию, проведенную генералом Демпси в день Д, я был крайне разочарован»[109]. Имеется множество свидетельств того, что, прояви 2-я английская армия 6 июня больше напористости и активности, она смогла бы занять пространство на гораздо большую глубину от побережья. Однако в связи с тем, что 21-я немецкая танковая дивизия прочно обосновалась вокруг Кана, трудно поверить, что англичане смогли бы выйти к городу, не оказавшись затем в тяжелейшем положении. Хотя немецкие части, оборонявшие побережье, и не представляли цвет вермахта, тем не менее на многих участках они сражались превосходно, учитывая их изолированное положение, недостаток живой силы и слабость вооружения. В своих расчетах союзники слишком недооценивали способность немецких гарнизонов оборонять побережье от самых отборных сил союзников, какие только они могли бросить против немцев. А немецкие прибрежные гарнизоны сделали все, что от них мог ожидать Роммель: сдерживающими боями они лишили англичан возможности вести наступление в высоком темпе, необходимом для овладения Каном. Кан являлся бы единственным реальным объектом для армии Демпси, если бы береговая полоса была преодолена сразу после высадки союзников. Но этого не случилось. Как бы медленно ни действовали некоторые английские части, в последующие дни в дивизиях Брэдли обнаружились во множестве недочеты и неувязки такого же порядка и характера, что и у англичан.