Мануэль Саркисянц - Английские корни немецкого фашизма Страница 46

Правда, христианские миссионеры выступили против представлений об «отсутствии души» у «аборигенов» и спасли жизнь немалому числу последних коренных обитателей Австралии. Тем не менее, конституция Австралийского Союза, действовавшая уже в послевоенные годы, предписывала (статья 127) «не учитывать аборигенов» при подсчете населения отдельных штатов[907]. Таким образом, конституция отвергала их причастность к роду человеческому. В конце концов, еще в 1865 г. европейцы, столкнувшись с коренными жителями, не были уверены, имеют ли они дело «с умными обезьянами или с очень низкоразвитыми людьми»[908].

Забота об «этих зверолюдях» есть «преступление против нашей собственной крови», — напоминал в 1943 г. Генрих Гиммлер, говоря о русских, которых следовало подчинить нордической расе господ.

Англичане, совершавшие в Австралии «неслыханное в деле колонизации» (по словам Адольфа Гитлера), не нуждались в подобного рода наставлениях. Так, одно сообщение за 1885 г. гласит: «Чтобы успокоить ниггеров, им дали нечто потрясающее. Еда [которую им раздавали] наполовину состояла из стрихнина — и никто не избежал своей участи... Владелец Лонг-Лэгун при помощи этой хитрости уничтожил более сотни черных». «В прежние времена в Новом Южном Уэльсе бесполезно было добиваться, чтобы те, кто приглашал в гости черных и давал им отравленное мясо, понесли заслуженное наказание»[909]. Некий Винсент Лесина[910] еще в 1901 г. заявил в австралийском парламенте: «Ниггер должен исчезнуть с пути развития белого человека» — так «гласит закон эволюции»[911]. «Мы не сознавали, что, убивая черных, нарушаем закон... потому что раньше это практиковалось повсеместно», — так звучал главный аргумент англичан, убивших в 1838 г. двадцать восемь «дружественных» (т. е. мирных) туземцев. До этой резни на Майелл-Крик все акции по истреблению коренных жителей Австралии оставались безнаказанными. Лишь на втором году царствования королевы Виктории за подобное преступление в порядке исключения было повешено семеро англичан (из низших слоев)[912].

Тем не менее в Квинсленде (северная Австралия) в конце XIX в. невинной забавой считалось загнать целую семью «ниггеров» — мужа, жену и детей — в воду к крокодилам...[913] Во время своего пребывания в Северном Квинсленде в 1880—1884 гг., норвежец Карл Лумхольц[914] слышал такие высказывания: «Черных можно только стрелять — по-другому с ними обращаться нельзя». Один из колонистов заметил, что это «жесткий... но... необходимый принцип». Сам он расстреливал всех мужчин, которых встречал на своих пастбищах, «потому что они суть скотоубийцы, женщин — потому что они порождают скотоубийц, и детей — потому что они [еще] будут скотоубийцами. Они не хотят работать и потому не годятся ни на что, кроме как получить пулю», — жаловались колонисты Лумхольцу[915].

В среде англо-австралийских фермеров процветала торговля туземными женщинами, и английские поселенцы охотились на них целыми группами. В одном правительственном сообщении за 1900 г. отмечается, что «этих женщин передавали от фермера к фермеру», пока «в конечном счете, их не выбрасывали как мусор, оставляя гнить от венерических болезней»[916]. Правительство считало смешанные браки «унизительными для [английского] мужчины, хоть эти мужчины почти всегда были самого низкого происхождения». Но самым веским доводом против подобного рода связей было «появление на свет гибридов». Женщин следует «держать в полной изоляции, чтобы не допускать этого зла». Подобная позиция получила некоторую наукообразность благодаря публикации таких книг, как «Наука о человеке» (1907), которая «поясняла»: «Ублюдочные помеси среди людей точно так же нежизнеспособны, как помеси низших животных; такие помеси обычно вырождаются и вымирают»[917].

«Проект образования на севере Австралии скотоводческих ферм впервые создал серьезную угрозу для существования местных племен. Чтобы подавить их сопротивление, карательные полицейские экспедиции вырезали целые племена», — писала Робертс.

Одно из последних задокументированных массовых убийств аборигенов на Северо-Западе произошло в 1928 г. Свидетелем этой резни стал миссионер, решивший разобраться в сообщениях аборигенов о непрекращающихся убийствах. Он последовал за полицейским отрядом, направлявшимся в резервацию аборигенов в Форест-Ривер, и увидел, что полицейские захватили целое племя. Пленных сковали, построив затылок в затылок, а потом всех, кроме трех женщин, убили. После этого они сожгли трупы, а женщин взяли с собой в лагерь. Прежде чем покинуть лагерь, они убили и сожгли и этих женщин.

Доказательства, собранные этим миссионером, в конечном счете заставили власти начать расследование, которое проводила «Королевская комиссия по расследованию убийства и сожжения аборигенов в Восточном Кимберли и методов, используемых полицией при их арестах» (1928. West Australian Parliamentary Papers. Vol. 1. P. 10.). Тем не менее, полицейские, ответственные за случившееся, так и не предстали перед судом[918].

Одна мельбурнская газета назвала типичным для того времени следующее высказывание: «Если бы правительство завтра объявило сезон охоты на черных, я бы первым обратился за лицензией». Другие «белые» «были полностью солидарны с этим заявлением». Аборигенов все еще называют «ниггерами» и «ублюдками». «Безграничная ненависть здесь — обычное явление».

В другой части Австралии появился следующий комментарий: аборигенов «по закону о черных в радиусе 100 миль от Аделаиды следовало бы посадить в ящики и отправить в государственные лаборатории CSIRO[919] для использования в экспериментах вместо крыс». Утверждается, что это заявление прозвучало из уст муниципального советника из Порт-Аделаиды в сентябре 1977 г.[920]

Во всяком случае, в XIX в. ни одно из лондонских правительств не издало никаких специальных законов для защиты коренных жителей Австралии — и даже не попыталось это сделать (в отличие от мадридского, издавшего подобные законы еще в XVI в., и московитского — в XVII в.[921]). И ни одно из британских правительств не принимало на себя обязанностей по защите туземцев и даже не считало себя обязанным делать это[922]. Разве что гуманисты-одиночки прислушивались к риторическим высказываниям оппозиционеров (в частности, к выводам лондонской парламентской комиссии по расследованию событий 1837 г., которые сообщали о «невиданных злодеяниях», кстати, членом этой комиссии был Гладстон[923]). Но отдельные возмущенные голоса не оказывали никакого влияния на британских колонистов. После получения Австралией статуса самоуправляющегося доминиона (1855/1856) возмущенные призывы частных гуманистических союзов (которые некогда высмеивал Томас Карлейль, и на которые позже нападали британские фашисты) из метрополии окончательно перестали кого-либо к чему-то обязывать. (По сути, и рабочий класс, и истеблишмент воспринимали «Humanitarian League» как «протестантское занудство». Ибо как раз неквалифицированные европейцы, опасаясь конкуренции аборигенов, отказывались признавать равенство «ниггеров», в том числе и в Австралии. Англосаксонские плохо квалифицированные рабочие издевались над коренными жителями, утверждая тем самым свое расовое «превосходство».) Британский управляющий Ричард Блай безуспешно пытался защитить туземных женщин и детей. В 1849 г. он докладывал о злодеяниях, совершенных их убийцами. После этого все английское колониальное сообщество отвернулось от него — так поступали с каждым, кто пытался защищать «ниггеров».) Как писал Кирнан, протесты из Лондона игнорировались колонистами, а дарование Австралии в 1855/1856 г. автономии вообще положило им конец. Потом они же охотились за черепами — для обмена с дикими племенами.

Когда плантаторы Квинсленда не могли более расчитывать на британских каторжных рабочих, началась охота за меланезийцами (1860-е гг.), которых североавстралийские колонисты порабощали. За это в 1872 г. был убит англиканский епископ Меланезии Джон Паттесон. Только такое громкое событие смогло привлечь внимание британского парламента к проблеме злодеяний на севере Австралии, вынудив его принять соответствующие меры. Однако прошло много лет, прежде чем эти меры принесли какие-то практические результаты[924]. Ведь подобные разоблачения всегда заглушались голосами заинтересованных лиц.

В целом именно Австралия (и прежде всего Тасмания) явилась тем регионом, в котором «расовые инстинкты», «здоровое национальное чувство» англичан-колонистов были беззастенчиво направлены против самых беззащитных из всех человеческих существ — и все это происходило в не столь давние времена. Беззастенчиво еще и в том смысле, что совершенные преступления не требовалось скрывать от «населения» — ведь «население» Австралии само было насквозь пропитано расовым «народным чувством». В Австралии не было нужды в тайной государственной машине истребления — все зверства совершались среди бела дня. Английские поселенцы открыто действовали на широких просторах внутри континента — движимые той силой, которую и Хьюстон Стюарт Чемберлен, и Адольф Гитлер предпочитали интеллекту: инстинктом. Колонисты не получали прямых указаний из Лондона об уничтожении аборигенов, но нельзя сказать, что никто из британских мыслителей не «благословил» их. Так, например, Бенджамин Кидд заявил: «Инстинкты масс имеют более глубокую научную основу [sic], чем интеллект образованных людей». (Кидд категорически утверждал, что «рабство —- самое естественное и... одно из самых разумных установлений»[925]). А столь прогрессивный Герберт Джордж Уэллс (в 1902 и 1904 гг.) нарисовал такую картину будущего, где «толпы черных, коричневых и желтых народов, не соответствующие требованиям эффективности», должны «уступить дорогу»: «Их судьба — вымирание и исчезновение». Ведь в конечном счете «мир — не благотворительное учреждение». Из чего опять-таки делался вывод: «единственным разумным и логичным решением в отношении низшей расы является ее уничтожение»[926]. Такой проект шел дальше того, что успел осуществить на практике Адольф Гитлер (хотя Раушнинг утверждал, что у последнего были потенциальные возможности для проведения акций геноцида в еще более широком масштабе).