Юлиан Семенов - Лицом к лицу Страница 46

- Волосатые дети, - уточнил второй. - Нигилисты, волосатые нигилисты.

- Эти длинноволосые и придумали легенды о здешнем концлагере, - сказал третий. - Не было здесь никаких лагерей, это все пропаганда.

- Нет, - не согласился Глыба, - какой-то лагерь для преступников, насильников, гомосексуалистов, женщин, которые спали с черномазыми, здесь и вправду был. Не оставлять же бандитов на свободе?!

- Кое-кто был бы рад держать их на свободе, - сказал третий, - чтоб они наводили террор...

- Это кто ж был бы рад террору? - спросил я.

Второй отхлебнул пива, ничего не ответив; третий посмотрел на Глыбу. Тот раскурил носогрейку, поинтересовался:

- А что вас здесь интересует?

- Меня интересует взрыв на шахте "Б" "Виттекинд".

- Какой взрыв? - удивился второй, слишком, впрочем, деланно, наигранно.

- Вы, наверное, приезжий, - сказал я. - Откуда вам знать, что здесь было тридцать пять лет назад...

- Здесь нет приезжих, - ответил второй. - У нас живут только местные, мы сюда турок не пускаем...

- Про это мог знать горный мастер доктор Форлинг, - задумчиво сказал третий. - Но он умер. Он рассказывал об этом взрыве моей бабушке, та это дело хорошо помнила...

Он поднялся, буркнул, что принесет сигарет из машины, быстро вышел из пивной.

- А до взрывов на "Виттекинд" много ящиков успели достать из штолен? спросил я, понимая, что говорю не то, не тем и не так, но уже не в силах изменить что-либо: игра в молчанку была бы очень жалка со стороны.

- Это вы обратитесь к англичанам, - ответил Глыба. - Они здесь тогда всем распоряжались. Ваши стояли в Саксонии, англичане - у нас... Нечего все камни в нас кидать...

Вернулся третий, бросил на стол пачку сигарет, подвинул мне мизинцем, заметил:

- А еще вроде бы жил такой доктор Фогель... Не слыхали? Он тоже мог про это знать...

- Фогель тоже умер, - ответил Глыба. - От рака горла.

- Зря вы к нам приехали, - сказал второй. - Раны бередите...

- Не заводись, Юрген, - сказал Глыба. - Пусть себе ездят...

...Когда я вышел из пивной, около моей машины прохаживались двое полицейских. Я отпер дверь, сел за руль. Полицейский поманил меня пальцем. Я продолжал сидеть за рулем. Тогда он подошел, козырнул, попросил аусвайс.

- А в чем дело?

- Вы неправильно запарковали машину. Предъявите все ваши документы, пожалуйста...

Парень был молод, и в лице его был холод и открытая неприязнь.

"Третий успел позвонить, - понял я. - Он вызвал полицию, этот бдительный мужик, который называл фамилии мертвых свидетелей".

Полицейский переписал мои данные, козырнул, протянул квитанцию на оплату штрафа в двадцать марок за нарушение правил парковки, пожелал хорошего пути по горной дороге и отошел к своему коллеге, который теперь уже сидел за рулем полицейского "опеля", наблюдая за происходившим со стороны.

3

...Вообще-то я заинтересовался работой здешней полиции, после того как посетил ряд судебных процессов против торговцев наркотиками в Гамбурге.

Вскоре я отправил письма одинакового содержания двум руководителям ведущих криминалистических журналов ФРГ, определяющих всю работу по воспитанию кадров полиции.

Фамилии докторов юриспруденции, к которым я обратился, таковы: господин Венцки и господин Венер.

Текст выглядел гак:

"Господин доктор...

Я прошу Вас высказать свое мнение о сути и причинах наркомании, широко распространенной сейчас в Федеративной Республике.

Меня интересуют все аспекты этой проблемы, как социальные, так и криминальные.

Выскажите, пожалуйста, свое мнение о возможности связи между террористами, ультралевыми и праворадикальными элементами с торговцами наркотиками.

Заранее благодарен за ответ

Семенов".

Ответа, однако, я не получил ни от господина доктора Венцки, ни от господина Венера, что меня удивило: "орднунг мус зайн" - "порядок превыше всего", даже если со мной не хотят встречаться, ответят все непременно. А тут - молчание...

Я бы - в текучке дел и круговерти событий - не очень думал об этом странном обстоятельстве, но, работая в архивах, я нет-нет да наталкивался на документы, связанные с деятельностью неких господ Венцки и Венера, служивших при Гитлере в секретной полиции.

Особенно меня заинтересовали следующие:

Берлин, 10 июля 1940 г.

Характеристика комиссара криминальной полиции Венера

Комиссар криминальной полиции Венер является надежным, преданным и очень добросовестным чиновником.

Он обладает безупречным характером, надежен в служебном и моральном плане. Имеет хорошие организаторские способности, является осмотрительным, настойчивым и образцовым руководителем. Во всех отношениях дисциплинирован и скромен, самостоятелен, целенаправлен.

Особое усердие проявил при расследовании польских преступлений против фольксдойчен, где он показал свое умение руководить своими подчиненными и нацеливать их на выполнение больших задач. Является примером в политическом и спортивном отношениях. Примерный товарищ, деловит.

По своей сущности обладает твердым характером, является надежным и очень способным руководителем.

Следующий документ:

Берлин, 15 августа 1941 г.

Относительно: подготовки тайной полиции и СД для применения в колониях.

Комиссар криминальной полиции Бернхард Венер родился 15.12.09 г. в Гере. От главного имперского управления безопасности прошел обучение с 1.9.40 г. по 15.10.40 г.: курс подготовки по работе в колониях в школе тайной полиции в Берлине-Шарлоттенбурге и с 18.11.40 г. по 15.12.40 г. курс подготовки в итальянской школе колониальной полиции в Тиволи под Римом.

На основании этой подготовки он предназначен для применения в тайной полиции и СД в колониях.

Циндель,

старший ассистент криминальной полиции.

Я не очень-то поверил своим глазам: неужели тот самый гестаповец Венер стал "теоретиком законности" в демократической стране?! Вот что свидетельствуют представители западногерманской прессы - ее вполне респектабельных органов:

- Когда в 1955 году полицейского Бердта Фишера сняли с поста начальника "лагеря для беженцев" в Ульме, он обратился в суд с жалобой на местные власти. После того как об этом судебном процессе написали газеты, один из читателей узнал в Фишере бывшего оберфюрера СС и полицай-директора Мемеля, одного из виновников убийства 5186 литовских евреев. На судебном процессе в Ульме, который состоялся спустя три года, перед судом предстали десять военных преступников, среди которых Фишер был назван одним из главных виновников преступлений "оперативной группы СС Тильзит". Фишер получил 10 лет тюрьмы, группенляйтер Ганс Беме, скрывавшийся после войны под чужим именем и работавший юристом, - 15 лет...

Лишь спустя много лет после войны немецкая юстиция "осознала, что многочисленные тягчайшие преступления нацистов до сих пор остались безнаказанными". К такому именно выводу приходит государственный прокурор Адальберт Рюкерл в своем исследовании "Судебное преследование нацистских преступников с 1945 по 1978 год". Его оценки достойны доверия, поскольку он руководит "Центральным управлением земельных судебных учреждений по раскрытию нацистских преступлений" в Людвигсбурге, которое было основано после скандального процесса в Ульме.

Однако гитлеровским полицейским подозрительно часто удавалось - даже под своим настоящим именем - работать в старой должности и после крушения нацизма.

Арестованный в 1961 году криминальоберст Георг Хойзер - глава земельной уголовной полиции Рейнланд-Пфальца, которого коллеги называли "безупречным" во время войны был руководителем подразделения, приводившего в исполнение приговоры.

То же касается и Ганса Хоффмана, ставшего после войны главой полицейского управления в Гессене. Оказалось, что все сорок свидетелей на процессе, бывших ранее членами карательного подразделения Хоффмана, стати после войны исполнительными хранителями новой законности.

Фридрих Прадель, руководитель полицейского управления в Ганновере, был арестован в 1966 году и присужден к семи годам тюрьмы, ибо он был изобретателем газовых камер.

Примером может служить и послевоенная карьера врача Теодора Вернера Шоя, который в 1941 году в качестве оберштурмфюрера СС участвовал в "акции устрашения", в результате которой погибло 220 советских граждан. Суд присяжных присудил его к шести годам лишения свободы. А до этого он был владельцем детского санатория и приюта для детей под названием "Ласточкино гнездышко".

Несмотря на то что "центральному учреждению" в Людвигсбурге удаюсь в свое время разоблачить более 8000 бывших военных преступников и собрать массу документов, двадцати сотрудникам этого заведения было не под силу справиться с огромным объемом работы - воистину сизифов труд. В пятидесятые годы в учреждениях и министерствах только что образовавшейся ФРГ считалось совершенно нормальным, что бывший военный преступник может вновь сделать себе карьеру. За примером ходить недалеко: статс-секретарь и советник канцлера Аденауэра Ганс Глобке был известен тем, что в 1935 году занимался истолкованием нацистских законов в угодном Гитлеру расовом смысле. В те времена военные преступления порою расценивались как менее злостные по сравнению с "простыми уголовными". Этому также способствовало "великодушие" союзников. После 1950 года их "буквально охватила страсть к помилованию", как сказал американский обвинитель на одном из заседаний Нюрнбергского процесса Роберт Кемпнер.