Анатолий Хазанов - Португальская колониальная империя. 1415—1974. Страница 46

Идеи португальского «интегризма» оказали большое влияние на формирование взглядов Салазара и на его политику, когда он пришел к власти. Введенная им в 1933 г. конституция объявила Португалию «корпоративной республикой, основанной на равенстве граждан перед законом, на свободном доступе всех классов к благам цивилизации и на участии всех конструктивных элементов нации в административной жизни и разработке законов»{40}. Красивая политическая риторика была призвана замаскировать фашистскую сущность салазаровского государства. Португальский фашизм был, если так можно выразиться, фашизмом театрализованным. Но это нисколько не мешало ему быть фашизмом: под густым театральным гримом нетрудно было разглядеть его подлинное лицо{41}.

В период Первой мировой войны Салазар часто писал статьи в журналы и газеты. Но его бесстрастный и скучный стиль больше подходил для исследований в области экономики и финансов, и он стал специализироваться на этой тематике. В частности, он опубликовал статьи «Золотая лихорадка, ее природа и причины (1891—1915)», «Проблема производства пшеницы, некоторые аспекты продовольственного кризиса» и даже исследование о трудовых отношениях под любопытным названием «Мир Христа среди рабочего класса».

В мае 1914 г. Салазар произнес речь в Порту, которая наделала много шума. «Демократия, — сказал он, — должна быть гармонизирована католицизмом. Но для этого нация нуждается в обучении и образовании, а правительственный механизм — в адаптации к условиям времени и места. Демократия стала демагогией, ибо она дала привилегию одному классу за счет другого». Местная пресса отметила безупречный стиль и интеллигентность Салазара и характеризовала его как «одного из наиболее могучих умов нового поколения».

Салазар был автором «Обращения к католикам», в котором писал: «Сегодняшней Португалии необходимо создавать для славной завтрашней Португалии сильную, образованную, нравственную, интенсивно работающую и прогрессивную Португалию. Нужно ли нам для этого СИЛЬНО любить страну? Да, любить свою страну нужно всегда. Точно так же, как сильно мы любим свою мать, давайте любить нашу страну, нашу общую великую мать».

О том, как Салазар реагировал на преследования католического духовенства республиканским режимом, дают представление мемуары его ближайшего друга на протяжении всей его жизни кардинала Сережейры: «Салазар тогда написал под псевдонимом Алвиш да Силва некоторые из своих лучших статей… А по вечерам мы ходили в церковь Св. Иоанна, чтобы присутствовать на церемониях “Месяца Марии”, пряча под плащами дубинки». К этому кардинал Сережейра добавляет, что сам имел обыкновение носить ружье. Впрочем, он всегда был более динамичным и активным, чем Салазар. Он однажды признался, что когда они с Салазаром были проездом в Париже по пути в Льеж, где должны были присутствовать на католическом конгрессе рабочей молодежи, Сережейра воспользовался возможностью, чтобы осмотреть Париж, в то время как Салазар почти не выходил из офисов парижских католических организаций. Любопытно, что это была единственная большая заграничная поездка Салазара за всю его жизнь.

Список студентов — членов АЦХД, опубликованный позже журналом «Ревишта де эштудуш», дает представление о том влиянии, которое эта группа оказала на политическое развитие Португалии. Кроме Салазара и кардинала Сережейры, в нее входили несколько епископов и других высокопоставленных церковных иерархов, Мариу де Фигейреду — позже спикер Национальной ассамблеи, 10 будущих министров и 12 будущих университетских профессоров.

Несмотря на активное участие в деятельности центра и журналистскую работу, Салазар много времени уделял учёбе в университете. Он прекрасно учился и при окончании факультета права в 1914 г. набрал 19 баллов из 20 возможных, в 1917 г. он стал ассистентом профессора по экономике, а в 1918 г., уже будучи известен как один из лучших в стране экспертов по финансам и экономике, получил ученую степень доктора.

О личной жизни Салазара известно крайне мало. Хотя его часто характеризовали как эмоционально холодного человека, известно, что он испытывал сильные сыновние чувства к больной матери и даже был готов отказаться от карьеры, чтобы не разлучаться с ней в последние годы ее жизни.

О любовных увлечениях Салазара почти ничего не известно, что дало повод для обвинений его в женоненавистничестве. Согласно некоторым из его биографов, Салазар был увлечен дочерью богатого помещика, управляющим у которого служил его отец и который оказывал финансовую поддержку Салазару.

По одной версии, мать увидела, как Салазар танцевал с ее дочерью, и решила, что дело зашло слишком далеко. По другой версии, Салазар был репетитором девушки и предложил ей, основываясь на личном опыте, написать очерк о любви. Узнав об этом, мать положила конец этому роману. Она считала, что Салазар принадлежал к низшему классу и не имел будущего. Его друзья вспоминали, что видели отвергнутого Салазара плачущим единственный раз за всю его жизнь.

Бразильский писатель и бывший посол в Лиссабоне Алвару Лине рассказал историю, сообщенную ему ближайшим другом Салазара кардиналом Сережейрой: «Однажды, будучи еще студентом факультета права, Салазар думал о женитьбе. Он подумывал жениться на юной миллионерше из Лиссабона, приехавшей ненадолго в Коимбру. Салазар решил посоветоваться со своим другом Сережейрой. Будущий кардинал сказал ему тогда, что он недостаточно хорошо знает эту девушку, чтобы быть уверенным в ее достоинствах, и добавил, что, поскольку она богата, Салазар не сможет обеспечить ей уровень жизни, к которому она привыкла. Кроме того, он знал, что Салазар слишком горд, чтобы принимать деньги от семьи жены. На это Салазар ответил, что в том, что касается ее достоинств, проблемы нет. “Даже если у нее их нет, я одолжу ей некоторые из моих”. И добавил глубокомысленно: “Главное — принять решение, то или другое, и не думать больше об этом”. После этого он отправился к миллионерше, которая в тот же день возвращалась в Лиссабон, и сказал ей: “Если в течение месяца ты не получишь от меня письма, значит, я решил не жениться”.

С тех пор никто никогда не говорил об этой истории — ни он, ни девушка, ни кто-либо еще».

Хотя Салазар умер неженатым, некоторые факты его биографии свидетельствуют, что он не был одиноким холостяком. Фактически образ жизни, который он для себя избрал, в полной мере соответствовал его эгоистическому характеру и его интеграции в социальную модель, традиционную для католического духовенства с его мнимой приверженностью целибату. С 1915 по 1928 г. Салазар, как это принято у студентов и преподавателей, возвращающихся к родителям на каникулы, делил кров и харчи со своими двумя близкими друзьями — Мануэлом Гонсалвишем Сережейрой и Мариу де Фигейреду. Услуги, связанные с домашним хозяйством, им оказывала молодая горничная Мария деЖезуз Каэтану. Позже она последовала за Салазаром в Лиссабон и была его экономкой до конца его жизни. Известно, что их отношения были очень близкими. Когда однажды Салазар приехал с посетившей его французской журналисткой в один из своих домов, он сказал: «Теперь мы вступаем в королевство Марии… У нее авторитарный характер, и она не любит, чтобы вокруг нас было много людей. С такой охраной, как Мария, сюда никто не может попасть. Она защищает меня лучше, чем полиция».

Мария всегда была непременной участницей домашней жизни Салазара, и подобно тому, как экономку приходского священника обычно знает весь приход, она была известна всей Португалии как «дона Мария». Она всегда обращалась к Салазару «сеньор доктор» или «сеньор президент», и никто никогда не видел, чтобы она ела за его столом. Она воспитала двух принятых Салазаром в свой дом девочек, которые были, видимо, ее племянницами. Эта домашняя ситуация очень напоминала ситуацию многих католических священников, которые живут в конкубинате со своими экономками, старательно делая при этом вид, что соблюдают обет безбрачия. Церковь по практическим причинам закрывает глаза на эту ситуацию, которая получила своего рода негласное признание на протяжении веков. В случае Салазара его двусмысленные отношения с доной Марией, разумеется, породили всевозможные сплетни, и многие полагают, что, поскольку он не был связан обетом целибата, им двигали крестьянский собственнический инстинкт и классовые предрассудки. Парадокс ситуации состоял в том, что отрицание интимной связи в продолжающихся почти 50 лет отношениях между мужчиной и весьма привлекательной женщиной делает эти отношения в глазах общества даже более ненормальными, чем в случае открытого признания такой связи. Нельзя не согласиться с выводом историка Антониу де Фигейреду: «Вся эта ситуация показывает, что Мария, несмотря на ее преданность и поддержку мифа о “доне Марии”, была лишь одной из бесчисленных жертв эгоцентрического патриарха португальского общества. Всё это также подтверждает, что Салазар, который заботился о сохранении своей “культурной чистоты” и даже никогда не путешествовал за границей, был и в этом отношении португальцем традиционного типа».