Курт Зелигманн - История магии и оккультизма Страница 47

Камень аметист находят в Индии; он препятствует опьянению, как говорит Аарон; он делает человека бдительным и примиряет поссорившихся. Он помогает приобретать знания и укрепляет разум. Берилл позволяет бороться с ленью. Он успокаивает боли в печени и прекращает икоту и отрыжку, а также превосходно излечивает слезящиеся глаза. Если подставить округлый берилл солнечным лучам, то можно разжечь огонь. Также этот камень помогает сохранить мир и покой в доме. Изумруд — камень целомудрия. Чтобы проверить, сохранила ли девушка невинность, нужно дать ей выпить снадобье с толченым изумрудом: если она чиста, то питье не произведет никакого эффекта, в противном же случае изумруд не останется в ее оскверненном теле и выйдет со рвотой. Кроме того, изумруд приносит своему владельцу богатство и помогает убедительно выступать перед судом. Если носить его в ожерелье, он исцеляет от эпилепсии. Агаты находят в Ливии и в Британии. Этот камень укрепляет зубы, избавляет человека от галлюцинаций и меланхолии, а также лечит боли в желудке. Змеи боятся его. Маги пользуются загадочным камнем под названием «диакод», который может вызывать причудливые видения, но теряет свои свойства, если соприкоснется с трупом. Более подробные сведения об этом камнем можно найти в сочинениях таких магов, как Гермес, Птолемей и Тебит бен Корат.

Все это Альберт излагает с абсолютной уверенностью и, по-видимому, не сознавая, что это — самая настоящая магия, точь-в-точь такая же, к какой прибегали халдеи, египтяне и персы. В том же трактате он заявляет, что геммы с резными изображениями наделены мистической силой, особенно если они произведены самой природой, без вмешательства человека. Такие идеи вплотную подводят к практике изготовления талисманов, магических изображений, медалей и печатей, призванных защищать своего владельца.

Всеми своими чудесными достоинствами эти предметы обязаны влиянию звезд, ибо, согласно Аристотелю, земными событиями управляют небесные тела. Выражая свою убежденность в этом, Альберт уже изобличает себя как астролога. Он неоднократно повторяет, что звезды влияют на людей и различные предметы и обладают властью над земными делами, о чем свидетельствуют многочисленные чудеса наподобие тех, что описаны выше. И это еще не все: именно сила звезд лежит в основе всех гаданий, ибо тот, кто способен истолковать следы влияния небесных тел на земные, может и расчислить свою судьбу. Линии на лбу и на ладонях человека, прожилки на древесном листе, развилки оленьих рогов и формы камней — все это отпечатки влияния звезд, исполненные скрытого смысла.

На вопрос о том, был ли Альберт алхимиком, также следует ответить утвердительно. Как его ученик Фома Аквинский, Альберт верил, что алхимия — труднопостижимое, но истинное искусство. Проводить химические опыты философия ему почти не мешала — наверное, потому, что ранним греческим философам алхимия была неизвестна. Альберт описывает свои операции аккуратно и точно и выдвигает оригинальные идеи. Из всего обширного наследия, которое он оставил потомству, алхимический трактат, пожалуй, достоин наивысшей похвалы. В книге о минералах Альберт находит массу поводов критиковать алхимию и временами даже, по видимости, осуждает искусство Гермеса; однако в трактате «Об алхимии», аутентичность которого не вызывает особых сомнений, он выступает в защиту алхимических операций и отстаивает идею о том, что золото можно производить искусственным путем. Вот что он рекомендует в этом трактате своим собратьям-алхимикам:

Алхимик должен быть молчалив и осторожен. Он не должен никому открывать результатов своих операций.

Ему следует жить в уединении, вдали от людей. Пусть в его доме будут две или три комнаты, предназначенные только для работы.

Ему следует выбирать правильный час для своих операций [имеется в виду, что следует дожидаться благоприятного расположения звезд].

Он должен быть терпелив и настойчив.

Пусть он действует в согласии с правилами: тритурация [растирание в порошок], сублимация [возгонка], фиксация [закрепление], кальцинация [прокаливание], дистилляция [перегонка] и коагуляция [сгущение].

Пусть использует он только стеклянные сосуды или глазурованную глиняную посуду.

Он должен быть достаточно богат, чтобы покрывать расходы на такую работу.

И, наконец, да избегает он всяких сношений с князьями и правителями.

Альберт понимал, что владение герметической мудростью представляет для алхимика постоянную угрозу: соседи могут донести князю об успешно проведенной операции, и стоит тому прослышать о философском золоте, как чудотворец будет обречен. Именно такая судьба постигла Александра Сетона и других неосторожных. Весьма благоразумно и замечание о том, что алхимик должен быть достаточно богат, чтобы посвятить «великому деланию» всю свою жизнь: ведь никакой гарантии успеха у него нет, а нужда может в конце концов заставить его отказаться от истинного искусства и встать на путь мошенничества и шарлатанства.

Альберт не сообщает нам, удалось ли изготовить золото ему самому. Но народные легенды уверяют, что он владел философским камнем, а также творил и другие чудеса, которые с готовностью принимались за проявления магических способностей. Предание повествует о том, что, принимая в Кельне графа Голландии Вильгельма II, Альберт велел поставить обеденный стол в монастырском саду, хотя на дворе стояла зима. Взорам гостей предстал стол, заваленный снегом. Но стоило им усесться, как весь снег мгновенно растаял, прилетели птицы и сад наполнился благоухающими цветами. Точно такое же чудо молва приписывала и куда менее святому магу более поздней эпохи — доктору Фаусту. Но последний заставил деревья цвести зимой не с помощью натуральной магии, как Альберт, а посредством черной магии и дьявольских чар.

Современники Альберта утверждали также, что он построил человекообразный автомат. Каждая часть его тела была изготовлена под благоприятным влиянием соответствующей планеты. Этот «робот» прислуживал Альберту по дому. Он был наделен и даром речи, причем в такой степени, что доведенный до бешенства его болтовней, Альберт в конце концов его уничтожил. Действительно ли подобный автомат существовал, и если да, то что он собой представлял? Оккультист XIX века Элифас Леви тонко подмечает, что это был всего лишь символ Альбертова схоластицизма: имеющее облик человека искусственное создание, управляемое не жизненной силой, а механизмом.

5. Роджер Бэкон (1214–1292)

«Никакое знание не может быть достаточным без опыта»

Подобно Альберту и прочим своим современникам, Роджер Бэкон, член монашеского ордена францисканцев, опирался в своих научных изысканиях на философию Аристотеля. При этом он не только черпал мудрость из философских наблюдений и рассуждений, но и, подобно тому же Альберту, придавал большое значение эксперименту. Но следует помнить, что сегодня мы вкладываем в понятие опыта совершенно иной смысл, чем оно имело в средние века. Например, Бэкон утверждает: «Мы установили на опыте, что звезды вызывают рождение и распад на земле, как это очевидно всякому». Для нас это вовсе не столь очевидно, и мы вправе задаться вопросом, каким образом Бэкону удалось на опыте обнаружить мистическое влияние звезд на жизнь и смерть человека. Но брат Роджер не долго думая делает вывод: «Поскольку мы установили на опыте то, что еще раньше сделали очевидным философы, из этого непосредственно следует, что все знание здесь, в мире дольнем, покоится на могуществе математики».

Еще одним примером своеобразного подхода Бэкона к научному эксперименту служит его опыт с орешником. В своей книге «Об опытной науке» он предлагает отделить от корня орешника годовалый побег. Эту ветку следует расщепить вдоль и вручить части ее двум участникам опыта. Каждый должен держать свою часть ветки за два конца; две части ветки должны быть разделены расстоянием в ладонь или в четыре пальца. Через некоторое время части сами по себе начнут притягиваться друг к другу и, в конце концов, воссоединятся. Ветка снова станет целой! «Научное» объяснение этого феномена, «более удивительного, чем все, что мне когда-либо доводилось видеть или слышать», Бэкон заимствует у Плиния, полностью разделяя взгляды последнего: некоторые предметы, даже будучи разделены в пространстве, испытывают взаимное влечение. Такое объяснение основано на принципе симпатической магии: подобное притягивает подобное. Но если бы кто-то сказал Бэкону, что это — магия, он был бы весьма удивлен, ибо свой рассказ о чудесных свойствах орешника он завершает следующими словами: «Это удивительное явление. Маги проводят этот опыт, повторяя всевозможные заклинания. Я отбросил эти заклинания и обнаружил, что передо мной — чудесное действие природных сил, подобное действию магнита на железо». Таким образом, по мнению Бэкона, маги — недостойные шарлатаны: они бормочут заклинания, хотя отлично знают, что демонстрируют природное явление — «как это очевидно всякому»! Такого рода «наблюдения» часто встречаются в сочинениях Бэкона: он осуждает магию, сам при этом будучи магом.