Александр Шубин - Мифы советской страны Страница 47

Наступление на крестьянство было возобновлено уже в конце 1930 г. - "стройкам пятилетки" нужен был хлеб – он шел в растущие города и на экспорт, в обмен на оборудование.

Сталинская группировка чередовала репрессии и уступки, чтобы снизить накал борьбы, перегруппировать силы и нанести новый удар. В этом Сталин использовал опыт НЭПа. Каждое из таких отступлений сменялось движением к бюрократическому идеалу - абсолютно централизованному индустриальному обществу, в котором все социальные процессы планируются и управляются из единого центра.

«Перегибы» и жестокости, сопровождавшие коллективизацию, стали логичным результатом избранного Сталиным стратегического курса. При этом сам Сталин воспринимал «перегибы» как неприятные издержки, пытался регулировать нажим на крестьянство, чтобы не вызвать социальный взрыв, но и от курса на форсированную коллективизацию отказаться уже не мог.

Все, что происходило в СССР, было организовано Сталиным. Все происходило под его контролем. В этом восприятии Сталина как сверхчеловека радикальные антисталинисты вполне сходятся со сталинистами. Раз случился голод, значит он был специально организован.

В 1930-1932 гг. партия столкнулась с крупнейшим после 1921 г. социальным кризисом. Система существовала на пределе социальных возможностей. Страну захлестнули не только организованные, но и стихийные социальные перемещения, вызванные «великой реконструкцией».

Миллионные массы двигались из деревни в города, из одних городов — в другие, на стройки пятилетки, в ссылки и концлагеря, обратно домой или в более безопасные места. Между переписями 1926 и 1939 гг. городское население выросло на 18,5 млн. человек (на 62,5%), причем только за 1931-1932 гг. — на 18,5%[328]. По образному выражению Н. Верта, "на какое-то время советское общество превратилось в гигантский "табор кочевников", стало "обществом зыбучих песков". В деревне общественные структуры и традиционный уклад были полностью уничтожены. Одновременно оформлялось новое городское население, представленное бурно растущим рабочим классом, почти полностью состоящим из уклоняющихся от коллективизации вчерашних крестьян, новой технической интеллигенцией, сформированной из рабочих и крестьян-выдвиженцев, бурно разросшейся бюрократической прослойкой, … и, наконец, властными структурами с еще довольно хрупкой, не сложившейся иерархией чинов, привилегий и высоких должностей"[329].

Количество «ртов» увеличивалось, рабочих рук на селе – сокращалось. Даже полу-голодный паек еле обеспечивал нужды горожан.

В 1930 и 1932 гг. происходили волнения в городах: в Новороссийске, Киеве, Одессе, Борисове, Ивановской области. А это уже недалеко от Москвы. Сталин ответил на бунты не только силой. Была введена новая система распределения по карточкам, где наилучшее снабжение предоставлялось чиновникам и рабочим столиц, а также наиболее важных производств и «ударникам». Люди бежали из деревни в города. В этих условиях, чтобы избежать социального взрыва, Сталин запрещает несанкционированное перемещение по стране. Вводится новое «крепостное право», которое должно стабилизировать эту ситуацию.

Политика ускоренного создания индустриального общества и разрушения традиционного общества вела к тому, что миллионы людей меняли свою классовую принадлежность и образ жизни. На какое-то время они превращались во взрывоопасную деклассированную массу. Эти люди пытались устроиться в новой жизни, но получалось это далеко не сразу. Маргинальные массы стремились сделать карьеру в партийных и государственных органах, а для этого нужно было освободить места от “старых кадров”, не поддерживавших “великий перелом”. Болезненность “перелома” вызывала массовое недовольство, иногда - отчаяние сотен тысяч и миллионов людей. Это в любой момент могло вызвать широкомасштабный социальный взрыв, переворот и новую гражданскую войну.

В 1932 г. урожай был низким. Казалось, неурожай, вызванный засухой и отчасти - саботажем крестьянства, не желавшего работать "на колхоз", то есть на государство, мог служить основанием для снижения объема заготовок. Но тут система колхозов показала свою безжалостную силу - их председатели вынуждены были отдать столько хлеба, сколько от них требовали. В 1928-1932 гг. урожайность упала с 8 до 7 ц. с га (валовой сбор зерна упал с 733 млн ц. до 699 млн. ц.). А заготовки в 1928-1935 гг. выросли с 11,5 млн. тонн зерна до 26 млн. тонн. У крестьян не оставалось запасов «на черный день». 1931-1932 гг. были неурожайными. Запасы зерна у крестьян упали с 50 млн. т. до 33 млн. т. в 1931 г. и 37 млн. т. в 1932 г.[330] В 1932 г. заготовки были снижены в сравнении с 1931 г. всего на 13% и составили 1181,8 млн. пудов. Зато в 1933 г. заготовки резко выросли до 1444,5 млн. пудов. Планы экспорта и снабжения растущих городов не подлежали пересмотру. Именно этот нажим на крестьян в 1932-1933 гг. вызвал голод в ряде регионов страны.

Чудовищный голод – результат выбора сталинской группы, который мы должны правильно оценить. Либо – сколько-нибудь успешное завершение индустриального рывка, либо нехватка ресурсов и полный экономический распад, гигантская незавершенка, памятник бессмысленному распылению труда. И, конечно, крах Сталина. Для того, чтобы закончить рывок, достроить хоть что-то, Сталину нужны были еще ресурсы, и он безжалостно забрал их у крестьян. Вопреки распространенному мифу, не найдено доказательств, что Сталин «устроил» голод, чтобы замучить побольше народу. Думаю, и не будет найдено.

Сталин убил 40 миллионов человек. В среднем по несколько тысяч в день убивал. Иногда отдыхал, конечно, поэтому в остальное время приходилось перерабатывать – тысяч по десять-двадцать в день морить. Вот, взять, голод. Все хорошо продумал. Выделил наиболее антикоммунистические народы – украинцев и казахов, и стал морить. Чтобы знали! Так 10 миллионов украинцев и уморил.

- А почему именно 10?

- Для ровного счета.

- А почему именно украинцев?

- Да Вы, как я погляжу, шовинист. Или коммунист?

Важно понять, сколько примерно людей погибло от голода. Гибель даже одного человека – это трагедия. Но голод часто встречается на страницах мировой истории. А тут – нечто беспрецедентное.

Оценочные данные умерших от голода разнообразны – от 2 до 12 миллионов[331]. Первые оценки масштабов голода, сделанные в СССР еще в 70-е гг., исходили из демографических потерь[332]. Но «исчезнувшее» население – это не только умершие, но и уехавшие из пострадавших районов, и не родившиеся, потому что в тяжелую годину родители решили подождать. Оценить количество людей, покинувших голодающие регионы сложно, так как они часто скрывались от властей. Сталин понимал, что масса беженцев из голодающих районов может вызвать непредсказуемые последствия для его политики, и зона бедствия была, насколько возможно, блокирована. Но люди все равно нелегально просачивались. К началу марта 1933 г. было задержано 219,5 тысяч человек пробравшихся из голодающих районов, из которых были возвращено 186,6 тысяч[333].

В 1927-1931 гг. средняя смертность в СССР составляла 2,7 млн. человек, а в 1932-1933 гг. – 4 млн., что составляет прибавку 2,8 млн. за два года. К ним В.В. Цаплин предлагает прибавить и 1 млн. незарегистрированных смертей[334]. Но это предложение трудно признать обоснованным по двум причинам. Во-первых, почему именно миллион, а во-вторых, какая-то часть смертей не регистрировалась и в прежние годы.

В литературе высказывалась критика достоверности статистики смертности, но она может относиться и к оценке смертности в предыдущие годы.

Не любое повышение смертности происходит за счет именно смерти от голодного истощения. Значительная часть повышения смертности пришлась на болезни, которые могли быть связаны с плохим питанием, а не на голодную смерть непосредственно. Так, например, в 1992-1994 гг. смертность выросла с 12,2 до 15,7 человек на 1000 населения. Но это не значит, что это произошло в результате голода.

Для понимания проблемы также важно сравнить уровень смертности в СССР в 30-е гг. и в России в середине XIX века, в той Российской империи, которая является идеалом для значительной части нынешних критиков сталинизма. В 1933 г. на 1000 человек умерло по архивным данным 40,6 человек, по данным ЦСУ 1964 г. – 42,6 человек. Это примерно столько же, как в начале правления Александра II (53 человека в городе и 39 – в деревне). Советские статистические данные оспариваются. Впрочем, статистика смертности в русской и украинской деревне середины XIX в. тоже может быть неполной. Средняя Азия и Кавказ по понятным причинам в российскую статистику не попали. В 1932 г. смертность составила 20,2-27,7 чел. на тысячу, а в 1934 г. – 18,1-23,7. Для сравнения – в лучшие годы Российской империи смертность составила 27 чел. на тысячу в городе и 32 чел. на тысячу в деревне[335]. Это хуже, чем даже в отнюдь неблагополучные 1932 и 1934 гг. Таким образом голод 1932-1933 гг. – это катастрофический провал в вялотекущую голодовку времен российской империи. Уже в 1934 г. ситуация со смертностью в СССР стала лучше, чем в Российской империи.