Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт Страница 47

доступности тамплиерские документы, располагали и исключительными источниками информации, признают это, и считают Хартию Лармениуса подлинной: „Это очень вероятно, — полагает Яркер, — что в тот период во Франции существовал Орден тамплиеров с Хартией Иоанна Марка Лармениуса, получившего назначение от Якова де Моле; тогда как Филипп Орлеанский обрел звание Великого Мастера в 1705-м году и подписал Статуты“» (Secret Societies and Subversive Movements, London, Boswell Printing & Publishing Co. London, 1924. P. 1354).

То есть вопрос об аутентичности Хартии Лармениуса остается открытым, а существование «выживших» тамплиерских групп, в том числе, вероятно, и Восточного Ордена, вообще становится очевидным.

Итак, в предыстории воссоздания в 1804 году Бернаром-Раймоном Фабре-Палапра Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма мы с большой долей вероятности установили параллельную деятельность двух противоборствующих в реальности и на ментальном плане структур: Восточного Ордена, представленного прелатом Фенелоном, графом Сен-Жерменом и, вероятно, рыцарем Рамзаем; и Общества Иисуса, возглавившего псевдо-тамплиерское возрождение с насаждения высших степеней в только что возникшее и перспективное движение вольных каменщиков. Уже гораздо позднее тем же графом Жозефом де Местром франкмасонство, в том числе в лице его высших тамплиерских степеней, рассматривалось как орудие возвращение схизматиков, православных и протестантов, в лоно Римско-католической церкви. Возможно поэтому, сопротивляясь повсюду иезуитской инфильрации, Восточному Ордену пришлось вырабатывать свою квази-религиозную концепцию, отразившуюся в «Левитиконе». С одной стороны, чувствовалась востребованность в этом; с другой стороны — именно она в итоге и оказалась заблуждением, ввергшим орден в расколы, из которых с течением времени ему все же удавалось успешно выбираться, организационно сохраняя свою главную стволовую ветвь, несмотря на непрекращающиеся нападки со всех сторон иезуитов, конспирологов и их многочисленных приверженцев.

Легендарный граф Сен-Жермен

По официальным данным граф де Сен-Жермен умер в 1784 году, тогда как Жан-Мари Рагон только родился в 1786 году. Однако загадочного графа видели и гораздо позже, а Елена Петровна Блаватская говорит на этот счет следующее:

«Кроме того, по секрету сообщают, что прославленный основатель ложи тринософов, Ж. М. Рагон, был также посвящен во многие мистерии в Бельгии неким уроженцем Востока, и некоторые утверждают, что он знал в своей юности графа Сен-Жермена. Это, вероятно, объясняет, почему автор „Tuileur General De La Maçonnerie“, или „Устава посвященного“, утверждает, что Илия Ашмол был настоящим основателем современного масонства. Никто не знает лучше, чем Рагон, о том, до какой степени утрачены тайны масонства. Как он сам удачно подметил:

„Это вполне естественно для масона, искать свет везде, где, как он полагает, он сможет найти его“, — извещает „циркуляр“ великого французского поклонника восточной культуры. „Тем временем“, — добавляет он, — „масону присваивается славный титул сына света, хотя он и остается окутанным мраком“» (текст дан по изданию: Е. П. Блаватская. Практический оккультизм. Перевод с английского. ООО «Издательство ACT», 2004).

Впрочем, легендарного графа видели и гораздо позже: в 50-е гг. XX-го столетия, когда он жил и писал свои герметические произведения, в том числе «Тайны соборов» и «Философские обители», под именем загадочного алхимика Фулканелли.

Иными словами, подытоживая, можно сформулировать весьма правдоподобную гипотезу: воссоздаваемый вне франкмасонства Суверенный военный орден Иерусалимского Храма являлся совместным антииезуитским проектом Восточного Ордена, представленного графом Сен-Жерменом, германскими евангелическо-лютеранскими монархами и герцогами, галликанской партией Католической церкви Франции, Виндзоров того времени, боровшихся с по сути иезуитским якобитским подпольем, возможно, русской императрицы Екатерины Великой, принимавшей знаменитого графа и пришедшей к власти благодаря его советам, и Наполеона Бонапарта, последнего, кто присоединился к проекту в результате Великой Французской буржуазной революции и событий, которые она за собой повлекла. В этой связи более понятной становится и смерть русского императора Павла I-го, представлявшего прокатолическую сторону русского правящего класса и принявшего сан великого магистра римско-католического Ордена Святого Иоанна Иерусалимского (или Мальтийского ордена). Именно рыцарей этого ордена, тогда понаехавших в Россию, великая императрица, всегда недолюбливавшая католиков, называла в сердцах «вельшской сволочью». Можно даже предположить, что это был опосредованный удар Восточного Ордена по конкурирующей и враждебной еще со Средневековья могущественной рыцарской организации, начавшей утрачивать свои позиции, благодаря чему наша страна сумела сохранить свою идентичность и помешать планам эмиссаров папской курии, всегда мечтавшей прибрать к рукам одну шестую часть суши с ее богатствами.

Возвращаясь к «Левитикону», отметим следующее: с одной стороны, он как бы написан для римских католиков, поскольку, когда речь в нем идет о главных христианских догматах, то Святой Дух исходит, как и в западной богословской традиции, равно от Отца и Сына, что для православных неприемлемо. К тому же, вся изложенная в «Левитиконе» экклезиология не имеет ничего общего с восточной экклезиологией: иерархия Церкви первоначальных католиков тождественна иерархии Римско-католической церкви, где папская курия заменяется на Апостолическую курию, а Суверенный понтифик и патриарх Иоаннической церкви, нося сие сугубо римское звание, является еще и Князем апостолов: именно так, опираясь на Лжесидоровы декреталии, считает и Римско-католическая церковь, делая из папы викария Христа и наследника Петра, Князя апостолов. Подобные вещи никогда не почитались на христианском Востоке и могут признаваться разве что униатами греко-католиками. То есть у нас нет никаких оснований полагать, что «Левитикон» был написан афонским монахом XII-го столетия святым преподобным Никифором Исихастом или Уединенником (+ после 1282 года), хотя, как известно, он и являлся по происхождению итальянцем и вполне мог быть связанным с историческим Орденом Храма. Молитвенная практика описана Никифором в его главном сочинении «Слово о трезвении и хранении сердца», вошедшем в Добротолюбие. В другом своем произведении или «Методе священной молитвы и внимания» он объясняет способ сосредоточения ума в сердце и контроль над дыханием при произнесении молитвы Иисусовой. Но для того, чтобы приступать к «Методе», учит Никифор, необходимо прежде вести образ жизни безмолвный, беспопечительный и быть со всеми в мире. Позднее на его сочинения, особенно в своих диспутах с варлаамитами, опирался византийский христианский мистик и богослов, архиепископ Фессалоникийский святой Григорий Палама. Кроме того, он высоко ценил труды Никифора Уединенника, создавая философскую систематизацию и богословское обоснование учения исихазма. С другой стороны, мы не можем и исключать того, что святой и преподобный Никифор все же мог иметь отношение к «Левитикону», еще находясь в латинстве, а, пребывая на Афоне, таким образом оставил памятник своей прежней жизни. Но он никогда не стал бы православным монахом, исповедуя по форме и по содержанию латинские еретические с точки зрения восточного христианства идеи, заключающиеся в «Левитиконе», на которые мы только что указывали. Опять же, в отсутствие оригинальной рукописи произведения, сложно провести и анализ Евангеликона, той его части, которая содержит усеченное Евангелие от Иоанна с несколькими указаниями и