Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда Страница 48

Маршал Голованов:

«Удельный вес Сталина в ходе Великой Отечественной войны был предельно высок как среди руководящих лиц Красной Армии, так и среди всех солдат и офицеров. Это неоспоримый факт…

Мне посчастливилось работать с великим, величайшим человеком, для которого выше интересов государства, выше интересов нашего народа ничего не было, который всю свою жизнь прожил не для себя и стремился сделать наше государство самым передовым и могучим в мире. И это говорю я, которого тоже не миновал 1937 год!»[420]

Маршал Баграмян:

«Зная огромные полномочия и поистине железную властность Сталина, я был изумлён его манерой руководить. Он мог кратко скомандовать: “Отдать корпус” – и точка. Но Сталин с большим тактом и терпением добивался, чтобы исполнитель сам пришёл к выводу о необходимости этого шага. Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчинённых. Если исполнитель твёрдо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал»[421].

В статье «Шоковая терапия Никиты Хрущёва» Сергей Константинов отмечает:

«Хрущёв откровенно лгал, сваливая всю ответственность за катастрофу Красной армии в 1942 г. под Харьковом исключительно на Сталина. Александр Василевский, Георгий Жуков, Семен Штеменко в своих мемуарах приводят полностью подтверждённые новейшими архивными публикациями данные о том, что главную тяжесть ответственности за эту катастрофу несут Хрущёв, командующий Юго-Западным фронтом Семён Тимошенко и член Военного совета этого же фронта Иван Баграмян. Большинство высших военачальников, прошедших со Сталиным Великую Отечественную войну, несомненно, весьма отрицательно относились к проводимой Хрущёвым десталинизации в первую очередь из-за того, что Никита Сергеевич грубо фальсифицировал исторические факты. Кроме того, некоторые из этих военачальников питали тёплые чувства к Сталину просто как к человеку. Главный маршал авиации Александр Голованов рассказывал писателю Феликсу Чуеву про такой случай. Однажды Хрущёв попросил маршала Рокоссовского написать статью о Сталине в духе решений XX съезда. В ответ Хрущёв услышал следующее: “Никита Сергеевич, товарищ Сталин для меня святой!”. В другой раз Рокоссовский вместе с Головановым на каком-то банкете отказались чокаться с Хрущёвым…»[422]

По словам академика А. М. Самсонова, маршал Жуков не был согласен с версией событий, изложенной Хрущёвым:

«По поводу этой ситуации Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал, что И. В. Сталин, ссылаясь на доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, отклонил соображения Генштаба. “Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного”»[423].

В вышедшей после смещения Хрущёва краткой истории Великой Отечественной войны причины поражения трактуются следующим образом:

«Главная причина провала Харьковской операции была в том, что командование Юго-Западного направления неправильно оценило обстановку, а когда войска Юго-Западного фронта попали в сложное положение, своевременно не прекратило наступление. Более того, настаивало перед Ставкой на его продолжении. Решение, принятое 19 мая о прекращении наступления, опоздало. Командование Юго-Западного фронта не приняло необходимых мер, чтобы обеспечить фланги ударными группировками, слабо изучило противника, в частности, недооценило его возможности маневрировать в ходе сражения. Штаб фронта преуменьшил силы врага на 30 процентов»[424].

Всё сказанное выше совпадает с письмом Сталина от 26 июня 1942 года, которое цитируется многими авторами, в том числе авторами биографии С. К. Тимошенко, и где Верховный главнокомандующий обрушивает критику не только на Баграмяна, но также на Тимошенко и Хрущёва!

«По первое число досталось и Баграмяну. Распоряжением Ставки он был снят с занимаемого поста как не справившийся со своими обязанностями и “не удовлетворяющий Ставку даже как простой информатор”. “Более того, – отмечал Сталин, – т. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трёх недель Юго-Западный фронт благодаря своему легкомыслию не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел ещё отдать противнику 18–20 дивизий”. Проинформировав о том, что Баграмян назначается начальником штаба 28‑й армии и ему даётся шанс оправдать себя на деле, Верховный главнокомандующий жёстко подчеркнул: “Понятно, что дело здесь не только в тов. Баграмяне. Речь идёт также об ошибках всех членов Военного совета, и прежде всего тов. Тимошенко и тов. Хрущёва. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе – с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает ещё переживать, то боюсь, что с вами поступили бы очень круто. Поэтому вы должны учесть допущенные вами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели места”»[425].

Отнюдь не симпатизирующий Сталину Д. А. Волкогонов полагает, что Хрущёв солгал в своём «закрытом докладе»:

«Событиям под Харьковом Н. С. Хрущёв, бывший в ту пору членом Военного совета Юго-Западного фронта, посвятил целый фрагмент своего доклада на XX съезде партии. По его словам, он с фронта дозвонился до Сталина, который был на даче. Однако к телефону подошёл Маленков. Хрущёв настаивал на том, чтобы говорить лично со Сталиным. Но Верховный, который находился “в нескольких шагах от телефона”, трубку не взял и передал через Маленкова, чтобы Хрущёв говорил с Маленковым. После того как через Маленкова, рассказывал делегатам XX съезда Хрущёв, он передал просьбу фронта о прекращении наступления, Сталин сказал: “Оставить всё так же, как есть!” Другими словами, Хрущёв однозначно заявил, что именно Сталин виновен в харьковской катастрофе. Другую версию выдвигает Г. К. Жуков, полагая, что ответственность за неудачу несут и руководители Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов. В своей книге “Воспоминания и размышления” Жуков пишет, что в Генштабе раньше, чем на фронте, почувствовали опасность. 18 мая Генштаб ещё раз высказался за то, чтобы прекратить нашу наступательную операцию под Харьковом… К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущёвым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена, и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжать наступление, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного”.

Думаю, в этом случае ближе к истине маршал. Н. С. Хрущёв, приводя в докладе свои личные воспоминания, скорее всего, передал спустя много лет свою запоздалую реакцию на неудачу, когда уже всем было ясно, что надвигается катастрофа. Маршал Жуков неоднократно подчёркивал, что решение Верховного основывалось на докладах Тимошенко и Хрущёва. Если это просто забывчивость Хрущёва, то это одно дело. Но если это попытка задним числом создать себе историческое алиби – это уже совсем другое»[426].

Маршал Мерецков:

«В некоторых книгах у нас получила версия, будто И. В. Сталин руководил боевыми операциями “по глобусу”. Ничего более нелепого мне никогда не приходилось читать»[427].

Соловьёв и Суходеев цитируют мнение другого генерала – А. И. Грибкова:

«Ложь о “глобусе” опровергают и оперативные документы. Генерал армии А. И. Грибков, работавший в годы войны в Оперативном управлении Генерального штаба, свидетельствует: “Н. С. Хрущёв, развенчивая культ личности И. В. Сталина, утверждал, что, мол, тот руководил фронтами по глобусу. Разумеется, всё это ложь. В военных архивах хранятся карты различных масштабов с пометками, сделанными рукой Верховного главнокомандующего” (Военно-исторический журнал. 1995, № 3, с. 30)»[428].