Андрей Низовский - Загадки антропологии. Страница 48

Известны случаи, когда женщины принимали активное участие в сражениях с испанцами, как непосредственно на поле боя, так и вне его — ободряя сражавшихся воинов и оказывая помощь раненым. Конкистадоры даже называли жительниц острова Пальма «амазонки». О Гуасймаре, принцессе княжества Анага (Тенерифе), ходили легенды: она в первых рядах воинов-гуанчей сражалась с испанцами, пытавшихся высадиться на побережье острова. Испанские хроники повествуют о женщинах-туземках (в основном благородного происхождения), которые с криком «Vacaguare»! («Я хочу умереть!») предпочитали бросаться с вершин утесов в море, чем стать пленницами завоевателей. Это ритуальное самоубийство — символ любви к свободе, предпринимали не только женщины, но и некоторые мужчины — члены королевских семейств.

Женщины на островах Лансароте и Фуэртевентура играли более скромную роль и, по обычаю, в знак гостеприимства были обязаны делить ложе с гостем. Впрочем, на Фуэр-тевентуре женщины также занимали важное место в общественной жизни: «короли» обоих гуанчских королевств, существовавших на острове, прислушивались к советам и наставлениям женщин-жриц.

Когда рост населения становился угрожающим, гуанчи на островах Пальма и Гран-Канария практиковали убийство всех младенцев женского пола, за исключением тех, кто были первенцами в семье: в этом случае ребёнок считался продолжателем рода.

Одно из пещерных жилищ гуанчей на острове Гран-Канария

Обычная деревня гуанчей состояла из ряда пещер в склонах гор. Вулканические области Тенерифе богаты пещерами и туннелями, сформированными лавой. Из-за такого обилия естественных убежищ гуанчи строили мало. В отсутствие пещер основным типом жилища была маленькая хижина, сложенная из камней без применения скрепляющего раствора, которую перекрывали кровлей из веток и листьев. Искусство строительства было больше развито на острове Гран-Канария. Жилища вкапывали в слой вулканической почвы; дома, где жили гуанартеме (короли), обшивались досками. На этом острове стены домов и пещер были часто украшены геометрическим орнаментом.

На Тенерифе вход в пещерные жилища обычно был закрыт каменной стеной оставляющей достаточный проход для того, чтобы войти и выйти. Большую часть времени жизнь канарцев протекала на открытом воздухе. Из глины, без помощи гончарного круга женщины изготавливали глиняные сосуды («ganigos») различных размеров и форм: круглые, овальные, с ручками или без ручек. Некоторые из них были украшены грубыми геометрическими и линейными узорами или солярными знаками. Женской работой являлся также сбор диких плодов, орехов и папоротника; женщины собирали урожай ячменя («tano» или «taro»), пшеницы («irichen»), гороха («hacichey») и бобов. Посев этих культур также производили женщины — древние верования, распространенные по всему Средиземноморью и Северной Африке, всегда связывали женщину с плодородием.

Возделывание почвы являлось прерогативой мужчин, использовавших для этого плуги, сделанные их козьих рогов. Мужчины также занимались изготовлением инструментов и оружия: шил, каменных лезвий, жерновов и т. д. Многие мужчины были пастухами, выпасавшими стада «ага» (коз) и «haca» (местный вид овец с прямой шерстью) на горных пастбищах. Некоторые стада, называвшиеся «guanil» — «свободные», паслись вообще без сопровождения пастухов. Хотя гуанчи не практиковали клеймение скота, пастухи-гуанчи буквально «в лицо» знали каждое из своих животных — этот навык был источником постоянного изумления европейских поселенцев.

Из шкур коз и овец, снятых с помощью каменных и костяных инструментов, пастухи шили одежду, используя сухожилия или тонкие полосы кожи в качестве нитей для костяных игл. Высоко ценившимся инструментом у гуанчей была «табона» («tabona») — вид острого ножа, сделанного из осколка обсидиана (вулканического стекла).

Домашний скот являлся основным источником пропитания для гуанчей. Мясо не было каждодневной пищей, особенно для низших классов общества. Но в праздничные дни мясо овец, коз и даже собак было деликатесом, доступным каждому. Очень популярным блюдом была «tamazanona» — ячмень, сваренный с мясом и салом. Молоко (ahof) служило основной пищей, как и сохранившееся до наших дней блюдо «canarian gofio» — мука из вареного ячменя, смешанная с водой или молоком. Сало («amulan») и сыр также были повседневной пищей. Младенцев, в дополнение к материнскому молоку, кормили фруктами и «агуаманом» («aguaman») — своеобразным пудингом из корней папоротника, опущенных в жир.

У гуанчей было четыре главных общественных церемонии. Одной из них была церемония провозглашения нового манси, другой — ритуал вызывания дождя во время засухи, две последние — праздник Нового года, отмечаемый весной, и праздник урожая — были связаны с аграрным циклом и повторялись каждый год.

Церемония провозглашения нового манси являлась главным общественно-политическим событием. Когда манси умирал, его преемником не обязательно становился его сьш: право наследования могло передаваться и от брата к брату. В любом случае нового короля провозглашал совет — «Тагорор». Ритуал вступления на престол включал в себя торжественный обряд целования кости предка. Эта кость самого древнего предка династии до поры тщательно хранилась в укромном месте, обернутая прекрасно выделанными кожами. Ее торжественно выносили перед новым манси, который с почтением целовал ее. Тогда каждый член «Тагорора» признавал его правителем, поочередно произнося ритуальную фразу «Agone уасогап inatzahana chaconamet» («Клянусь этой костью Того, кто сделал тебя великим»).

В период засухи гуанчи устраивали ритуал вызывания дождя. Перед этим вся деревня несколько дней постилась и воздерживалась от танцев и других развлечений. Затем все жители, вместе с домашним скотом, шли процессией на ближайшую гору или возвышенное место. Здесь они отделяли ягнят и козлят от их матерей; все при этом истошно кричали, в то время как обезумевшие животные блеяли. Гуанчи полагали, что увидев эти страдания людей и животных, боги сжалятся над ними и пошлют долгожданный дождь.

Гуанчи использовали лунный календарь. Их год («achano») начинался в конце апреля — начале мая и совпадал с праздником весны, когда домашний скот был полон энергии. Праздник Нового года сопровождался танцами и спортивными состязаниями. Самым же большим ежегодным праздником был, без сомнения, праздник урожая (Becasmen), отмечавшийся в конце июля — начале августа. На период праздника прекращались все межплеменные войны и распри, в силу вступало священное перемирие; люди могли без помех приходить на пиры, танцы и соревнования. В эти дни каждый манси играл роль распределителя богатств, кормя соплеменников за свой счет. Люди украшали себя и свои жилища цветами, листьями и ветками. Во время праздника проводились большие спортивные состязание — желающие могли испытать себя в беге, прыжках, лазании, метании копья, рукопашном бою и т. д. У гуанчей существовала форма борьбы, подобная греко-римской, которая жива и в наши дни и известна как «Lucha Canaria» («Канарская борьба»). Суть ее состоит в том, чтобы бросить противника на землю или вытолкать его за границы определенной области, заставляя терять равновесие.

У гуанчей было всего несколько примитивных музыкальных инструментов: палки, ударяемые друг о друга, трубы из раковин, глиняные погремушки, вдобавок к этому — ритмично хлопающие собственные руки. Однако они любили петь и танцевать. «Tajaraste», один из танцев гуанчей, до сих пор исполняется на Канарах. Другой гуанчский танец, в несколько облагороженном варианте, в XVI столетии стал известен при королевских дворах Европы как «Эль-Канарио».

Первые попытки разгадать тайну происхождения гуанчей, как мы видели, предпринимались уже в конце XVI века. Безуспешность этих попыток во многом объясняется тем, что ранняя история Канар все еще остается неясной. Во всяком случае, гуанчи, вероятно, когда-то раньше находилось на несколько более высоком уровне цивилизации, но затем их общество в результате длительной изоляции деградировало, по словам немецкого исследователя О. Пешеля, «до убожества диких племён».

На Канарах найдены элементы культуры позднего палеолита и неолита Северной Африки и Южной Европы, сохранившиеся в чистом, не сглаженном веками виде. Здесь мы находим элементы древних языков Северной и Северо-Западной Африки. Тут обнаружены представители различных антропологических типов, один из которых по многим показателям напоминает тип кроманьонского человека и уже повсеместно исчез.

Острова были отрезаны один от другого, поскольку аборигены практически не знали искусства навигации. Они ловили рыбу только в прибрежных приливно-отливных лагунах. Эта неприязнь к морю — одна из самых больших загадок гуанчей. Как могли эти люди достичь островов, жить в окружение океана, имея целые леса корабельных деревьев и при этом почти полностью игнорировать море?