Даниял Ибрагимов - Противоборство Страница 48

Одним из тех, кто в мемуарах высказывал самое лестное отношение к танку Т-34 и пренебрежение к проектам, не учитывающим боевого опыта, и стремлению создать «сверхтанк», был генерал Д. Д. Лелюшенко, во время Великой Отечественной войны командовавший танковыми соединениями и объединениями. Дмитрий Данилович описывает эпизод своего знакомства с В. А. Малышевым. Оно состоялось в Кремле. Малышев, узнав, что Лелюшенко прибыл с фронта, пожелал с ним познакомиться. Они представились друг другу.

– Присядем,– предложил Малышев,– хотелось бы кое-что спросить у вас. Скажите, как показали себя в боях наши Т-34?

– Очень хорошо,– последовал тут же ответ Лелюшенко.– Танки противника T-IV с их короткоствольной 75-миллиметровой пушкой по силе огня, маневренности и броневой защите не идут с тридцатьчетверками ни в какое сравнение.

– А как БТ и Т-26?

– Эти явно устарели. Еще до начала войны мы, танкисты, предлагали надеть на них дополнительную броню. Приходилось приспосабливать к этим машинам так называемые экраны, даже своими силами в походных мастерских. Помню, в экранизированный таким образом танк Т-26 попало во время финской кампании 12 снарядов. И ни один не пробил броню! Но это разумное предложение не было осуществлено,– с огорчением произнес Лелюшенко.

– Решение в свое время было принято, но оно не доведено до конца,– с неменьшим огорчением сказал Малышев.– Вот конструкторы предлагают новые проекты танков, более мощных, чем Т-34 и КВ. Хотите посмотреть одну из этих моделей?

– Конечно... Но меня могут вызвать в Ставку...

– Найдут – это рядом.

Дальше приведу дословный диалог между Малышевым и Лелюшенко из воспоминаний:

«Мы поднялись наверх. У входа в кабинет на табличке читаю: „Заместитель председателя Совнаркома В. А. Малышев“. Я даже вздрогнул, но вида не подал.

В кабинете Вячеслав Александрович взял со стола увесистую модель неизвестного мне танка. Из башни глядели два пушечных ствола. Внешне машина чем-то напоминала тридцатьчетверку, только башня была перенесена к корме.

– Как подсказывает боевой опыт? – спросил Малышев.

– Честно? – Я с пристрастием разглядывал модель.

– Совершенно честно, как думаете.

– Тут две 76-миллиметровые пушки. Значит, нужно иметь двух наводчиков, двух заряжающих. Не много ли? Габариты танка от этого увеличатся. Увеличится и вес машины, а следовательно, замедлится маневр. Может быть, лучше поставить одну пушку, но дать к ней побольше боеприпасов, посильнее сделать броню, особенно в лобовой части корпуса и башни. Побольше иметь горючего.

– Соображения серьезные, над этим следует подумать,– сказал Вячеслав Александрович».

Ту модель, которую показал Малышев генералу Лелюшенко, была одним из вариантов танка КВ-4, разработанного в СКБ-2 Кировского завода. Боевой генерал-танкист в деликатной форме отверг проект этого танка.

В огненном вихре

Шестнадцать часов перед войной

Такова военная служба: еще несколько дней назад капитан А. В. Егоров жил делами и заботами командира отдельного танкового разведывательного батальона, а сегодня он вступал в новую должность – начальника штаба 63-го танкового полка 32-й танковой дивизии.

Утром 21 июня 1941 года капитан прибыл в штаб, разместившийся в помещении бывшего кадетского корпуса. Командир дивизии полковник Е. Г. Пушкин, медленно прохаживаясь по кабинету, говорил:

– Дивизия в основном заканчивает формирование. Командование Киевского особого военного округа посылает в корпус и в нашу дивизию новые танки, которые получает от промышленности. Отличные танки! Пойдешь по парку боевых машин полка, посмотришь на них и не раз скажешь спасибо и конструкторам, и рабочему классу. Так что наша дивизия необычная. Она одна из немногих в Красной Армии, имеющих на вооружении КВ и Т-34.

Из рассказа комдива капитан Егоров узнал, что в каждом полку дивизии уже есть по два батальона новейших танков и по одному батальону легких. Всего танков более ста. Однако новые машины начали поступать полтора-два месяца назад, и механики-водители только начали их осваивать.

В штабе командира танкового полка майора М. И. Жеглова Егоров не застал. Тот с командирами батальонов и рот уехал на рекогносцировку маршрутов и районов сбора по боевой тревоге.

В течение часа с дежурным по полку обошел казармы и заспешил в парк боевых машин. Да, видать, хороши эти КВ и тридцатьчетверки. А интересно: какими танками располагает враг? Капитан вспомнил события 1939 года, когда он, командир танкового разведбатальона, участвовал в освободительном походе в Западную Украину. Тогда приходилось видеть немецкие танки Т– III. Наши КВ и Т-34 имели явное преимущество перед ними.

«Наверное, за последнее время и у немцев появилось что-то новое», – думал Егоров.

Да, у гитлеровцев после оккупации Польши появились новые танки Т– IV с 75-миллиметровой короткоствольной пушкой и усиленной броневой защитой. Но о них капитан еще не знал.

Когда прибыл командир полка, Егоров представился ему и познакомился со своими помощниками. Большего сделать ему в этот день не удалось. Время было уже позднее, надо отдохнуть, а завтра...

Не думал капитан Егоров, что пройдет всего 16 часов после того, как он представится командиру дивизии, прозвучит слово – «война», что не пройдет и суток, как он уже будет командовать танковым полком.

Рубежи 41-го

23 июня 1941 года, на второй день войны, сводка Главного командования Красной Армии сообщила:

«На Шяуляйском и Рава-Русском направлениях противник, вклинившийся с утра на нашу территорию, во второй половине дня контратаками наших войск был разбит и отброшен за границу...»

Так было. Уже в первый день войны хорошо отрегулированная немецко-фашистская военная машина забуксовала.

Погиб командир 63-го танкового полка майор Жеглов, и командование принял на себя капитан Егоров. Он и возглавил бой танкистов с ворвавшейся на нашу территорию вражеской ордой. Рота танков КВ под командованием старшего лейтенанта А. Хорина, совершив обходный маневр, отрезала врагу путь к отступлению. Пытаясь выручить попавшие в западню подразделения, противник непрерывно бомбил боевой порядок роты, но наши танкисты закрыли люки и усилили натиск.

Видя, что противотанковые орудия одно за другим гибнут под гусеницами советских стальных гигантов, не причиняя им вреда, окруженные гитлеровцы вызвали свои танки. Один из них обстрелял машину Хорина. Снаряды рвались сзади, спереди, ударяли по броне танка. Старший лейтенант хладнокровно подвел угольник прицела под башню немецкого Т– III и нажал на спуск. Пушка вражеского танка сразу же смолкла, выведенная из строя метким попаданием, а танк пытался выйти из-под обстрела. Хорин приказал настигнуть его. Через две минуты новая команда: «Короткая!» – и снова выстрел. Танк противника вспыхнул. Почти в эти же секунды из рощицы по нашему КВ ударило самоходное штурмовое орудие «артштурм».

– Сбит сигнал, оторвано крыло правого борта,– доложил механик-водитель.

– Спокойно,– среагировал командир. Он быстро повернул башню, установил новый прицел. Заряжающий дослал новый снаряд и доложил: «Готово!» Выстрел. Немецкое штурмовое орудие осело, развалив борта.

Рота продолжала атаку. Слева и справа шли танки из других батальонов полка. На шоссе Львов – Буек всюду были следы панического бегства гитлеровцев. Когда налетела вражеская авиация, наши танки увеличили скорость, чтобы сблизиться с противником и заставить его авиацию прекратить бомбежку или бомбить вместе с советскими танками и свою пехоту. Гитлеровцы, бросая оружие, машины, сдавались в плен. Государственная граница была восстановлена...

Однако так было не на всех направлениях советско-германского фронта. В большинстве случаев силы сторон были неравными. Наша промышленность к началу войны успела выпустить только 1225 Т-34 и 636 КВ. Из них в пограничных округах находилось 1475. Конечно, этого было мало.

Немецкое командование, встретив новые советские танки и видя бессилие своих противотанковых средств, переложило борьбу с КВ и Т-34 на плечи авиации, которая в то время господствовала в воздухе.

На советской земле враг встретил такое сопротивление, на которое он не рассчитывал. И хотя ему удавалось продвигаться в глубь нашей страны, темп его наступления замедлялся с каждым днем. По расчетам немецкого генералитета, он должен был составлять 50 километров в сутки. Однако Красная Армия срывала планы гитлеровцев. До 10 июля их средний темп наступления, например на Ленинград, составлял 26 километров. В июле он снизился до 5 километров. В августе до 2,2 километра, а в сентябре – до нескольких сотен метров.

Немецко-фашистские танки, которые молниеносно рассекали боевые порядки на полях Польши и Франции, здесь, в России, вынуждены были втягиваться в затяжные бои с советскими танковыми частями. Командиры немецких частей наперебой доносили своему высшему командованию, что средние танки вермахта Т– III и Т– IV не в состоянии бороться с появившимися у русских новыми танками. Огромная бронированная армада завопила о помощи, встретив на поле боя тридцатьчетверки и КВ.