Георгий Вернадский - Монголы и Русь Страница 49

Хотя хан Ногай решил на сей раз не вмешиваться в русские дела, его, вероятно, беспокоили решительные действия Тохты. Он посчитал необходимым напомнить Тохте, что высшая власть в делах Золотой Орды все еще принадлежит Ногаю. В связи с этим в 1293 г главная жена Ногая, Байлак-хатун, нанесла визит ко двору Тохты и была принята с достойным почетом. Через несколько дней празднеств она сказала Тохте, что его «отец» (т.е. сюзерен) Ногай хочет предостеречь его от ряда военачальников, которые раньше поддерживали Тула-Бугу, и которых Ногай считает опасными. Она назвала двадцать трех из них. Тохта вызывал каждого по очереди в свой шатер, захватил их всех и казнил одного за другим.[595]

Это свидетельство преданности Тохты успокоило Ногая. Теперь он мог перенести внимание на балканские дела с целью расширить свое влияние в Сербии. Несколько местных балканских князей, включая Шишмана из Видина,[596] обратились к нему с просьбой о защите от короля Милутина Уроша II Сербского. Ногай послал свою армию в Сербию, и у короля не было выбора, кроме как признать себя вассалом Ногая (около 1293 г.).[597]

В этом же самом году началась затяжная война между Генуей и Венецией. Ввиду широкой торговой экспансии этих двух итальянских республик в Восточном Средиземноморье, их конфликт повлиял не только на отношения каждой из них с рядом восточных стран, но и на международную политику в целом, как в Европе, так и в Азии.[598] Как мы знаем, генуэзцы прочно обосновались в крымских портах во время правления Менгу-Тимура.[599] Венецианцы, возмущенные тем, что утратили былые преимущества в прибыльной черноморской торговле, вскоре попытались восстановить свое положение в Крыму. Есть упоминание о венецианском консуле в Солдайе в 1287 г.[600] В 1291 г. венецианцы решили направить миссию к Ногаю. Вероятно, они рассчитывали на сотрудничество с этим ханом в деле разрушения генуэзской монополии в Крыму.[601] Согласно историку, изучавшему итальянскую морскую торговлю, именно венецианская агрессивность в районе Черного моря спровоцировала основной конфликт между двумя итальянскими республиками.[602] Однако Ногай уклонялся от того, чтобы предпринять какое-то решительное действие против генуэзцев. Тем временем, его отношения с Тохтой стали напряженными. По всей вероятности, генуэзцы попросили Тохту о защите как от венецианцев, так и от поддерживавшего их Ногая. А Ногай предложил убежище и сотрудничество ряду военачальников Тохты, которые дезертировали от своего хана. Сыну одного из них Ногай даже отдал в жены свою дочь.

Тохта направил посланника к Ногаю, чтобы потребовать объяснений, и, если они не будут удовлетворительными, пригрозить ему войной. Ногай принял вызов и ответил таким посланием: «Наши конижаждут, и мы хотим позволить им напиться из Дона».Эта красочная формула объявления войны имеет формы в традиционной эпической поэзии степных народов; она использовалась еще в скифские времена и упоминается в «Слове о полку Игореве».[603] Тохта сразу же повел армию на врага. Согласно египетскому историку Рухн ад-Дину Бейбарсу, решающий бой в этой войне состоялся у берегов Яса, то есть реки Прут.[604] Марко Поло во время его пребывания в Персии рассказывали, что эта битва проходила на равнине Нерги.[605] «Нерге» по-персидски значит «линия».[606] Я полагаю, что это название относится к древней укрепленной линии между реками Днестр и Прут в Бессарабии и Молдавии, названной стеной императора Траяна, руины которой существуют до сих пор.[607] Таким образом, поле боя, видимо, находилось в южной Бессарабии.

Битва закончилась победой Ногая. Тохта бежал на восток с остатками своих войск, преследуемый ордой Ногая вплоть до реки Дон. Обещание Ногая сбылось: его воины действительно поили своих коней из Дона. Теперь Ногай обратил свой гнев против генуэзцев. В 698 г. гиджры (1298-1299 гг.) его войска разорили Каффу и Солдайю.[608] Примерно в это же время война между Генуей и Венецией завершилась победой генуэзцев в решающем морском бою при Курцоле (7 сентября 1298 г.). Между прочим, именно в этом бою Марко Поло, вернувшийся из Китая в Венецию в 1295 г., был захвачен в плен генуэзцами, и именно в генуэзской тюрьме он рассказал свою историю соседу по камере Рустичьяно из Пизы, который записал ее и сохранил для потомков. Возможно, не будь этого тюремного заточения, он так и не нашел бы времени изложить на бумаге эту историю. Хотя Генуя и выиграла войну, условия мирного договора не были суровыми для Венеции, и право венецианцев торговать на Черном море было признано в 1299 г.[609]

Отказавшись от преследования Тохты до его окончательного разгрома, Ногай нарушил один из самых главных принципов стратегии Чингисхана. Вероятно, он переоценивал свою собственную силу; кроме того, он становился все старее.[610] Тохта воспользовался этой ошибкой. Через два года у него снова была новая, хорошо обученная орда, которую он в 699 г. гиджры (1299-1300 гг.) вновь повел на запад. Согласно арабским источникам, решающая битва во второй войне между Тохтой и Ногаем произошла у Куканлыка (Каганлыка). Это место можно идентифицировать как реку Кагамлык в Полтавской области.[611] На сей раз фортуна изменила Ногаю. Его армия была разгромлена, а сам он убит русским дружинником из армии Тохты. Воин принес голову Ногая Тохте, ожидая щедрую награду. Вместо этого Тохта приказал казнить его, сказав: «У простолюдина нет права убивать хана».[612] Несомненно, Тохту возмутило, что Ногаю не была предоставлена привилегия умереть без пролития крови.

Старшему сыну Ногая Чике (Джоге) удалось избежать гибели, и с остатками орды он направился сначала в «землю алан» (Молдавию), а затем в Болгарию. Болгарский хан Смилец умер в конце 1298 г., и наступил период междуцарствия, когда одним из претендентов на трон выступил сын Тертера Святослав. Когда появился Чика, Святослав признал его своим сюзереном и помог ему взойти на болгарский трон в Тырнове (конец 1300 или начало 1301 г.). Таким образом, ханом Болгарии стал Чингисид. Однако, это продолжалось недолго. Опасаясь репрессивных мер по отношению к Болгарии со стороны Тохты, Святослав вскоре предал Чику. Заговор, который он возглавлял, удался, и Чика был брошен в тюрьму и там задушен.[613] Затем Святослав объявил себя ханом Болгарии, по всей видимости, в качестве вассала Тохты.

Энергичная личность Ногая и драматическая история его взлетов и падений сделали его излюбленным персонажем как тюркской, так и русской эпической поэзии. Во многих русских былинах упоминается «собака Калин-Хан». Стоит вспомнить, что «Ногай» означает «собака» по-монгольски; «калин» по-тюркски значит «толстый», а известно, что Ногай был толстым. Таким образом, «собака Калин-Хан» русских былин – никто иной, как хан Ногай.[614]

6. Золотая Орда в первой половине XIV века

После решающей победы Тохты над Ногаем период двоевластия в Золотой Орде прекратился. Сначала Тохта столкнулся лицом к лицу со сложной ситуацией. Страна и народ были изнурены междоусобной войной. Помимо того, в причерноморских степях в 1300 г. и на протяжении двух последующих лет свирепствовала сильная засуха.[615] Однако трудности были быстро преодолены, и положение стало улучшаться. Согласно писателю, который продолжил «Историю» Ра-шида ад-Дина, Тохта был терпеливым и талантливым правителем. «В дни его правления страны, подчиненные ему, достигли высокой степени процветания, и весь его улус стал богатым и довольным».[616]

Действительно, Тохта не терял времени, восстанавливая единство правления в ханстве кипчаков и принимая на себя управление международными делами, а также вассальными народами и князьями. После смерти Чики ногайская орда распалась; часть ее мигрировала в русскую Подолию[617] еще одна часть признала сюзеренитет Тохты, и ей позволено было остаться в причерноморских степях; со временем они стали называться малыми ногайцами. Остальные ногайские кланы предпочли вернуться к своим прежним местам обитания в бассейне реки Яик, к северу от Каспийского моря, чтобы воссоединиться со своими родичами, которые оставались там на протяжении всего правления Ногая. Они стали называться великими ногайцами.

Тохта пошел по стопам Ногая, установив дружественные отношения с Палеологами в Византии. Дружба, как и в случае с Ногаем, была скреплена семейными узами: Мария, внебрачная дочь императора Андроника II, стала одной из жен Тохты.[618] Следует заметить здесь, что в конце XIII века в Малой Азии произошли важные события, последствия которых должны были повлиять на судьбы Византийской империи, а позднее – и Руси. В 1296 г. иль-хан Газан сместил сельджукского султана Гиасаад-Дина Масуда II с престола. Под началом его преемника в сельджукском государстве начался мятеж, который был подавлен войсками Газана в 1299 г.[619] После этого Сельджукский султанат распался. Местные эмиры в Анатолии, которые все это время являлись вассалами султана, теперь вынуждены были давать клятву верности иль-хану. Многие из них стали фактически независимыми и среди прочих – сын Ертогрула Осман. На протяжении его правления Осману удалось создать сравнительно сильное собственное государство. Находясь на смертном ложе, он получил радостное для себя известие о том, что его сын Орхан[620] захватил важный город Бруссу, находящийся близко к южному побережью Мраморного моря (1326 г.). Брусса стала первой столицей Оттоманской империи.