Георгий Куманев - Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны Страница 49

— Если ветер будет не слишком сильный.

— Если прилив будет как раз такой, как нужно.

— Если луна будет именно в той фазе, какая требуется.

— Если предсказания погоды будут подходящими.

— Если у немцев окажется в резерве не более 12 подвижных дивизий, и если они не смогут перебросить с русского фронта свыше 15 первоклассных дивизий.

Глубокое удовлетворение, радость и ликование охватили миллионы людей во всем мире после того, как разнеслась весть о победе под Сталинградом.

Американский астронавт Д. Слейтон, участник Второй мировой войны, вспоминал: «Когда гитлеровцы капитулировали, ликованию нашему не было предела. Все понимали, что это поворот в войне, что это начало конца фашизма…»

Многие государственные и политические деятели стран антигитлеровской коалиции высоко оценили в те дни выдающийся успех советских Вооруженных сил.

5 февраля 1943 г. президент США Ф. Рузвельт писал Сталину:

«В качестве Главнокомандующего Вооруженными Силами Соединенных Штатов Америки я поздравляю Вас с блестящей победой Ваших войск у Сталинграда, одержанной под Вашим Верховным Командованием… Командиры и бойцы Ваших войск на фронте, мужчины и женщины, которые поддерживают их, работая на заводах и полях, объединились не только для того, чтобы покрыть славой оружие своей страны, но и для того, чтобы своим примером вызвать среди всех Объединенных Наций новую решимость приложить всю энергию к тому, чтобы добиться окончательного поражения и безоговорочной капитуляции общего врага»[223].

Позднее Ф. Рузвельт прислал Сталинграду грамоту, в которой подчеркивал «восхищение его доблестными защитниками, храбрость, сила духа и самоотверженность которых во время осады…. будут вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа, — указывал американский президент, — остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии»[224].

В телеграмме короля Великобритании Георга VI на имя М. И. Калинина 21 февраля 1943 г. говорилось, что «…упорное сопротивление Сталинграда повернуло события и послужило предвестником сокрушительных ударов, которые посеяли смятение среди врагов цивилизации и свободы. Для того чтобы отметить глубокое восхищение, испытываемое мной и народами Британской империи, я отдал приказ об изготовлении Почетного меча, который я буду иметь удовольствие преподнести городу Сталинграду[225]. Я надеюсь, что в грядущие счастливые дни этот дар будет напоминать о несгибаемом мужестве, в котором город-воин закалялся в борьбе против сильных и упорных атак своих врагов, и что он будет символом восхищения не только народов Британской империи, но и всего цивилизованного мира».

Находясь под впечатлением разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, генерал Д. Макартур — командующий союзными силами в юго-западной части Тихого океана — дал такую оценку Красной Армии по случаю ее 25-й годовщины: «Красная Армия воплощает в себе то, что вызывает волнение, что движет всеми воинами: храбрость, готовность отдать жизнь за Родину, стойкость в испытаниях и тот неугасимый огонь решимости, который разгорается ярче и ярче, когда человек попадает, казалось бы, в безысходное положение. Это — основополагающие военные достоинства, которые составляют величие и порождают бессмертие».

Наряду с этими высокими оценками боеспособности советских Вооруженных сил, их возросшего мастерства в ходе Сталинградской эпопеи нельзя не отметить, что успехи на полях сражений пришли, как известно, после крупных неудач, отступлений и поражений в оборонительный период битвы.

Тогда противник еще обладал рядом превосходств, связанных с тем, что он умел, например, как и в 1941 г., оперативно массировать свои силы и средства, особенно танки и авиацию на направлении главного удара за счет ослабления второстепенных направлений и участков, добиваясь в итоге двух-трех и более кратного превосходства над войсками Красной Армии.

Такого умения как раз не хватало в те дни некоторым представителям высокого звена советского командования, которые к тому же нередко предпочитали не заниматься массированием своих сил, а поспешно посылать в бой неподготовленные, недостаточно обученные и неорганизованные войска из резерва, прибывшего пополнения, к тому же без тщательной разведки вражеских позиций и даже иной раз без артиллерийской и авиационной поддержки.

В тот тяжелый период весьма серьезные замечания за свои непродуманные действия получали от Ставки ВГК такие командующие фронтами, как маршал С. К. Тимошенко, генералы Ф. И. Голиков, В. Н. Гордов, А. И. Еременко и ряд других военачальников[226].

На последующих этапах Великой Отечественной войны богатейший опыт (как положительный, так и негативный) ожесточенного противоборства Красной Армии и армий фашистского блока был глубоко изучен и рационально использован советским командованием.

К отмеченному выше добавим, что Сталинградская победа укрепила международный престиж СССР, подтвердив неминуемость грядущего разгрома фашизма. Она оказала значительное влияние на подъем движения Сопротивления, вдохновила народы порабощенных гитлеровцами стран Европы на усиление ударов по оккупантам.

В самой же нацистской империи и других государствах фашистского блока сообщение о беспрецедентной катастрофе на берегах Волги вызвало растерянность, замешательство, серьезное морально-политическое потрясение. Погребальным звоном церковных колоколов и трехдневным трауром отозвались над ошеломленным гитлеровским рейхом победные раскаты Сталинградской битвы.

«Поражение под Сталинградом, — свидетельствовал гитлеровский генерал З. Вестфаль, — повергло в ужас как немецкий народ, так и его армию. Никогда прежде за всю историю Германии не было случая столь страшной гибели такого количества войск».

«Ни один из союзников России в минувшей войне не может похвастаться такой победой, — утверждал другой генерал вермахта, Г. Дерр, участник Сталинградской битвы. — …Победа Советского Союза под Сталинградом означала нечто большее, чем величайший военный успех в его истории».

В течение зимней кампании 1942/43 гг. Красная Армия разгромила целые соединения итальянской, румынской и венгерской армий, потерпели поражение под Ленинградом финские войска. Партнеры Германии по агрессии стали подумывать о выходе из войны. Как констатировал румынский диктор Антонеску, «после битвы под Сталинградом фашистское государство стало шататься».

Разгром немецко-фашистских захватчиков на Волге создавал исключительно благоприятную военно-политическую ситуацию для активизации действий союзников СССР и нанесения удара по Германии с Запада. Однако высшие представители военного командования союзников в своем кругу не скрывали, что стремятся «использовать русских в… собственных интересах» и «выжать из России максимальную пользу».

В то время как СССР использовал для борьбы против вермахта свыше 400 дивизий, Великобритания в 1943 г. имела на театрах военных действий (включая Юго-Восточную Азию и Тихий океан) от 19 до 24 дивизий, а США — 15–22 дивизии. Имея в общей сложности 10–12-миллионную армию, военно-политическое руководство союзников особо подчеркивало важность «воздушного наступления» на Германию с целью подрыва ее экономики и деморализации населения. Чтобы выиграть войну, считалось необходимым воздержаться от планов «вести наземные операции в Европе», а вместо этого сосредоточить прежде всего воздушную мощь против тыла противника. В разгар Сталинградского сражения министр авиации Великобритании А. Синклер говорил, что «главным инструментом в достижении победы является бомбардировочная авиация». Подразумевалось фактически вновь вынудить Советский Союз сражаться один на один с вермахтом.

Размах «воздушного наступления» англо-американской авиации из года в год возрастал. Если в 1941 г. на территорию Германии было сброшено 35,5 тыс. бомб, то в 1942 г. — 53,7 тыс., а в 1943 г. — 226,5 тыс. бомб. Для противодействия налетам союзной авиации командование люфтваффе вынуждено было усиливать систему ПВО. Бомбардировки причинили ущерб главным образом жилым кварталам Кельна, Бремена, Дюссельдорфа, Берлина, Гамбурга, Дортмунда и ряда других городов. По официальным германским данным, с октября 1942 по сентябрь 1943 г. было разрушено 914 тыс. квартир, без крова остались миллионы жителей. В военно-экономическом отношении эффективность «воздушного наступления» была невысока: оно не могло существенно подорвать и ослабить промышленный потенциал Германии. По сравнению с 1942 г. ее военное производство в 1944 г. возросло по самолетам и танкам в 3 раза, по артиллерии — 3,5 раза.