Елена Проклова - В роли себя самой Страница 49

До тех пор, пока не "выдумалась" Полинка. Назову это так: выдумалась. Надо очень точно понять это слово. Потому что значение, которое я вкладываю в него, перевешивает все - в том числе и сопоставление его с чисто практическими трудностями, которых мне стоило новое материнство. Да, все было: многомесячное лежание в клинике (почти весь период от зачатия до родов), семьсот уколов, которые я сама себе колола в живот (все же это не так было больно, как делала медсестра) и многое другое из области чистой (и не очень чистой) медицины... Но счастье мое, явление нового родного маленького человечка, пришло ко мне именно от дум, от хода мыслей, повернутого на некий более правильный настрой, нежели раньше.

Можно сказать и так, более понятно: произошло чудо.

Для того, чтобы оно произошло, я многое сделала сознательно (что никак, конечно, не подразумевает с моей стороны расчета по какой-нибудь формуле: a + b + c = чудо). Но я сознательно ушла из театра, сознательно оставила Москву и переехала жить за город, в дом, который мы с Андреем еще только-только начали отделывать внутри. Я сознательно исключила себя из замкнутого круга - из множества привычных человеческих отношений. Все это ради того, чтобы не давать пищи тому, что меня растаскивало в разные стороны. В первую очередь, ежедневной рутине - профессиональной, светской, домашней и тому подобной. Это ведь только сказать легко: фи, рутина! А сколько она оттягивает на себя лучших и сильнейших сторон внутреннего мира человека, превращая их в труху! И что еще особенно плохо: эта труха, эти впустую растраченные силы и переживания постоянно обманывают нас, потому что кажутся вполне самоценными, требуют постоянного продолжения - и, как правило, получают его. Они растут и растут... Как метастазы.

Поэтому я считаю, что для проявления моей сознательности должна была сказаться некая часть бессознательного, вправду чудесного. Да и в дальнейшем стало твориться то же самое, непостижимая смесь того и другого. Разве мне дано провести четкую грань между усилиями и результатом, между памятью и волей, между собственными желаниями и заимствованными влияниями кого-то и чего-то? Только в одном, по-моему, можно быть уверенной: сила, которая вмешивается в нашу жизнь, соответствует нашим устремлениям. Если очень хотеть добра - оно явится. Изнутри ли, извне ли - какая разница? А если добра нет, его стоит выдумать. Чтобы оно было. (И я опять хочу заметить о значении слова "выдумать": оно гораздо шире, чем "придумать", "нафантазировать". Его следует искать ближе к словам "выразить" или "вылепить" - да, именно так, по большому счету, его надо понимать.)

Теперь, когда Полинка растет (ей уже скоро будет пять лет), передо мной встают другие проблемы. Я должна дать своей младшей девочке столько, сколько должна была в свое время дать Арише. И еще гораздо больше: разве даром для меня прошли двадцать с лишним лет, составляющие разницу в возрасте моих дочерей?

Но - вопрос: как мне это сделать? Легко можно перевести деньги с одного банковского счета на другой. Снять с чужого счета - это сложнее, а отдать со своего, сделать перевод - пожалуйста. Но вот как сделать перевод с моих внутренних духовных накоплений? И тут происходит еще одно чудо: не знаю точно как, но мне эта операция в большой мере удается. Аришкин "счет" для меня труднодоступен, а Полинкин - открыт.

Но я не обольщаюсь, считая эту проблему решенной раз и навсегда. Она меня не оставляет, сколько бы я ни занималась другими делами. Путешественник-первопроходец не всегда, наверное, смотрит на компас, но постоянно помнит о его существовании. И, возможно, сам "намагничивается" в старании удержать правильное направление. Так и я.

Старая боль меня наконец отпустила... Вполне. Можно гадать об этом: значит ли безболезненность то, что покрыт наконец некий долг, или копится новый. Надеюсь на лучшее. Но все-таки помню, как было достаточно самого малого и самого отдаленного намека на смерть близнецов, и меня словно бросало навзничь, откидывало взрывной волной - в хаос, в разруху, в отчаяние.

Помню и странное - страшное! - перерождение этого чувства. Когда надо было исполнять роль, воплощаться в чужом образе и играть чужое горе, я воскрешала в себе боль от смерти детей - и работала на пять с плюсом, выдавала самое то, что нужно. "А я товаром редкостным торгую, твою любовь и нежность продаю" - снова та же тень, строки Анны Андреевны... Но что делать: точнее не скажешь. Искусство не просто требует от нас жертв, оно способно так изощренно их спровоцировать, выманить подтолкнуть к их принесению, что мы тихо уступаем - и только потом вдруг в ужасе раскрываем глаза на содеянное: что же здесь в очередной раз было нами использовано? Из какого "сора" растут образы и стихи?

Но они растут, продолжаются - и это, наверное, тоже в конце концов справедливо. От этого мы тоже меняемся, и все к лучшему... Если какое-то время мне надо было забираться в то, что должно быть неприкосновенно, то потом такой прием исчерпал себя, заменился более профессиональным. Есть такой обязательный атрибут моей профессии - зеркало. Оно служит артисту так же, как всем остальным людям, но у меня с ним особые отношения.

В частности, вот зачем мне оно было необходимо дополнительно. Исполнение любой роли требует от артиста, в первую очередь, правдоподобного изображения эмоций. И в общем-то легко можно сыграть беззаботность, счастье, даже если приходится переключаться на них с самых разных, мелких или крупных собственных жизненных неприятностей. А страдание - это уже много сложнее. И что парадоксально: полный контраст, от личной радости - к изображаемому горю, еще можно преодолеть с ходу, это тоже довольно просто. Но вот если тебя достали какие-то мелочи, а надо сейчас выйти на сцену и играть глубокое страдание - нет, тут уже совсем другое дело!

И я делала так. Брала в руки зеркало, и с близкого расстояния вглядывалась в свое отражение, в глаза. Потом уходила "глубже", словно следуя по нервным волокнам - куда-то туда, где скрывались мои подлинные переживания и страдания. В таком занятии проходила одна-две минуты, и я окончательно "погружалась", подключала изображаемые эмоции к бесперебойному источнику питания. Сначала из источника брались конкретные образы - эпизоды из истории моей потери, как я уже говорила. Теперь я научилась проделывать все это без подручного средства - без стекла с амальгамой. И не тревожа память о несостоявшихся детских жизнях, чтобы спровоцировать нужную мимику, заставить слезы литься из глаз.

Не знаю, какой силы должно быть потрясение, чтобы заставить меня плакать "для себя", просто по-человечески, по-женски. А заплакать для игры я могу без малейшего труда.

Вспоминаю один любопытный случай: как-то раз на съемках мне снова и снова надо было работать одну сцену - в крупном плане и со слезами. Что-то не получалось со светом, или звуком, или чем-то там еще, и приходилось повторять - дубль, еще дубль... Зато до каких же вершин дошла тут наконец так называемая техника актерского мастерства: надо плакать - и я плачу, в который раз. Но... только одним глазом! Тем, который к камере! Вдруг я поймала себя на этом - и у меня просто ум за разум зашел: что же это творится-то?

А остальным хоть бы что... Вот обидно: такой феномен, а никто, подумайте, его не замечает... Что, впрочем, говоря серьезно, вполне можно понять: у остальных ведь тоже работа, со всеми ее прелестями. Я, как говорится, дошла, но и все тоже дошли. Где уж тут еще наблюдать и удивляться, какие фокусы со мной вытворяет инстинктивная экономия физических ресурсов при исполнении мною профессионального долга...

Вспомнив о профессии, я только еще раз могу сказать ей огромное спасибо. Ведь я все-таки очень бегло пронеслась по периоду жизни, который принес мне огромные потери. И если бы не моя работа... Конечно, не только работа, но - и даже на первом месте...

Нет, давайте перевернем страницу. Впереди у нас начинается новый и, может быть, самый длинный разговор.

Глава 11

ЗАЧЕМ НУЖНЫ МУЖЧИНЫ

Классик сказал: "Каждая несчастная семья несчастлива по-своему, все счастливые семьи счастливы одинаково". Насчет "несчастлива по-своему" у меня никаких возражений нет. Но "счастливы одинаково"?.. Может быть, и да, если "одинаковость" состоит в том, чтобы семья была полной - муж, жена, дети - и обеспеченной: дом, деньги, уверенность в завтрашнем дне. Можно добавить еще несколько подробностей, тоже вполне общих и "одинаковых": здоровье, ровные отношения с ближайшим кругом родных и знакомых, послушание детей, их способности и желание учиться - вот и все, наверное. Действительно, одинаково... И еще надо сказать, что никакая семья по доброй воле не стремится уменьшить этот набор - простой, как правда.

Если бы он еще выдавался так же, как в свое время наборы продуктов к большим праздникам - постоянная забота профкома на каждом предприятии... Но, слава Богу, это не так, и как раз в этом-то все и дело.