Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов Страница 49

Файф: Я сошлюсь еще на другие письма. Но я хочу только знать, почему было необходимо, чтобы расходы на машинистку и секретаря не подвергались проверке.

На странице 143 вы найдете ваше письмо, адресованное Ламмерсу. Вы пишете: «Для моего бюро нужны специальные дотации на расходы, которые, как мне кажется, не следует подвергать контролю».

Почему вы считали, что не следует контролировать расходы на секретаря и машинистку?

Нейрат: Я в настоящий момент не могу этого сказать. Но я не расходовал никаких средств на получение дипломатической информации. Это лишь расходы на бюро, которые здесь изложены.

Файф: Я прошу вас посмотреть на документ ПС-3958. Это письмо от 8 апреля 1942 г., адресованное вам.

В этом письме, адресованном вам, говорится: «Имперский министр финансов дал свое согласие на то, чтобы ваши запросы на бюджет на 1942 год были предусмотрены в плане №1. Поэтому я не возражаю против того, чтобы ваши необходимые запросы были удовлетворены даже до того, как будет утвержден этот план, в пределах следующих сумм: на личные административные расходы до 28 500 марок, на официальные административные расходы до 25 500 марок, итого 54 000 рейхс-марок». Суммы на личные расходы и расходы по содержанию аппарата вы получили в тот же самый период, когда вы получили эти дополнительные суммы.

Таким образом, если эта сумма в 10 000 марок, которую вы получали время от времени, не предназначалась на содержание аппарата, то я хочу, чтобы вы оказали Трибуналу, для чего же в действительности она предназначалась?

Нейрат: Я не знаю, для чего она предназначалась.

Файф: Это ваши письма, и вы получали деньги. Разве вы не можете сказать Трибуналу, для чего вы их получали?

Нейрат: Нет. В настоящий момент я этого не могу вспомнить.

Файф: Может быть, для получения дипломатической информации, как об этом говорится в письмах?

Посмотрите, пожалуйста, подсудимый, на документ ПС-3945. Это письмо от 14 июля 1943 г. Оно подписано буквой «К». В нем говорится: «Когда я разбирал вопрос о специальных фондах, компетентные лица в имперской канцелярии проявили полнейшее понимание этого вопроса и попросили вас представить письменное ходатайство, Ваша светлость. Когда я ответил, что я не хочу представлять такого ходатайства до тех пор, пока успех не будет гарантирован, они попросили предоставить им еще некоторое время для дальнейшего обмена мнениями. Через несколько дней я получил указание, что я могу без всяких колебаний представить ваше ходатайство, после чего я передал письмо, которое я ранее придержал. Требуемая сумма была вручена мне сегодня, и я внес эту сумму на свой специальный счет».

Помогает ли это вам вспомнить сейчас факты? Можете ли вы сказать Трибуналу, каковы были специальные расходы для получения дипломатической информации, на которые вы получили эти суммы?

Нейрат: Я очень сожалею, однако я не могу вспомнить о всей этой истории.

Файф: Знаете ли, это очень странно, еще в одном письме, документ ПС-3958 от 8 января 1943 г., а также и в последующих письмах — от 4 марта и 20 апреля — объясняется ваш отъезд из дома №23 по Рейнбабен Аллее и прекращение ваших расходов, когда вы уехали из города. Я хочу задать вам несколько вопросов по поводу этого дома. Посмотрите на письменное показание американского консула Гейста.

Выдержка, о которой я хочу вас спросить, находится в середине абзаца.

После того как он говорит, что хозяин его квартиры должен был отдать свой дом СС, он заявляет: «Я знаю, что во многих случаях, когда считали необходимым увеличить давление, будущих покупателей или их агентов обычно сопровождали одетые в форму бойцы СС или СА. Я знаю об этом потому, что жил по соседству, и знаю лиц, которых это касалось. Я знаю, что фон Нейрат, одно время бывший министром иностранных дел Германии, таким образом получил дом одного еврея. Он был моим соседом в Далеме. Дом Нейрата стоил примерно 250 000 долларов».

Скажите, этот дом находился на Рейнбабен Аллее, 23?

Нейрат: Да, да.

Файф: Скажите, пожалуйста, кто приобрел его для вас с тем, чтобы председатель несуществующего тайного совета мог пользоваться этим домом как своей официальной резиденцией? Кто приобрел этот дом?

Нейрат: В 1937 году, когда Гитлер строил здание для своей новой имперской канцелярии, он мне однажды заявил, что я должен переселиться из моего старого дома, который находился за зданием министерства иностранных дел, так как он хочет включить сад при этом доме в. участок своей имперской канцелярии, а дом будет снесен. Он дал указание имперскому строительному управлению предоставить мне новый дом. Имперское строительное управление предложило мне несколько домов, причем это были конфискованные еврейские виллы. Однако я от этого отказался.

Я должен был сам искать себе дом. Мой домашний врач, которому. я об этом сообщил, сказал, что он знает один дом в Далеме. Это и есть как раз дом №23 на Рейнбабен Аллее. Мой врач был также домашним врачом в семье владельца этого дома. Дом принадлежал подполковнику Глотцу, брату моего близкого друга. Я сообщил об этом имперскому строительному управлению и просил вступить в переговоры. В результате переговоров было достигнуто соглашение, причем цена была установлена не в долларах, а в марках.

Эта сумма по просьбе подполковника Глотца была выплачена наличными, а впоследствии по его желанию — я добился этого у министра финансов — была переведена в Швейцарию.

Я хочу отметить, что тогда я еще был министром иностранных дел. После этого я остался в этом доме по той причине, что я не получил другого дома, и мой преемник Риббентроп поселился в старом президентском дворце. В 1943 году этот дом был разрушен. Я и до сих пор не могу объяснить, что это была за сумма, о которой вы говорите. Может быть, это была сумма, предоставленная имперской кассой. Этого я сказать не могу при всем своем желании. Однако эти показания Гейста совершенно неправильны. Я этот дом купил не у еврея, а купил его у христианина, подполковника Глотца.

Файф: Вы говорите нам, что перевели деньги на его текущий счет в Швейцарию?

Нейрат: Да, так как Глотц уехал в Швейцарию; мне кажется, между прочим, что его жена была не арийка.

Файф: Очень хорошо. Я хотел бы прочитать еще следующую фразу, после чего я закончу рассмотрение этого документа:

«Я знаю также, что Альфред Розенберг, который жил со мной на одной улице, получил дом от еврея точно таким же образом».

Вам известно что-нибудь по этому поводу?

Нейрат: Я вообще не знаю, каким образом получил Розенберг свой дом.

Файф: Вам известно, что Обвинение ссылалось на ваш ответ британскому послу относительно аншлюсса? Насколько я вас понял, вы, теперь не утверждаете, что данный вами тогда ответ являлся правильным, а заявляете, что это было все то, что вы могли тогда сказать на основании имевшейся у вас информации, это правильно?

Файф: Вы сказали, что вы не слышали ни от Гитлера, ни от Геринга ни единого слова относительно ультиматума, предъявленного сначала Шушнигу, а потом президенту Микласу. Вам ничего об этом не говорили. Вы об этом заявляете здесь?

Нейрат: Нет, тогда я об этом не знал. Я узнал об этом позже.

Файф: Когда вы узнали о действительном положении вещей относительно предполагавшегося аншлюсса?

Нейрат: Подробности вообще я узнал здесь, когда мне был предъявлен доклад советника миссии Гевеля. Я уже раньше слышал, что на Шушнига было оказано давление. Но точные подробности всего этого я узнал только здесь, в Нюрнберге.

Файф: Вы говорите, что в период между 11 марта и вашим приездом в Нюрнберг вы ничего никогда не слышали относительно угрозы вступления немецких войск в Австрию, которая содержалась в высказываниях подсудимого Геринга, Кепплера или генерала Муффа от его имени? Вы никогда не слышали об этом?

Нейрат: Нет, тогда я ничего не знал.

Файф: Тогда я хочу спросить вас относительно заверений, которые вы дали чешскому министру Мастни в Берлине.

Я хочу, чтобы вы посмотрели на документ №122.

Выдержка, о которой я хочу спросить вас, находится в параграфе 6, После того как вы рассматриваете вопрос о беседе с подсудимым Герингом относительно мобилизации в Чехословакии, вы далее говорите:

«Мастны собирался дать ему определенные и весьма связывающие заверения по этому вопросу», то есть по поводу мобилизации в Чехословакии, «и сегодня», то есть 12 марта, «он говорил с фон Нейратом, который, между прочим, заверил его от имени Гитлера в том, что Германия все еще считает себя связанной германо-чехословацкой конвенцией об арбитраже, заключенной в Локарно в октябре 1925 года».

Вы оказали Трибуналу, и мы, кроме того, слышали показания баронессы фон Риттер о том, что совещание 5 ноября обеспокоило вас, даже вызвало у вас тяжелый сердечный припадок. Один из вопросов, которые обсуждались на этом совещании, касался нападения не только на Австрию, но и на Чехословакию, для того чтобы обеспечить немецкие фланги.