С. Анучин - Нижегородские исследования по краеведению и археологии — 1999 Страница 5

Напластования XVIII в. датируются кирпично-красной ангобированной керамикой, белоглиняной гладкой керамикой первой половины XVIII в. Среди датирующих находок присутствуют также фрагменты печных полихромно-рельефных изразцов XVII—XVIII вв. с росписью и фрагменты гладких изразцов XVIII в. с росписью, белоглиняный лощеный мундштук от голландской курительной трубки первой половины XVIII в. 9 (рис. 2, 6).

Верхний слой на участке составляют мусорные напластования мощностью до 80 см, связанные со строительством и использованием домов №1 и 3 в конце XVIII—XIX в.

Таким образом, при земляных работах 1996—1997 гг. на участке у дома №3 по ул. Варварской установлено наличие в этом районе древнерусского поселения XIII — начала XV в. и восстановление жизни здесь только с XVII в.

Примечания

1 Филатов Н. Ф. Нижний Новгород. Архитектура XIV — начала XX века. Н. Новгород, 1994. С. 157.

2 Аникин И. С. Отчет о работе экспедиции Нижегородского историко-археологического центра «Регион» в Н. Новгороде (ул. Варварская, 3) в 1966 году // Архив ИА РАН. Рукопись.

3 Аникин И. С. Отчет о работе экспедиции Нижегородского историко-археологического центра «Регион» в Н. Новгороде (ул. Варварская, 3) в 1997 году // Архив ИА РАН. Рукопись.

4 Основные типы русской средневековой керамики Нижегородского Поволжья в целом соответствуют схеме классификации гончарной керамики московского производства. См.: Розенфельдт Р. Л. Московское керамическое производство XII—XVIII вв. // САИ. Вып. Е1-39. М., 1968; Московская керамика: новые данные по хронологии. М., 1991.

5 Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода. М., 1981. С. 97.

6 Там же. С. 16.

7 Розенфельдт Р. Л. Московское керамическое производство… С. 58.

8 Рабинович М. Г. Московская керамика // МИА. 1949. №12. С. 90.

9 Розенфельдт Р. Л. Московское керамическое производство… С. 71.

Ю. Г. Галай. Археологическая деятельность Нижегородской археолого-этнологической комиссии

Первой послереволюционной краеведческой организацией в масштабе Нижегородской губернии стала Нижегородская археолого-этнологическая комиссия (НАЭК), которая образовалась по инициативе бывших членов Нижегородской губернской ученой архивной комиссии (НГУАК) и считала себя ее преемницей. У истоков деятельности этой комиссии стояли любители старины во главе с председателем НГУАК А. Я. Садовским и археологом, профессором МГУ В. С. Жуковым. В. С. Жуков — нижегородец, сын издателя газеты «Волгарь» — не прерывал связей с родным городом, всеми силами способствуя сохранению в нем краеведческих традиций.

В 1921 г. В. С. Жуков стал официально хлопотать перед руководством Академии истории материальной культуры о возрождении в Нижнем Новгороде научно-краеведческой организации, мечтая открыть в нашем городе археолого-этнологические курсы, как он выразился, для «выработки археологов и этнологов по исследованию края» 1. В июне 1921 г. В. С. Жуков сообщил землякам, что дело комиссии проведено через Совет этнологических разделов академии, в котором было заслушано ходатайство А. Я. Садовского о преобразовании НГУАК в археолого-этнологическую комиссию. При этом группе ученых, включая и В. С. Жукова, было поручено выработать временное положение о НАЭК «применительно к условиям современной жизни и к условиям, на которых научный сектор Наркомпроса утвердит организацию и даст денег» 2.

6 октября того же года Академический центр официально утверждает Нижегородскую археолого-этнологическую комиссию во главе с председателем А. Я. Садовским и ученым секретарем С. М. Парийским. Первыми членами комиссии стали Н. И. Драницин, И. И. Вишневский и В. Т. Илларионов. Кроме В. Т. Илларионова, все члены комиссии — бывшие сотрудники НГУАК. После смерти А. Я. Садовского (7 ноября 1926 г.) председателем комиссии становится Н. И. Драницин, а через год на этот пост был избран профессор Нижегородского университета В. К. Задорновский. В 1928 г. комиссию возглавил С. М. Парийский, а перед самой ликвидацией ее, с 1 февраля 1930 г. — B. Т. Илларионов.

Главные уставные цели и задачи НАЭК заключались в следующем: 1) регистрация и научное исследование местных памятников древностей, искусства, старины и народного быта; 2) разработка научных основ охраны местных памятников; 3) распространение археолого-этнологических знаний; 4) объединение лиц, научно работающих по археологии, археографии и этнологии губернии 3.

Первое общее собрание комиссии состоялось 22 января 1922 г. Сначала деятельность НАЭК была чисто научно-теоретической. Заслушивались и обсуждались доклады по истории нижегородской земли. Свои краеведческие изыскания члены комиссии публиковали в журнале губоно «Школа и жизнь», в сборниках пединститута и губплана, в местных журналах «Рабочее творчество» и «Коммунист», в «Крестьянской газете» и «Нижегородской коммуне».

На авторитет НАЭК указывает быстрый рост числа ее сотрудников. Если в начале 1922 г. на общем собрании присутствовало 43 человека, то в июле список личного состава возрос до 87. Это были преподаватели (31 человек, в том числе 8 профессоров), студенты, журналисты, фотографы, архитекторы, музейные работники, архивисты, археологи. Были даже трое кооператоров 4. Среди них стоит отметить таких незаурядных личностей, как С. И. Архангельского — будущего члена-корреспондента Академии наук СССР, В. А. Волошинова — профессора ННГУ, доктора В. П. Вицинского, знаменитого нижегородского фотографа М. П. Дмитриева, историка А. И. Звездина, художников В. А. Ликина и Н. В. Ильина, поэта Б. Садовского, ректора Московского архивного университета А. И. Успенского и др. Почетными членами комиссии состояли академики Н. Я. Марр и С. Ф. Ольденбург, а также профессор, известный историк С. Ф. Платонов.

Несмотря на, казалось бы, внушительное количество членов комиссии, как это часто бывает, общее собрание посещали не более 20 человек. Действительную же работу проводили только 5 членов совета, да изредка к ним присоединялись 2—3 члена комиссии. В своей деятельности НАЭК встретилась с многочисленными трудностями, как материальными, так и идеологическими. Фактически ее сотрудники работали на одном энтузиазме. Возникшие в Нижнем Новгороде различные краеведческие общества не разделяли взглядов и не поддерживали действий НАЭК. В конце концов в феврале 1930 г. заведующий Нижкрайоно направляет в НАЭК письмо, в котором «в целях наиболее рационального использования имеющихся квалифицированных работников по материальной культуре и увязке последней с общей работой по просвещению» предлагал обсудить вопрос о вхождении комиссии в Нижегородское краевое общество краеведения на правах секции истории материальной культуры. 7 марта вопрос был обсужден, и НАЭК как самостоятельная организация перестала существовать.

Такова вкратце история комиссии, которая трудилась на благо нижегородской истории и культурного просвещения края в течение 8 лет. Рассмотрим лишь один аспект ее деятельности — археологический. Археология мыслилась первоначально как научно-прикладная деятельность, и целью ее было составление археологической карты Нижегородской губернии (задача, не решенная и по сей день. — Прим. ред.). В этом направлении особенно значительным был вклад В. Т. Илларионова, который в 1922 г. издал «Обзор археологических открытий в Нижегородской губернии», ставший хорошей базой для дальнейшей полевой работы.

Однако и практическая археология сыграла немалую роль в работе комиссии. Уже в начале августа 1922 г. было намечено провести раскопки Сейминской стоянки. Пятая экспедиция на этой стоянке (первые четыре были проведены в 1912, 1913, 1915 и 1916 гг.) состоялась 1—6 сентября. В ней приняли участие 14 человек во главе с профессором В. А. Жуковым. Большинство участников экспедиции — московские и нижегородские студенты — работали бесплатно. «Ближайшим поводом к раскопке, — по утверждению ее организаторов, — были настойчивые слухи и проверенные сведения о хищнических действиях местных кладоискателей с целью найти золото и драгоценности и происходящее отсюда разрушение ценнейших памятников бронзового века». Именно поэтому НАЭК с первых дней своего существования поставила вопрос о Сейминском становище как «один из самых насущных» 7.

Смета раскопок составила 200 млн. руб. НАЭК пыталась обратиться за помощью к местным организациям и учреждениям, но безуспешно. Только Нижгубсоюз и губпродком обещали отпустить археологам продовольствия на 100 млн. руб. Все остальные проблемы В. А. Жуков взял на себя.

Самые худшие предположения НАЭК подтвердились — курганы действительно оказались разграбленными. Положение затруднялось тем, что у экспедиции не было планов прошлых раскопок. Однако, как писал С. М. Парийский, «опытная рука… быстро направила работы по правильному пути для достижения поставленных задач», которые сводились к следующему: 1) окончательно доказать, что памятник относится к эпохе бронзы; 2) выяснить, что представляет собой данный курган — могильник или становище; 3) имел ли курган естественное происхождение или был создан искусственно. Было заложено 25 колодцев и 2 траншеи. Предварительные результаты показали, что холм представлял собой естественное образование; найденная керамика вся относилась к эпохе бронзы; следов погребений не обнаружено, но найдены остатки землянки и возле нее очаг с остатками растений, костей животных и перегноя органических веществ. Гипотеза, что холм представляет собой становище, «приобретает для себя все более и более оснований», заключал в отчете С. М. Парийский.