Андрей Куза - Рыбный промысел в Древней Руси Страница 5

Сжатый, но содержательный очерк о рыбном промысле в системе древнерусского хозяйства конца XIII – начала XVI в. дан в монографии Г. Е. Кочина[66]. Впервые автор установил три основные формы рыболовства, существовавшие в это время: рыболовство промысловое, специализированный промысел в феодальных вотчинах и лов рыбы в мелком крестьянском хозяйстве[67]. Выводы Г. Е. Кочина подкреплены ссылками на массовые показания источников. Всё это выгодно отличает указанную работу от предыдущих исследований.

Заканчивая обзор трудов по истории древнерусского хозяйства, следует указать, что приведенными примерами не исчерпывается список работ, так или иначе касавшихся развития рыболовства[68]. Но вкрапленные в них отдельные наблюдения и замечания не меняют общего впечатления от степени изученности данного вопроса.

Советская историография прошла большой путь в деле исследования народного хозяйства в феодальный период. Однако на повестке дня стоит еще много нерешенных проблем, в том числе детальная разработка истории промыслов, значение которых в хозяйственной деятельности населения Древней Руси далеко не выяснено. Рыболовство как вид промыслов привлекало внимание исследователей. Собраны интересные материалы, характеризующие орудия лова, имеются сведения об организации промысла, о феодальных повинностях и оброках, взимавшихся рыбой, о торговле рыбой и продуктами ее переработки. Рыболовство эпохи становления Киевского государства и до татаро-монгольского нашествия исследовалось преимущественно археологами. Естественно, что они опирались главным образом на археологические находки. Последнее обстоятельство сказывалось на достоверности выводов. На большинстве памятников не сохраняются органические вещества, и в руки археологов попадают лишь металлические и каменные предметы. Конечно, они не дают полного представления ни об использовавшихся снастях, ни о хозяйственной роли рыболовства. Пытаясь восполнить этот пробел, авторы привлекают показания письменных источников (как правило, более поздних), ничем не оправдывая подобную методику. В результате складывается искаженная картина, не соответствующая исторической действительности.

Сведения о рыбном промысле XIV–XVI вв. встречаются в работах специалистов по истории Московской Руси. Письменные документы этого времени значительно чаще упоминают рыболовство, что позволяет глубже проникнуть в существо вопроса. Тем не менее и здесь в его изучении сделаны лишь первые шаги. С той или иной степенью полноты зафиксировано наличие рыбного промысла на исследуемых территориях, дан краткий перечень орудия лова, список добывавшихся рыб, затронуты некоторые проблемы социального порядка. Но окончательные выводы не могут считаться удовлетворительными, т. к. они рисуют статичное, застывшее явление. Получилось, что рядом с постоянно развивавшимися земледелием и ремеслом существовало в качестве добавочной отрасли хозяйства рыболовство, почти не претерпевшее никаких изменений с X в. За редким исключением этот недостаток присущ большинству работ, в которых данные археологии и письменных источников лишь взаимно иллюстрируют друг друга. Преодолеть его можно в специальном исследовании, охватывающем всю территорию Древней Руси в широком хронологическом диапазоне. Существующие ныне краткие сводки по этому вопросу представляют собой конспект настоящей работы[69].

По-видимому, успешное решение поставленной задачи зависит от нескольких условий. Во-первых, требуется исторический, а не описательный подход к имеющемуся материалу. Причем прежде следует установить его пригодность в интересующем нас плане, возможность непосредственно использовать полученные факты. Во-вторых, из сказанного вытекает, что без привлечения всех доступных видов источников – археологических, письменных, палеоихтиологических, этнографических, лингвистических, – без их перекрестной проверки и корреляции трудно выполнить намеченный план.

Источники сведений о рыбном промысле в Древней Руси

Составить правильное представление о развитии рыбного промысла в Древней Руси нельзя без предварительного знакомства со всеми видами источников. Среди них особенно важны археологические находки, являющиеся для VIII–XIII вв. почти единственным массовым материалом, поддающимся целенаправленному исследованию. История всякого производства – это в первую очередь история орудий труда, путь их развития и совершенствования, смена одних типов орудий другими. Этот процесс как раз и отражают добываемые археологами вещественные памятники. В досоветский период количество раскопанных древнерусских поселений исчислялось единицами, в послереволюционное время оно возросло в десятки и сотни раз. Без преувеличения можно сказать, что советская археология располагает первоклассным фактическим материалом, красочно характеризующим многие стороны жизни Киевской Руси. Поиски и изучение орудий труда стали одной из ее основных задач.

Рыболовные орудия (крючки, остроги, грузила) относятся к числу самых распространенных находок. Однако следует учитывать, что в руки исследователей прежде всего попадают вещи, изготовленные из металла, камня и обожженной глины, реже из кости. Деревянные предметы, нити, ткани, кожа, лыко и другие органические вещества, как правило, не сохраняются. А ведь из них и делалось большинство рыболовных снастей, причем самых уловистых (например, сети), широкое применение которых определяет степень развитости промысла. Поэтому всякие выводы об экономической значимости рыболовства, основанные только на археологических данных, могут оказаться поспешными. Не менее существенной является правильная оценка извлеченных из земли орудий или их частей, обнаруживаемых значительно чаще. Найденный обломок или деталь необходимо достоверно реконструировать, т. е. представить, как тот или иной промысловый снаряд выглядел в целом, какая работа им выполнялась. Письменные источники сообщают только наименования этих орудий: невод, мережа, ез, закол, уда и т. д. Однако этим не исчерпываются трудности при обработке археологических источников. Находки с большинства памятников датируются суммарно: в пределах одного, а то и двух-трех столетий. Лишь изредка, благодаря прекрасным стратиграфическим условиям (Новгород)[70], хронологические границы культурных напластований устанавливаются более твердо. Не приходится говорить, сколь важны точные датировки при изучении хозяйства. При отсутствии таковых теряют временную связь сложные процессы смены одних форм хозяйствования другими, становления новых отраслей производства и распространения более прогрессивных систем промысла.

Но всё-таки главным препятствием на пути детального исследования истории древнерусского рыболовства является фрагментарность археологического материала. Раскопки последних десятилетий в Новгороде, Пскове, Белоозере, Смоленске, Торопце и на других памятниках, где хорошо сохраняется органика, позволяют совершенно по-иному представить себе быт и хозяйственную деятельность древнерусского поселения. Например, если бы новгородский культурный слой не консервировал дерево, то обнаруженные на огромной площади Неревского раскопа два с половиной десятка рыболовных крючков, около 10 обломков железных острог и немногим более 150 каменных и глиняных грузил от сетей свидетельствовали бы о весьма скромном удельном весе рыболовства в хозяйстве горожан. Но прибавив к ним свыше 40 крупных деревянных поплавков от неводов, более 500 прошитых берестяных поплавков от сетей, массу неучтенных поплавков из бересты, свернутой в трубочку, около 230 поплавков из сосновой коры, свыше 350 ботал, около 110 грузил из камней, оплетенных берестой и вставленных в круг из прута, и т. д.[71], мы получим совершенно противоположные выводы. Этот факт необходимо постоянно учитывать, касаясь истории древнерусского рыболовства. Отсутствие среди раскопочного материала орудий лова еще не является аргументом, отрицающим какое бы то ни было развитие рыбного промысла. Лишь совокупность всех доступных данных допускает категорические высказывания.

Оценивая в целом накопленный археологический вещевой материал по исследуемому вопросу, нужно отметить следующее. Во-первых, несмотря на указанные недостатки, археологические находки представляются важным историческим источником, характеризующим рыбный промысел с конкретной, производственно-технической стороны. Таким образом, исследователь имеет дело с объективной информацией, требующей при обработке лишь соответствующих корректив. Во-вторых, массовость археологических данных позволяет применять к ним методы математической статистики, картографирования и т. д. Всё это открывает возможность приступить к историко-техническому изучению указанной проблемы и во времени, и в пространстве. Труднее поддаются исследованию вопросы общественно-социальной жизни. Специфика археологического материала ограничивает достоверность выводов этого порядка.