Борис Бессонов - Владимир Ленин – собиратель земель Русских Страница 5

Ленин подозревал, что между Антантой и Германией вполне может быть достигнута сделка, причем, разумеется, за счет России. И он был прав, – во всяком случае У. Черчилль допускал возможность такой сделки: «Гигантские захваты, сделанные Германией в России, и ненависть и презрение, которые союзники питали к большевикам, дали Германии возможность сделать важные территориальные уступки Франции и предложить Англии полное освобождение [немцами] Бельгии… Подобным же образом облегчалось соглашение с Австрией и Турцией. Таковы были предпосылки этой великой возможности. Она была последней. Но Людендорф ничего такого не хотел». Вместо этого, пишет У Черчилль, Людендорф решил предпринять «величайшее наступление» на Западном фронте и выиграть войну на поле брани». (Churchill Winston S. The World Crisis. 1916–1918. Vol. II. P. 123–124.)

И все же слухи о сделке между Германией и Антантой за счет России витали в воздухе. Так что тревога была обоснована.

Как уже говорилось, в первые же дни после Октябрьского восстания Советское правительство предложило всем воюющим странам начать переговоры о перемирии. Страны Антанты не ответили. Немцы же советское предложение приняли; было решено начать переговоры 2 декабря 1917 года.

Советское правительство еще раз направило соответствующую ноту союзникам, предлагая им «присоединиться к мирной платформе и вступить в общие мирные переговоры для заключения перемирия на фронтах всех воюющих наций». Получив ноту советского правительства, британский посол Д. Бьюкенен записал в своем дневнике: «Троцкий передал военным атташе союзников ноту, которая утверждает, что его правительство никогда не желало сепаратного мира, но намерено мира добиться. Если Россия, после всего, должна будет заключить сепаратный мир, то это будет виною союзных правительств». Правительства стран Антанты не ответили и на эту ноту Советского правительства.

В первый же день переговоров с Германией советская делегация внесла «проект перемирия» на всех фронтах. Одним из главных пунктов этого проекта было предложение о запрещении переброски войск с русского фронта на фронт западных союзников России.

Дожидаясь, что страны Антанты все же откликнутся на «проект перемирия», советская делегация затягивала переговоры. 7 декабря советские представители предложили прервать переговоры на 10 дней. Как сообщал Троцкий британскому, французскому, американскому, китайскому, итальянскому, японскому, бельгийскому, румынскому и сербскому посольствам в Петербурге, «переговоры… прерваны по инициативе нашей делегации на одну неделю, чтобы дать возможность в течение этого времени информировать народы и правительства союзных стран о самом факте переговоров, об их направлении».

Троцкий еще раз призвал правительства Антанты принять участие в переговорах о мире. В случае же отказа – «перед лицом всего человечества заявить ясно, точно и определенно, во имя каких целей народы Европы должны истекать кровью в течение четвертого года войны».

Ответа снова не последовало. Больше того, союзники начали активно обсуждать вопрос о военной интервенции в России. Американский посол в России Д. Френсис настойчиво внушал лидерам стран Антанты мысль о необходимости свержения большевиков в результате интервенции.

…Переговоры с Германией шли трудно. Германия, учитывая военную слабость России, по сути предъявила ультиматум: либо дальнейшая война, либо аннексионистский мир. «Перед нами в этой ситуации встает вопрос, требующий неотложного решения, принять ли сейчас этот аннексионистский мир или вести тотчас революционную войну?» – пишет Ленин в работе «К истории вопроса о несчастном мире».

Оценивая доводы за немедленную революционную войну, Ленин приходит к выводу, что такая политика была бы красивым, эффективным и ярким жестом, «но совершенно не считалась бы с объективным соотношением материальных факторов.».

«Наша армия в данный момент не в состоянии успешно отразить немецкое наступление, вследствие крайней усталости и истомления большинства солдат», – пишет он далее.

«Заключая сепаратный мир, мы освобождаемся от обеих враждующих империалистических групп, используя их вражду и войну, затрудняющую им сделку против нас. В течение нескольких месяцев мирной работы мы бы осуществили социалистическую реорганизацию Советской России, что сделало бы социализм непобедимым и в России и во всем мире и создало вместе с тем прочную экономическую базу для могучей Красной Армии»11.

Однако многие члены ЦК, многие видные большевики не поддержали Ленина, они настаивали на ведении революционной войны, надеясь, что она разожжет искры революции в Европе. Конечно, Ленин и сам горячо ждал и верил в революцию в Германии. Вместе с тем, как российский политик, он, прежде всего, заботился об интересах нашей страны.

В речи «О войне и мире на заседании ЦК РСДРП 11(24) января 1918 года» Ленин горячо убеждает членов ЦК: «Армия утомлена войной, при наступлении немцы смогут взять Ревель и Петроград голыми руками. Продолжая войну в таких условиях, мы необыкновенно усилим германский империализм, мир придется все равно заключать, но тогда мир будет худший… Затягивание войны входит в интересы империалистов стран Антанты, чему служит, например, доказательством предложение американцев о 100 рублях за каждого русского солдата… Нам необходимо упрочниться, а для этого нужно время».

10 февраля 1918 года Троцкий в Брест-Литовске демонстративно заявил немцам, что Россия прекращает войну, демобилизует армию, но мирного договора не подпишет.

Естественно, немецкие войска перешли в наступление.

18 февраля вечером Ленин на заседании ЦК РСДРП(б) вновь выступил с речью: «Шутить с войной нельзя. Теперь невозможно ждать, ибо положение определено вполне. Народ не поймет этого: раз война, так нельзя было демобилизовывать; немцы будут теперь брать все… В Германии нет и начала революции. Теперь нет возможности ждать. Теперь никакие оттяжки невозможны. Надо перестать выжидать, теперь поздно «прощупывать», так как теперь ясно, что немец может наступать…»

Наряду с критикой тактики «выжидания» Л. Троцкого Ленин снова подверг критике лозунг революционной войны: «Бухарин требует революционной войны. Но революционная война не должна быть фразой. На революционную войну мужик не пойдет. Я предлагаю заявить, что мы готовы подписать мир»1.

Борясь против сторонников революционной войны, Ленин в те дни написал яркую статью «О революционной фразе».

Революционная фраза – болезнь революционных партий «при таких обстоятельствах, когда эти партии прямо или косвенно осуществляют связь, соединение, сплетение пролетарских и мелкобуржуазных элементов и когда ход революционных событий показывает крупные и быстрые изломы. Революционная фраза есть повторение революционных лозунгов без учета объективных обстоятельств, при данном изломе событий, при данном положении вещей, имеющих место. Лозунги превосходные, увлекательные, опьяняющие, – почвы под ними нет, – вот суть революционной фразы»[4].

«К революционной войне надо готовится на деле. Ничего подобного у нас до сих пор не было. Демобилизация в полном разгаре. Старой армии нет. Новая только-только начинает зарождаться…

Россия, мелкокрестьянская страна, неимоверно уставшая от войны. Повторяют лозунги, слова, боевые кличи, а анализа объективной действительности боятся»[5].

«Но Германия задушит нас экономически договором по сепаратному миру, отнимет уголь, хлеб, закабалит нас», – приводит Ленин слова противников мира с немцами.

«Премудрый довод, отмечает он, надо идти на военное столкновение, без армии, хотя это столкновение явно несет не только кабалу, но удушение, отнятие хлеба без всяких эквивалентов, положение Сербии и Бельгии, – надо идти на это, ибо иначе будет невыгодный договор.

О, герои революционной фразы!.. Мы идем на невыгодный договор и сепаратный мир, зная, что надо уметь выждать. Поэтому, если можно получить архиневыгодный сепаратный мир, его надо обязательно принять. Только при полной невозможности сепаратного мира тотчас придется бороться – не потому, что это будет правильной тактикой, а потому, что не будет выбора… Но пока выбор есть, надо выбрать сепаратный мир и архиневыгодный договор, ибо это все же во сто раз лучше положения Бельгии»[6].

«Примечательно, – продолжает Ленин, – что и русская, и англо-французская буржуазия хочет, чтобы мы теперь воевали с Германией. Понятно, почему; во-первых мы оттянули бы часть германских сил, во-вторых, Советская власть могла бы рухнуть легче всего от несвоевременной военной схватки с германским империализмом».

В статье «О чесотке» Ленин снова жестко, беспощадно разоблачает революционную фразу: «Мучительная болезнь чесотка. А когда людьми овладевает чесотка революционной фразы, то одно уже наблюдение этой болезни причиняет страдания». Ленин осуждает левых эсеров, которые не поддержали решение Совнаркома о приобретении оружия, снаряжения и съестных припасов у Антанты: «Если представитель класса эксплуатируемых, угнетенных, после того как этот класс свергнул эксплуататоров, опубликовал и отменил все тайные и грабительские договоры, подвергся разбойному нападению со стороны империалистов Германии, то можно ли его осуждать за «сделку с разбойниками» англо-француза– ми, за получение от них оружия и картошки за деньги или за лес и т. п.? Можно ли такую сделку находить нечестной, позорной, нечистой? Нет, нельзя»[7].