Григорий Турский - История франков Страница 5

С этого времени и в дальнейшем Григорий довольно часто принимает участие в тех событиях, которые он описывает. Многие из них имели национальное значение: прибытие Меровея в Тур в поисках убежища, совет в Париже, на котором допрашивали Претекстата, епископа Руана, визит Григория к королю Хильперику в Ножан-сюр-Марн, время, которое он провел в Орлеане с королем Гунтрамном, визит в Кобленц с королем Хильдебертом II, пребывание в Меце с Хильдебертом, посольство к королю Гунтрамну в Шалон-сюр-Марн, суд над Клотильдой и Базиной, где Григорий являлся одним из судей, суд над Эгидием, епископом Реймса, проходивший в Меце.

После этого следует длинный ряд описаний местных происшествий в Туре: ограбление церкви Святого Мартина, разорение близлежащих окрестностей герцогом Берульфом, ссоры с Левдастом, отношения Григория с имевшим дурную репутацию графом Эберульфом, убийство еврея Арментария, скандалы между Сихаром, Австригизелом и Храмнезиндом в женской обители Ингитруды.

Наконец, следует перечень еще более мелких, но необычайно интересных происшествий, иногда рассмотренных чрезвычайно подробно, несмотря на их внешнюю незначительность. Среди них личные разногласия Григория с Феликсом, епископом Нантским, спор с королем Хильпериком о различии личностей, посещение Григорием похорон святой Радегунды и о бедном Вистримунде по прозвищу Таттон, мучившемся зубной болью.

Возможно, самым любопытным из всех этих личных воспоминаний считается описание суда над самим Григорием, обвиненным в очернении королевы Фредегунды. Это одна из вставленных глав, поскольку в оригинальном тексте, отобранном самим Григорием, об этом событии нет никаких упоминаний.

Приведенные нами перечни можно свободно расширить, что является весомым доказательством того, что повествование в книгах V—X «Истории» принадлежит лично Григорию.

Достоверность описания

Ограниченный обстоятельствами, Григорий Турский все же создал поразительно точный отчет о событиях. Его значение как хроникера признавали все последующие деятели. В XVI веке Клод Фуше назвал его «отцом французской истории» и «самым древним и точным автором, писавшим о королях и правительствах Франции». В XIX столетии Ж.Ж. Ампер воспринимал Григория «как Геродота для варваров».

Григорий Турский оказался свидетелем большинства описанных им явлений. Время от времени он копировал оригинальные документы, подтверждая свою точку зрения. В «Истории» содержатся отсылки на огромное число книг, с которыми справлялся Григорий. Когда он собирал устные сведения, то добавлял слова fertur, ferunt – «так говорят», «рассказывают», показывая тем самым, что он передает мнение других. Когда же он не был в чем-то уверен, то писал и об этом.

Хотя собранные им данные иногда беспорядочны, все равно они позволяют определить направление и в конце концов служат пользе дела. Такова, скажем, попытка Григория впервые определить, когда же франкские вожди получили титул короля, для чего он приводит разные точки зрения, цитируя в соответствующих абзацах in extenso[5] все те исследования, которые он просмотрел. Факт тем более примечательный, что Григорий приводит сведения из тех источников, которыми мы сегодня не располагаем, написанных авторами IV века, о которых нам нигде больше не удается узнать.

Григорий стал одним из первых, кто оспаривает наивный довод, столь часто встречающийся сегодня: «это правда, потому что я читал о нем в такой-то и в такой-то книге». Наконец, хотя Григорий писал с особыми поэтичностью и энергией, все же следует согласиться с мнением профессора Р.В. Саутерна, что «историк должен ставить перед собой цель удовлетворять и тех, кто испытывает потребность в эмоциональной и рациональной манере преподнесения материала, как будто он является романистом и поэтом». С другой стороны, Григорий редко прибегал к литературным изыскам, когда же совершает подобные литературные упражнения, то мы уверены в том, что он ироничен или просто забавляется, стремясь выразить истину несколько необычным образом.

Все сказанное свидетельствует в пользу особенностей построения его труда, и все же следуют некоторые не совсем благоприятные замечания. По своему происхождению Григорий был галльским римлянином, который писал историю франков, поэтому патриотически настроенные германцы обвинили его в том, что он был не верен Меровингам, преувеличивая их жестокость. Рассуждая так, вспоминаешь о напыщенном стиле его современника Венанция Фортуната или противоположном ему по тональности классически немногословном слоге Готфрида Монмутского.

Григорий считался ревностным священнослужителем, естественно, что он всегда рассматривал происходящее с позиции церкви, поэтому тот король, который регулярно отправлял церковные обряды, или граф, который предпринял особые усилия, чтобы защитить церковные строения и церковную собственность, естественно, питал надежду, что его достоинства были с готовностью перечислены в «Истории» Григория.

Как уже говорилось, Григорий, подобно другим средневековым авторам, приводит множество сочиненных им духовных бесед по разным поводам. Данный драматический прием весьма успешно использовался и английскими историками в конце XIX века.

Привычка Григория тщательно аргументировать сказанное обернулась явно чрезмерным увлечением малозначительными событиями, невольным свидетелем которых он являлся, в ущерб поворотным моментам истории его времени, о которых он сообщает мельком. Можно сказать, что он смотрел на мир из окон своего приходского дома в Туре и время от времени отбирал местные слухи. Все это верно, но не ставит под сомнение его умение оценивать описываемое и тщательно отбирать материал. Именно в этих, безыскусных и незамысловатых описаниях, которые он включил в состав своей исторической книги, и содержатся крупицы драгоценной для нас информации о жизни обычных людей того времени, которую заслоняли образы князей и влиятельных людей. Данное качество сродни колористике живописца, создающего равновесие между разными цветами. После нескольких эпически-панорамных сцен, например обращения папы Григория к страдающим от чумы жителям Рима, мы с интересом читаем о мелких семейных проблемах Евлалия и Тетрадии.

Не обошлось в «Истории» и без фактических ошибок, которые с удовольствием смаковали историки XIX века. Григорий говорит, что Альбоин семь лет совершал набеги на Италию, а на самом деле речь идет о четырех годах. Как преемника Аптохара, или Аутари, короля англобардов, он упоминает некоего Павла, о котором никто не пишет, кроме него. Он заставляет императора Юстина править в течение восемнадцати лет, в то время как на самом деле тот правил только тринадцать, с 565-го по 578-й включительно.

Конечно, такие ошибки сказываются на суждениях о нем, поскольку историки не имеют права ошибаться в фактах, но учтем те трудности, с которым приходилось сталкиваться хронисту VI века, и все эти небольшие ошибки, немногочисленные и легкоустранимые, покажутся допустимыми, и их можно простить.

Чем дальше мы перемещаемся во времени и пространстве из города Тура 573—591 годов, тем становится яснее, что Григорий, возможно, против своей воли вводил нас в заблуждение некоторыми сделанными им суждениями. Ведь для подтверждения даже основных событий, в которых он сам играл ведущую роль, не находится других современных ему источников, с помощью которых мы могли бы проверить его. Вот почему верно суждение, что «История франков», как отметил серьезный исследователь, является «un livre exceptionnel ou l’auteur lui-meme n’est pas le moins interessant des grands personnages qu’il met en scene».[6]

Более откровенен в своем суждении О.М. Дальтон: «(Григорий) иногда утверждает то, что не отвечает истине, но это лишь потому, что он не знал правду или пользовался ненадежными источниками. Поэтому его никак нельзя обвинять в клевете или фальсификации».

Другие историки его времени

Единственным современным Григорию Турскому историком, равным ему по значению, можно считать Венанция Фортуната (ок. 530—600), которого Григорий называет «священником Фортунатом» и который после смерти Григория стал епископом Пуатье. Большинство его работ написаны стихами. Он родился близ Тревизо, учился в Равенне и прибыл в Галлию в 564 или 565 году, намереваясь посетить гробницу святого Мартина в Туре. Затем он поселился в Пуатье, где стал близким другом святой Радегунды и Агнесс, первой аббатисы женского монастыря.

Венанций Фортунат написал несколько прозаических жизнеописаний святых и стихотворное Житие святого Мартина в четырех книгах. Более всего он известен благодаря серии из одиннадцати поэм Сarmina. В книге V помещено обращение Фортуната к жителям Тура в 573 году, где он поздравляет их с избранием Григория епископом.

В книге V приведено двенадцать его стихотворений, еще одиннадцать в книге VIII и одно в IX книге. Все они обращены к Григорию. В большинстве случаев Фортунат просто приветствует его или благодарит за подарки, которые получил. В других говорит о более серьезных проблемах: обращении в христианство епископом Авитом евреев в Клермоне, волнениях в женском монастыре в Пуатье. Поэмы восхитительны по слогу, но на самом деле не много добавляют к нашему знанию основных событий того времени.