Анатолий Новосельцев - Образование древнерусского государства и первый его правитель Страница 5

Зачинщиками объединения прежде всего земель вдоль важнейших транзитных торговых путей (а из них во второй половине IX в. все более возрастала роль "пути из варяг в греки"), стали два важнейших восточнославянских центра — Полянский (киевский) и северный (Слава — Новгород). Из них более сильным оказался в ту пору второй. Реальное же осуществление такого объединения выпало на долю Олега. То, что он был скандинав, доказывается и его именем и сведениями летописи. Правда, последняя дает уже славянизированную форму скандинавского имени Хелгу (Святой), но оригинальная форма этого имени сохранилась в Кембриджском документе[57]. Женским эквивалентом этого же имени было скандинавское Хелга, славянизированная форма — Ольга. И здесь любопытно, что Константин Багрянородный дает опять-таки изначальную форму этого имени — Хельга[58].

Однако летописец XI — начала XII в., имея в своем распоряжении тексты (в древнерусском переводе?) договоров Олега с греками, в остальном зависел от преданий, сохранявшихся, очевидно, среди древнерусской знати, особенно потомков варягов, пришедших некогда с Олегом в Киев. Из таковых наиболее известно потомство Свенельда, сподвижника следующего после Олега киевского князя Игоря, а затем воеводы и советника Святослава. Были, по-видимому, и другие знатные фамилии, генетически связанные с соратниками Олега. Но предания — есть предания, были их разные варианты. Потому и в летописях Олег то называется князем[59], то выдается за воеводу, опекуна малолетнего Игоря[60]. Здесь с летописной хронологией опять не все в порядке. ПВЛ называет 879 год как дату смерти Рюрика и утверждения Олега[61]. Сын Рюрика Игорь называется малолетним, следовательно, он должен был родиться до 879 года[62]. Погиб Игорь по той же летописи в 945 г., оставив опять-таки малолетнего сына Святослава.

Описание Святослава Львом Диаконом, а также наличие у этого князя накануне смерти трех взрослых сыновей противоречат этим данным. Так что, очевидно, ближе к истине сведения Татищева, согласно которым Святослав родился в 920 году[63]. Но это могло случиться и раньше, поскольку почти все летописные варианты отмечают 903 год как год возмужания Игоря и женитьбы его на Ольге. Сопоставляя это с недочетами летописной хронологии для IX в., следует признать, что Олег стал правителем не в 879 г., а раньше, когда — сказать трудно. Летопись (ПВЛ) также сообщает, что Олег был родственником Рюрика и Игоря, не уточняя в каком свойстве[64].

Любопытно, что в ПВЛ Олег — князь, а Игорь даже после своего возмужания (в 908 г.) "хожаша по Олзе и слушаша"[65], тогда как по Новгородской летописи он — воевода Игоря. Убийство Аскольда и Дира ПВЛ целиком связывает с Олегом, так как Игорь был мал и лежал в ладье, откуда его извлекли, дабы показать незаконным киевским правителям истинного князя. А Новгородская летопись и здесь на первое место ставит Игоря, который и обращается к киевским правителям со словами, что они не княжеского рода, а истинный князь он, Игорь[66].

Перед нами два варианта предания: одно — киевское (в ПВЛ), другое — новгородское. Но почему же именно последнее всячески старается показать активную роль Игоря в событиях, связанных с убийством Аскольда и Дира? Думается, это связано с тем, что новгородский летописец в силу каких-то причин хотел более явственно подчеркнуть роль Игоря, предка всех русских князей XI–XII вв., тогда как Олег, хотя и был из того же рода, но предком правящей династии не являлся. Киевский же летописец излагал версию, почерпнутую из преданий в семьях каких-то сподвижников Олега, и потому более рельефно обрисовывал его роль. К тому же киевский летописец не только знал, но и привел тексты договоров с Византией, в которых Олег назван великим князем русским[67]. Очевидно, более правильной была киевская версия, и Олег до своей смерти был великим князем, а Игорь после своего возмужания мог быть его соправителем.

Итак, есть все основания считать, что правителем северных русских областей был в 70-х годах IX в. именно Олег, и он же стал инициатором войны с югом, которая датируется летописью 882 г., но на самом деле могла иметь место и раньше. Для этой войны Олег собрал, согласно летописи, много варягов, чуди, словен, мерю и всех кривичей[68]. Последнее особенно любопытно, так как позволяет утверждать, что огромное "племя" кривичей, обитавшее в восточной части нынешней Белоруссии, Смоленской области и некоторых других районах, было уже подвластно Олегу, то есть ему подчинялся весь север. Правда, затем отмечается захват Смоленска, центра восточных кривичей, что может быть свидетельством того, что этот пункт прежде был подчинен киевским князьям. Летопись, упоминая всех кривичей, тем не менее молчит о Полоцке, центре западных кривичей.

Полоцк упоминается ПВЛ в числе славянских земель, имевших свое княжение, из чего можно сделать вывод о периодической самостоятельности Полоцкой земли в IX и X вв. до времени Владимира. К тому же летописец порой пишет о всех кривичах, а иногда отдельно выделяет полочан. Поэтому упоминание кривичей в составе ополчений Олега и Игоря во время походов на Византию может относиться и ко всем кривичам и только к их восточной части. К тому же Полоцк, строго говоря, лежал в стороне от "пути из варяг в греки", а Олег прежде всего ставил цель подчинить области по этой важнейшей магистрали. Именно поэтому, посадив своего "мужа" как наместника в Смоленске (или Гнездове?), Олег так же поступил с другим важным пунктом на этом пути — Любечем, после чего и направился к Киеву.

Вся канва летописного рассказа свидетельствует о том, что поход проходил по возможности быстро с тем, чтобы Киев был захвачен врасплох. Очевидно, северный князь не хотел сражения, поэтому и прибег к хитрости, заявив, что он и его спутники (большая часть которых либо спряталась в ладьях, либо отстала от передового отряда) едут в Константинополь. В этом рассказе многое трудно объяснить. В Киеве не могли не знать о том, что произошло с более северными градами (Смоленском и Любечем), но в то же время, учитывая силу северян, также не хотели военного столкновения, а потому и сделали вид, что верят в версию о движении Олега ("в греки"). По всей видимости, киевские князья просто согласились на переговоры, во время которых они (или один князь?) и были убиты. Память об Аскольде и Дире сохранилась в Киеве и в XI–XII вв., тогда еще знали места их захоронения.

Здесь коснемся еще раз вопроса, являлись ли Аскольд и Дир современниками. Летопись упорно их делает таковыми. Если так, то у них были и предшественники (или предшественник) в 30-х годах IX века. Но очень резонны сомнения многих ученых в подлинности этого рассказа летописи. К сожалению, мы можем здесь привлечь лишь одно крайне сложное известие, содержащееся в труде арабского энциклопедиста ал-Масуди в рассказе о славянах и их племенах. Этот рассказ сложен по своему составу. Именно там содержится известие о "валинана" и их царе Маджаке. Прежде в нем видели правителя какого-то древнего объединения славян в Прикарпатье[69]. Затем стали относить это сообщение к поморским славянам и городу Волину. Я прежде склонен был согласиться с последним, но ныне думаю, что оно весьма сомнительно по той причине, что в IX в. Волина еще просто не существовало.

Между тем ал-Масуди сведения о славянах черпал в основном из несохранившегося до наших дней труда ал-Джарми. Об этом авторе известно, что он находился в византийском плену и был освобожден в сентябре 845 г., после чего написал специальный труд о Византии[70] и ее соседях. Трудность состоит в том, что ал-Масуди наряду с трудом ал-Джарми использовал и другие материалы, которые вычленить практически невозможно. Известен и другой арабский автор, побывавший в византийском плену уже около 900 г. — Харун ибн Йахья[71]. Ал-Масуди мог использовать и его материалы. Поэтому можно предположить, что сведения арабского энциклопедиста восходят именно к этим источникам и должны датироваться IX веком. Это очень важное обстоятельство, поскольку иные источники о славянах (через посредство Византии) у арабов первой половины X в. нам не известны.

Обратимся к рассказу ал-Масуди. Как уже сказано, он весьма сложен по составу. Тем не менее, мне кажется, в нем кроме рассказа о Валинана и Маджаке можно выделить два основных сюжета. Во-первых, данные относящиеся частично к западным славянам, частично к германцам, которых арабский ученый причислил к славянам (намчин, саксин и др.)[72]. Во-вторых, сведения о двух славянских царях, которые были современны источникам ал-Масуди. Имя первого из них (скорее всего в смысле близости к источнику информации, то есть Византии) читается как ал-Дир; "ал" здесь арабский определенный артикль, и вполне возможно, как это давно сделано, видеть в этом царе и нашего летописного Дира. Речь здесь идет не о западных славянах, это доказывается тем, что в столицу его с различными товарами приезжают мусульманские купцы.