Владимир Брюханов - Мифы и правда о восстании декабристов Страница 5

Петр постарался сформировать постоянную связь между дворянами, составлявшими верхние слои служащих его государственной системы, и крестьянами, которых он рассматривал как служащих нижнего уровня. В том же 1700 году таких новоявленных помещиков было только 2849 фамилий из 14711 лиц — это было самым началом создания нового класса (почти по М. Джиласу, не подозревавшему, что описывает явление, хорошо известное в истории!), и в дальнейшем их число стремительно возрастало.

В 1722 году Петр I ввел Табель о рангах, придав строгий иерархический порядок всем чинам — военным, штатским и придворным; всякий служащий, достигший определенного уровня, автоматически становился дворянином. Эта мера узаконила присвоение дворянского звания всему верхнему слою соратников Петра. К концу его царствования подавляющее большинство из них получило в свое распоряжение населенные поместья.

Учитывая значительную численность дворянства, а также и то, что из остального населения только менее половины было при Петре обращено в крепостных (крепостного права, например, вовсе не было ни на севере Европейской России, ни за Уралом, да и в центральной России далеко не все селяне обращались в крепостных), нужно отметить, что с самого начала наделение дворян населенными землями происходило неупорядоченно и неравномерно.

При Петре I все это сочеталось с упомянутой прямой военной оккупацией. На практике крестьян грабил каждый, кто мог, и так сильно, как только мог. Этим, в сущности, и объясняется главная тяжесть наследства, оставленного Петром.

Радикальными реформами, последовательно осуществленными во второй и третьей четвертях ХVIII века, крестьян, приписанных к определенным дворянам, передали последним в полную собственность: вот это была приватизация — так приватизация! При этом не было издано никакого указа, позволявшего помещикам торговать своими крепостными как частной собственностью, но такая торговля на практике полностью вошла в быт — о, эти замечательные особенности российского «права»!

К этому времени прежняя численность дворян и членов их семейств, прикрепленных к поместьям, от 15 тысяч в 1700 году выросла до 64,5 тысяч в 1737. Теперь их всех сделали не временными помещиками, а постоянными!

Это нововведение произошло при Анне Иоанновне и было закреплено и углублено ее преемниками.

Решающую роль сыграло законодательное уничтожение разницы между вотчинами и поместьями в 1731 году.

В 1735 году помещичья власть усилилась разделением функций: крестьян обязали платить государственные налоги, основу которых составляла подушная подать, а помещиков, формально свободных от налогов, — эти подати собирать. С точки зрения государства, таким образом, крестьяне являли собой налогоплательщиков, а помещики — сборщиков налога. Спустя несколько десятилетий, как мы увидим, это осталось единственной обязательной функцией последних.

Но где, в какие времена, в какие эпохи позднее Древнего Египта или Вавилона, налогоплательщиков раздавали в личную собственность сборщикам налогов?

В 1736 году помещики получили право самостоятельно определять наказание беглым крепостным. В 1758 году вышел указ, обязывающий помещика наблюдать за поведением своих крепостных, а в 1760 году помещики получили право бессудной ссылки крепостных в сибирскую каторгу.

В то же самое время на помещиков в обязательном порядке наложили и заботы о поддержании жизненного уровня крестьян, в частности в 1734 году был издан закон, обязывающий помещиков кормить крепостных при неурожаях.

Общегосударственные проблемы были разделены на множество частных, которые были переложены на плечи дворян. Каждый из последних должен был разбираться с собственными заботами сообразно своим вкусам и сообразительности.

Привлечение такой частной инициативы поначалу полностью себя оправдало: с 1701 по 1801 год государственный бюджет вырос в 25 раз. Возросла эффективность не только сельского хозяйства, основой которого стало помещичье имение, но и промышленности: застой, воцарившийся в последние годы жизни Петра I, сменился неуклонным ростом.

Наполнение казны позволило перевооружить армию и организовать для нее нормальную систему снабжения, а военные расходы, относительно снизившись (с указанных 80 % бюджета до 45–50 % во второй половине ХVIII века), возросли настолько, что позволяли уже содержать постоянную армию и в мирное время. Русская армия обрела мощь и превратилась в один из решающих военных факторов на континенте. Встал на ноги (если можно так выразиться) и российский флот.

Екатерина II, правившая в 1762–1796 годы, была главой государства, после полувекового перерыва снова способного возродить эффективную завоевательную политику и одновременно воздвигать новые города, строить фабрики и дороги.

Несмотря на все трудности и шероховатости, насаждение помещиков на крестьянские деревни неуклонно продолжалось в течение всего XVIII века — и радикально меняло бытовые и экономические условия существования российских селений.

Помещики, оказавшись собственниками подчиненных им крестьян, имели совершенно иные мотивы поведения, нежели пришлые грабители — им вовсе не интересно было производить ограбление своих подданных подчистую, лишая селян самого необходимого и доводя их до грани, а тем более — за грань голодной гибели. Поэтому внедрение рабства в России, стыдливо именуемого крепостным правом, вовсе не так негативно воспринималось населением, как этого следовало бы ожидать, исходя из нравственной сути происходящего. Лишаясь свободы и прочих гражданских прав, крепостной приобретал при этом защиту от грабежа и определенную возможность и гарантию для поддержания жизненного уровня.

Интересы новоявленных рабовладельцев и новоявленных рабов оказались достаточно согласованными — при всей парадоксальности этого явления. «Классовые противоречия», не исчезавшие в русских селениях, оказывались тогда вовсе не столь «антагонистическими»: и у помещиков, и у крестьян были абсолютно сходные стремления — поначалу просто выжить, скорейшим образом позабыв все тягости и бедствия Петровского царствания, а уже затем зажить по возможности лучше. И в целом в срединные десятилетия ХVIII века это заметно удавалось и тем, и другим.

Помещик той поры действительно становился опекуном и покровителем собственных крестьян. Много позже, однако, когда грабительские замашки Петровского государства и его сатрапов отошли в далекое прошлое, а управление крестьянами, оставшимися вне помещичьей собственности, оказалось в руках таких людей, как, например, любимый министр Николая I граф П.Д. Киселев, подобные представления о роли помещиков стали явным анахронизмом.

Тем не менее образ помещика — доброго отца и благодетеля — усиленно культивировался дворянской пропагандой вплоть до последних времен крепостничества. Вот, например, типичные рассуждения об этом двоюродного брата и близкого друга Н.Г. Чернышевского — А.Н. Пыпина: «Старшее поколение, мирное и доброжелательное, не видело в крепостном праве никакой несправедливости по существу: крестьяне не могли обойтись без опеки, — и действительно в тогдашних условиях помещик закрывал крестьян от другого постороннего произвола; в трудную пору, когда случался неурожай, помещик обязан был заботиться о том, чтобы помочь, сколько можно, крестьянской беде, — так это у нас и бывало».

Постепенно и помещики освобождались от обременительных обязанностей государственной повинности: в 1736 году один член каждого семейства получил право открепиться от службы — чтобы иметь возможность лично управлять поместьем, а срок службы всем остальным ограничивался двадцатью пятью годами. Со стороны государства это было вынужденными мерами, направленными на повышение эффективности налогообложения: помещиков все более прочно привязывали к имениям, дабы они более заинтересованно вникали в конкретику сельского быта, обеспечивая поступление налогов.

Без таких дополнительных мер успехи послепетровских преобразований имели достаточно относительное и преходящее значение. Так, уже к 1738 году на крепостных крестьянах числилась недоимка сборов по подушной подати почти в 2 млн. рублей, из них около 1,2 млн. — на крепостных незнатных помещиков, ставших таковыми совсем недавно — при Петре I и позднее.

Спросите любого современного россиянина (президента России — в первую очередь!): что является главным средством улучшения положения России? С незначительными исключениями почти все однозначно ответят: конечно, наведение порядка. Так же, разумеется, рассуждали в России и два с половиной века назад — с соответствующими результатами и последствиями, что тоже разумеется.