Юрий Поляков - За боем бой Страница 5

Партия большевиков и Советское правительство приняли неотложные меры: в Оренбуржье, объявленном на осадном положении, был направлен чрезвычайный комиссар СНК П. Кобозев, державший постоянную связь с Лениным, по указанию которого на борьбу с Дутовым бросили сводный летучий отряд мичмана С. Павлова и другие части. На местах формировались отряды Красной гвардии, один из них - самарский - возглавил В. К. Блюхер.

Шли бои. И в то время, когда Советская власть наращивала силы, армия Дутова разлагалась: от большевистских агитаторов казаки узнавали, что "разрешение земельного вопроса в казачьих областях" будет проводиться "в интересах трудового казачества и всех трудящихся". Казаки расходились по домам, в ответ на это атаман ввел военное положение и военно-полевые суды. В Оренбурге кончилось продовольствие, бастовали рабочие.

Освобождение Урала от Дутова началось с Челябинска. И тут большую роль сыграл отряд Блюхера. Затем красные отряды взяли Троицк. Наконец был занят охваченный восстанием рабочих Оренбург. Атаман с отрядом в триста сабель бежал к Верхнеуральску. Он захватил город, арестовал членов Верхнеуральского Совета и начал собирать новую армию. Именно тогда столкнулись мятежный атаман и старый хорунжий Дмитрий Каширин, потребовавший освободить арестованных. Запомним этот факт.

Тем временем Дутов вновь начал наступать и занял Троицк. Бои продолжались с переменным успехом, но красный Урал при поддержке центра сжимал кольцо вокруг атамана. И вот 17 апреля в соответствии с планом, разработанным Блюхером, дутовцы были окружены, но из-за неслаженности действий недавно сформированных красногвардейских отрядов Дутову удалось прорваться, остатки белоказачьих банд скрылись в Тургайских степях.

В мае 1918 года войска атамана, отсиживающегося в Тургае, снова подступили к Оренбургу. Разбитая в одном месте, армия Дутова быстро возрождалась в другом, зажиточные казаки пополняли поредевшие ряды. Тогда, в мае, несмотря на героические усилия, окончательно уничтожить белоказачью контрреволюцию не удалось. Почему? В. К. Блюхер говорил по этому поводу: "Мы в то время не сумели для себя использовать социальные явления и процессы, которые происходили у местного населения. Мы плохо использовали казачью бедноту - казаков-фронтовиков, которые были настроены революционно, шли за Лениным".

Мятеж белочехов дал возможность Дутову снова поднять голову. 3 июля он опять захватил Оренбург, опять установил свою диктатуру. Важной вехой в борьбе с дутовщиной стал поход Сводного Уральского отряда по тылам белогвардейцев.

Дальнейшая судьба атамана выходит за хронологические рамки нашей повести, но все же обозначим ее. В июле Комитет Учредительного собрания назначил Дутова "главноуполномоченным" и присвоил ему звание генерал-майора. Но с Комучем, "игравшим" в демократию, у атамана отношения не сложились: он хотел твердой власти и поэтому сразу принял диктатуру адмирала Колчака, провозгласившего себя "верховным правителем России". Дутов писал: "Оренбургское войсковое правительство твердо заявляет, что оно подчиняется всем распоряжениям всероссийского правительства, находящегося в Омске".

Колчак оценил рвение атамана, дал ему звание генерал-лейтенанта и назначил главным начальником Южноуральского края. "Главный начальник" правда, смешно звучит? Но это сейчас, а тогда, пользуясь безграничной властью, Дутов установил кровавый режим, вернул старые порядки и в конце концов полностью развалил хозяйство губернии. Вместе с разгромом армий Колчака осенью 1919 года закончилась и карьера атамана. 31 октября 1919 года он жаловался в письме Колчаку: "...сижу впотьмах, не имею связи с другими войсками, так как партизаны непрерывно совершают налеты, выводят из строя телефон и телеграф".

В марте 1920 года, сопровождаемый группкой офицеров, Дутов бежал в Китай. В разгроме дутовщины сыграла большую роль не только возросшая мощь Красной Армии, по словам М. В. Фрунзе "не уступавшей порой вековому искусству казаков владеть шашкой и ружьем", но и тот факт, что от атамана окончательно отошло трудовое казачество.

В 1921 году генерал-лейтенант Дутов, готовивший новое нападение на Советскую Россию, был застрелен в собственном штабе.

Дневник адъютанта 1-го Уральского полка

Андрея Владимирцева

27 мая 1918 г., Оренбург

...Сегодня выдалось несколько свободных часов. Решил проверить свое хозяйство, перетряхнул вещевой мешок и обнаружил дневник. Сначала удивился, потому что совершенно забыл о его существовании, но затем решил продолжать записи не для истории, конечно, а для себя. Хотя чем черт не шутит, ведь дела у нас тут исторические!

Иван Степанович теперь - командир полка, а я адъютант при его особе. Боровский - начальник штаба. Но все по порядку...

В начале мая к нам явился в сопровождении матросов и вооруженных рабочих широкоплечий бритоголовый человек. Спину он держал чрезвычайно прямо, а двигался медленно, как-то осторожно, что совсем не вязалось с его властным, решительным тоном. Он молча протянул мандат: "Предъявитель сего товарищ Василий Блюхер Уральским военным областным комиссариатом назначается главнокомандующим всеми отрядами, оперирующими под Оренбургом. Всем начальникам отрядов на означенном фронте предписывается точное и беспрекословное подчинение всем распоряжениям товарища Блюхера".

"Тот самый!" - переглянулся я с Павлищевым. Это его считают немецким офицером на службе у большевиков. Это он своими отрядами гонял Дутова, как зайца, и разбил под Троицком.

Блюхеру, видно, наше переглядывание не понравилось - и это естественно: опыт военспецов он использует, но не очень-то нам доверяет. Главком нахмурился и приказал готовить полк к переброске в район Оренбурга.

- Наша задача, - объяснил он, - прорваться к городу и помочь осажденным оренбуржцам. С Дутовым нужно кончать - это требование Советского правительства. Поедем эшелоном через Челябинск и Самару, по пути усилим сводный отряд людьми и оружием. Голощекин мне обещал!

Оставшись одни, мы снова переглянулись и рассмеялись.

- Хорош немец! - покачал головой Павлищев. - Верь после этого свободной печати. Потомок фельдмаршала! Да я в нем за версту русского унтера узнаю...

- Ну, потомок не потомок, - не удержался я, - а осанка у него маршальская! Не заметили?

- Заметил. По моему опыту, так ходят люди с серьезными ранениями спины. Возможно, я ошибаюсь.

...Через несколько дней мы катили в Челябинск.

- Ну вот, - говорил Боровский, выдыхая табачный дым. - Возвращение к междоусобице. Каин, где брат твой Авель?!

В Челябинск к эшелону, в который уже входили наш, 1-й Уральский, полк и екатеринбургский эскадрон, присоединились Челябинская батарея и отряд "Народные копи" под командованием Соломона Елькина. В Самаре войск нам не дали, но после разговора с местным большевистским руководителем Куйбышевым Блюхер прибыл сияющий. А вечером я слышал, как Елькин разъяснял, что, оказывается, сам Ленин просил передать бойцам: надо разбить Дутова.

Кстати, Блюхер (все-таки он, видимо, человек скромный) всячески отнекивался от пышного титула "главнокомандующий". Но потом его убедили, что главком - это просто главный командир. Успокоился. По-моему, он вообще человек выдержанный, хотя, когда нужно, может нерасторопному путейцу вместо мандата и маузер показать.

Правда, Иван Степанович недавно имел с Блюхером резкий разговор. Дело было так: доложили, что впереди - засада, и главком, собрав командиров, начал совещаться. Тогда Павлищев в сердцах, очень резко сказал: "Хватит митинговать! Давайте боевой приказ, если вы главком..." Мне показалось, Блюхер обиделся.

В конце концов решили двигаться на Бузулук и прорываться к Оренбургу. На станции Котлубанской снова попали в засаду. Белые дали составу остановиться и вдарили по нашим теплушкам из пулеметов, люди начали выпрыгивать из вагонов, возникла паника. Я выскочил вслед за Иваном Степановичем, но меня тут же сбил с ног какой-то одуревший от страха парень. Павлищев же схватил парня за шиворот, отбросил в сторону и громовым, командным голосом крикнул:

- Батальон, становись! Смирно!

Наверное, этой громовой определенности и не хватало людям, метавшимся по станции, и когда комполка скомандовал: "Винтовки на руку. Вперед, за мной!" - они кинулись к кирпичному дому, где засели дутовцы. Мы захватили пулемет и двенадцать винтовок.

- Ну что? - спросил я, когда после доклада Блюхеру Иван Степанович вернулся в наш вагон.

- Поблагодарил. Приказал дальше идти головными. И вообще, он не злопамятный, а главное - хочет научиться тому, чего не знает. И не стесняется в этом сознаваться, хотя и главнокомандующий.

- Быстро вы меняете мнение! - из какого-то ехидства поддел я.

- Мнения, Андрей Сергеевич, для того и существуют, чтобы их менять. И в этом их отличие от убеждений. Вам понятно?

- Понятно! - ответил я и встал.