Базиль Гарт - От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада Страница 5

В пятницу 1 сентября 1939 года германские армии вторглись в Польшу. В воскресенье 3 сентября правительство Англии в соответствии с данной им ранее гарантией Польше объявило войну Германии. Шесть часов спустя французское правительство, проявив еще большие колебания, последовало примеру Англии. Не прошло и месяца, как Польша была захвачена. Через девять месяцев большая часть Западной Европы оказалась ввергнутой в пучину войны. И хотя в конечном итоге Гитлер был побежден, освобожденная Европа не была восстановлена в ее прежнем виде.

Германская кампания в Польше была первой демонстрацией и проверкой в боевых условиях теории маневренной войны с комбинированным применением бронетанковых и воздушных сил.[7]

Гитлер начал думать о переходе в наступление на Западе еще до окончательного завершения польской кампании и до своего публичного выступления с предложением о созыве общеевропейской мирной конференции.

Он уже пришел к выводу, что любое подобное предложение едва ли будет позитивно рассмотрено англо-французскими союзниками ввиду их реакции на его вторжение в Польшу. Но в то время Гитлер скрывал свои замыслы от всех, за исключением своих ближайших приспешников. Он держал генеральный штаб в неведении до тех пор, пока не выступил в рейхстаге 6 октября 1939 года с предложением о мире и пока оно не было публично отвергнуто. Тремя днями позже он изложил свои взгляды в пространном меморандуме для главнокомандующих вермахта,[8] где обосновал свое убеждение, что наступление на Западе остается единственным возможным курсом для Германии. Это весьма примечательный документ. В нем он делает вывод, что длительная война с Францией и Англией привела бы к истощению ресурсов Германии и обнажила бы тыл Германии для смертоносного удара со стороны России.

Гитлер считал, что советско-германский договор может обеспечить нейтралитет России лишь до тех пор, пока он отвечает ее целям. Эти опасения вызывали в нем желание путем быстрого наступления навязать мир Франции. Он верил, что, как только Франция выпадет из игры, Англия пойдет на переговоры. Он считал, что в данный момент у него есть силы и технические возможности, чтобы разбить Францию, поскольку Германия обладала превосходством в новых видах оружия, имеющих наибольшее значение. «Наши танки и авиация в настоящее время в техническом отношении не знают себе равных в мире не только как наступательное оружие, но и как средство усиления в обороне. Их оперативные возможности благодаря хорошей организации и четкому управлению используются лучше, чем в какой-либо другой стране». Признавая, что Франция превосходит Германию в более старых видах оружия, особенно в тяжелой артиллерии, он утверждал, что «это оружие не будет играть решающей роли в маневренной войне». Имея технический перевес в современных видах оружия, он полагал, что может также не принимать в расчет тот факт, что Франция превосходит Германию по числу обученных солдат.

Гитлер затем доказывал, что, если он будет выжидать в надежде, что Франции надоест война, «развитие британских вооруженных сил приведет к тому, что Франция получит в качестве подкрепления новый боевой организм, который будет иметь для нее большую ценность в психологическом и материальном отношении» и укрепит ее оборону. «Но прежде всего нельзя допустить, чтобы противник успел ликвидировать слабости своего вооружения, особенно противотанкового и зенитного, и тем самым именно здесь добился равновесия сил. В этом смысле каждый месяц потерянного времени будет отрицательно сказываться на наступательной мощи Германии».

Далее он выразил беспокойство относительно «желания немецкого солдата воевать», как только рассеется опьянение от легких побед в Польше. «Его уважение к самому себе так же велико, как и уважение, с которым в настоящее время к нему относятся другие. Полгода затяжки с войной и действенная пропаганда противника могут снова ослабить эти важные духовные качества».

Время против Гитлера

Гитлер, чувствуя, что он должен нанести удар, пока не поздно, говорит: «В сложившихся обстоятельствах время, вероятнее всего, можно считать скорее союзником западных держав, чем нашим». Его меморандум заканчивался выводом, что «время наступления при всех обстоятельствах — если есть хоть какая-то возможность — нужно наметить на осень». Он подчеркивал, что территория Бельгии должна быть включена в зону наступления, чтобы получить пространство для маневра, с тем чтобы обойти с фланга французскую «линию Мажино», а также предотвратить опасность вступления англо-французских войск в Бельгию и выхода их на границу вблизи Рура, ибо «это придвинет войну к сердцу нашей военной промышленности». (Как видно из французских архивов, именно это предлагал французский главнокомандующий Гамелен.)

Это раскрытие замыслов Гитлера явилось шоком для главнокомандующего сухопутными войсками фон Браухича и начальника генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Гальдера. Как и большинство других высших немецких генералов, они не разделяли веру Гитлера в способность новых видов оружия одержать верх над превосходством противника в обученной живой силе. Традиционно сопоставляя число дивизий, они утверждали, что германская армия не имеет достаточных сил, чтобы нанести поражение армиям союзников. Они также опасались перерастания войны в еще одну мировую бойню, страшась, что ее исход будет роковым для Германии.

Наступление было намечено на 12 ноября. В начале этого месяца Браухич предпринял новую попытку отговорить Гитлера от вторжения во Францию, пространно изложив доводы против наступления. Но Гитлер отклонил его аргументы. 7 ноября, однако, приказ о наступлении был отменен — метеорологи предсказали плохую погоду. Оно было отложено на пять дней, а затем снова отсрочено. Гитлер был разъярен этими отсрочками и далеко не убежден, что единственная причина проволочек лежит в погоде. 23 ноября он созвал всех высших командующих на совещание. На совещании Гитлер поставил себе цель рассеять их сомнения относительно необходимости перехода в наступление: он выразил озабоченность по поводу потенциальной угрозы России, одновременно подчеркнув, что западные союзники отказываются рассматривать его мирные предложения и наращивают свои арсеналы. «Время работает на наших врагов». «У нас есть ахиллесова пята, это — Рурская область… Если Англия и Франция ударом через Бельгию и Голландию вторгнутся в Рурскую область, то мы окажемся в величайшей опасности». Однако погода оказалась лучшим оппозиционером, чем генералы, и вызвала еще ряд отсрочек в первой половине декабря. Затем Гитлер решил дождаться Нового года и разрешить рождественские отпуска. После рождества погода снова испортилась, но 10 января 1940 года Гитлер наметил начало наступления на 17 января.

Но в тот самый день, когда Гитлер принял это решение, немецкий связной офицер, летевший с оперативным планом наступления, из-за плохой погоды сделал вынужденную посадку на территории Бельгии. Так как было неясно, сумел ли связной офицер уничтожить все находившиеся при нем оперативные документы, наступление отложили на неопределенный срок. Это обернулось неудачей для западных союзников, поскольку в течение этого интервала прежний план был полностью пересмотрен. Вместо запланированного ранее основного удара через центральную равнину Бельгии, то есть как и в 1914 году, Гитлера уговорили принять, а затем убедить генеральный штаб одобрить план, разработанный молодым генералом фон Манштейном совместно с танковым командиром Гудерианом, который предусматривал нанесение главного удара через центр холмистых и покрытых лесами Арденн и использование здесь большинства новых бронетанковых дивизий.

Если бы старый план остался в силе и, по всей вероятности, привел бы к тупику, общий ход войны был бы совсем другим. Хотя и невероятно, чтобы Франция и Англия смогли самостоятельно разгромить Германию, если бы им удалось отразить немецкое наступление, это дало бы им время для производства вооружения, особенно танков и самолетов, и, таким образом, создания равновесия сил в этих новых видах оружия. Кроме того, очевидный провал попытки Гитлера добиться победы поколебал бы уверенность немецких войск и народа. На деле же наступление, начавшееся в соответствии с «новым планом» 10 мая 1940 года, вызвало полное замешательство в лагере союзников. Оно привело к скоротечному разгрому французских армий, а английские войска еле-еле сумели эвакуироваться из Дюнкерка. Таким образом, вся Западная Европа была быстро захвачена немцами, которые понесли при этом удивительно незначительные потери.[9] Англии, лишившейся своих континентальных союзников, предстояло воевать в одиночку.

Весь характер войны изменился, когда 22 июня 1941 года — за день до годовщины вторжения Наполеона в 1812 году — Гитлер вторгся в Россию. Этот шаг оказался таким же роковым для Гитлера, как и для его предшественника, хотя конец наступил не так быстро.