Чарльз Силсфилд - В прерии вокруг патриарха Страница 5

- Но вам бояться нечего, - добавила она.

- Бояться? А что мне угрожает?

Она посмотрела на меня, задумалась и пояснила, что если бы я знал то, что знает она, я бы, конечно, понял, чего надо бояться. А с нее довольно, она не собирается торчать здесь вечно, с этим проклятым Джонни, она вот-вот начнет искать себе другого партнера.

Мулатка спросила, нет ли у меня кого-нибудь не примете? И при этом внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде и во всем существе было что-то очень неприятное, просвечивало нутро старой грешницы. Но мне было не до моральных нюансов. Я принялся горячо уверять ее в своей безмерной благодарности за помощь. А это она, действительно, заслужила.

Она говорила еще что-то, но я уже не слышал ее. Меня снова сморило, и на этот раз дремота перешла в глубокий, крепкий сон.

Проспал я, должно быть, часов шесть или семь. Меня разбудил Боб. После ночных похождений у него даже как-то исказилось лицо. Это был человек, объятый таким лихорадочным беспокойством, будто он только что совершил страшное злодеяние.

Я невольно отпрянул.

- Боже! Что с вами? Вам плохо? Да у вас же лихорадка!

- Лихорадка! - простонал он, и градины холодного пота выступили у него на лбу. - Лихорадка, да не та, что вы думаете. Не дай вам бог, молодой человек, подхватить такую лихорадку! - Его трясло. - Ну почему ты не отпускаешь меня? Дай хоть передохнуть! Неужто нет никакого средства? Никакого! Разрази тебя бог! Тьфу ты, господи!

- Не надо так страшно ругаться. Я не святоша, но такое кощунство просто отвратительно.

- Да, да, верно... Скверная привычка... Но скажите ради бога, что я должен говорить?

- Вы должны рассказать мне о своей лихорадке.

- Нет, уж пусть это останется при мне. Не вы ее накликали. Я и до вас был как угорелый, целых восемь дней... Меня носило как неприкаянного, будто я родного брата порешил. Водило вокруг патриарха. Вокруг патриарха... - бормотал он себе под нос. - И ведь что интересно, я не первого порешил, а так скверно никогда не было. Я и вовсе не брал в голову, ни один волос у меня не поседел. А тут навалились будто все разом, всем скопом. Вот меня и закрутило! Хуже всего в открытой прерии. Там он виден в упор! Доконает меня этот призрак! А я не дамся! Не дамся! Черт побери!

Я молчал.

- Что вы сказали о призраке? - это был уже вопрос ко мне.

- Я ничего не говорил. Успокойтесь.

Взгляд его блуждал, кулаки сжимались.

- Ни слова больше! Хочу покоя! Покоя! Вы должны сделать для меня одно доброе дело.

- Все, что в моих силах. Я обязан вам жизнью.

- Вы джентльмен. У вас получится. - Он перевел дух. - Надо съездить со мной к алькальду.

- Зачем?

- Кое-что сказать... Чего не должна знать ни одна душа.

- Почему бы вам не взять с собой Джонни?

- Джонни? Да он в десять раз хуже меня. Я всем злодеям злодей, клейма ставить негде. Но я честный, открытый, я привык лоб в лоб... И в тот раз так же. А Джонни - трусливый пес, он хватает исподтишка.

- Но мне-то зачем к сквайру?

- Он судья. Судья в Техасе. Американец, как я и вы. Он судит по справедливости.

- Когда ехать?

- Как можно скорее. Мне больше не выдержать. Мука адская! Ни минуты покоя! Так и тащит к патриарху! Даже ночью не усидел на месте!

- Ночью вы опять были у дерева?

- Не мог превозмочь. Восемь дней назад я сказал себе: надо ехать в Сан-Фелипе... во что бы то ни стало... Я уже думал, подъезжаю к цели, смотрю: а это патриарх.

- Бедняга!

- Собрался в Анауа. Проскакал целый день. И что же? Где, вы думаете, очутился вечером? У патриарха!

- Я готов ехать с вами к алькальду, - сказал я, поднимаясь с постели, - в любую минуту.

- Вы не двинетесь с места, пока не расплатитесь, - прохрипел невесть откуда взявшийся Джонни.

- Джонни! - гаркнул Боб, подняв его как ребенка и с такой силой усадив на стул, что у того затрещали кости. - Джонни, этот джентльмен - мой гость. Ясно? Вот тебе расчет!

- Что вы задумали?

- Не твое дело! Убирайся!

Джонни шмыгнул в угол как побитая собака. Мулатка же и не думала робеть. Уперев руки в пышные бока, она вразвалочку прохаживалась по комнате.

- Его не надо брать, этого джентльмена, - зазвенел ее резкий голос. - Не надо! Он еще слаб. На ногах-то еле стоит, какая уж тут езда!

Она была недалека от истины. Лежа в постели, я переоценил свои силы, ноги плохо держали меня. Боб на мгновение заколебался, но лишь на мгновение. Он сграбастал грузную мулатку и поступил с ней точно так же, как и с ее сожителем, только место ей определил за порогом.

Завтрак, состоявший из чая и бататовых лепешек с маслом, заметно подкрепил меня, и я смог забраться на коня. На мне не было живого места, но мы ехали медленно, утро выдалось прекрасным, воздух приятно бодрил, из-под копыт то и дело взлетала и улепетывала всевозможная дичь. Но Боб, казалось, ничего не замечал вокруг. Он без конца что-то бубнил себе под нос. Я мог уловить смысл некоторых его признаний, которые, по правде говоря, предпочел бы не слышать. Но это не всегда удавалось. Порой он вопил, как бесноватый, а когда вдруг замолкал, то это означало, что его снова морочит какой-то призрак. Он впивался своим безумным взглядом в одну точку, вздрагивал и стонал от ужаса. И когда мы, наконец, увидели огороженную плантацию, принадлежавшую судье, у меня камень с души свалился.

Большой дом каркасной постройки выказывал приметы не только полного достатка, но и некоторой роскоши. Он стоял в прохладной тени хинных деревьев. Слева простиралось поле хлопчатника акров на двести, справа крутой излучиной изгибался Хасинто. Над всем этим царила столь торжественная тишина, что Боб, кажется, немного оробел. Он остановился у ограды, нерешительно поглядывая в сторону дома, и производил впечатление человека, оказавшегося у опасной черты.

Его замешательство длилось минут пять. Я не раскрывал рта, боясь прервать внушения его внутреннего голоса. Наконец, одним рывком, как бы приняв окончательное решение, он распахнул ворота. Мы въехали в большой сад, за штакетником по обе стороны от нас тянулись ряды апельсиновых, банановых и лимонных деревьев. Они подходили к наружному двору, здесь были вторые ворота с колоколом. Когда Боб ударил в него, из дверей дома появился чернокожий слуга. Он кивнул Бобу, как старому знакомому и сказал, что тот очень нужен судье и судья как раз справлялся о нем. Мне было предложено спешиться и сказано, что завтрак скоро будет готов, а за конями присмотрят. Я ответил, что не собираюсь испытывать гостеприимство хозяев. У меня был отнюдь не визитный вид. Грязь и дыры на одежде не позволяли набиваться в гости к техасскому гранду.

Чернокожий нетерпеливо замотал головой.

- Маса, пожалуйста, слезьте с коня, завтрак готов, за лошадьми присмотрят.

Мы вошли в хорошо обставленную - по техасским меркам - комнату и в облаке сигарного дыма увидели хозяина. Он только что кончил завтракать, со стола еще не успели убрать посуду. Судя по всему, хозяин не любил церемоний. "Доброе утро" он выдавил через силу. С первого взгляда мне стало ясно, что родом он из Западной Виргинии или из Теннеси. Только в тех краях вырастают такие великаны. К тому же крупные черты лица, массивные плечи, зоркие серые глаза - первые признаки мужской красоты для жителей лесной глухомани. Боб стоял перед ним, опустив голову в запятнанной кровью повязке.

- Давненько ты не показывался, Боб! А в последние дни для тебя нашлось бы дело, если ты вообще способен на доброе дело. Ты мог бы стать просто находкой для общества, если бы бросил кое-какие художества. На днях приехала моя приемная дочь. Мы вынуждены были послать за Джоулем, чтобы подстрелить оленя и пару дюжин вальдшнепов.

Боб не отвечал.

- Ступайте на кухню, там вас накормят.

Боб не двинулся с места.

- Идите на кухню и поешьте. Птоли, - алькальд повернулся к чернокожему, скажи Вени, пусть принесет ему пинту рома.

- Я не хочу пить, - пробормотал Боб.

- Допускаю. Похоже, ты уже изрядно набрался! Вид у тебя такой, будто ты дикую кошку за хвост ловил.

Боб заскрипел зубами, но судья оставил это без внимания.

- А вы что стоите? - обратился он ко мне. - Птоли! Разве ты не видишь, человеку надо позавтракать? Где же кофе? Или вы любите чай?

- Благодарю вас, алькальд. Я недавно позавтракал.

- Этого, глядя на вас, не скажешь. Здоровы ли вы? Как оказались в наших краях? Как свели знакомство с Бобом?

Он перевел свой испытующий взгляд на Боба.

- Я вам все объясню, - поспешил я завладеть его вниманием. - Бобу я обязан очень многим, я обязан ему жизнью.

- Бобу?.. Жизнью?..

- Я был на волоске от гибели, когда он подобрал меня. Вчера Боб вытащил меня из Хасинто.

- Вот как? Боб спас вам жизнь? Ты радуешь меня, Боб! Радуешь! Если б ты еще с Джонни порвал! С ним ты плохо кончишь! Забудь его!

Алькальд говорил неторопливо и веско, не забывая прикладываться к стакану и попыхивать сигарой.

- Ну как, Боб? Сможешь расплеваться с Джонни?

- Слишком поздно.

- Никогда не поздно сойти с грешной, порочной стези. Никогда!