Александр Шубин - Мифы советской страны Страница 5

Первая мировая война определила развитие всего ХХ века, исковеркав судьбу Европы, а затем и мира, война предопределила эпоху революций и конфликтов, вылившихся затем во вторую всемирную бойню. Особенно тяжело от последствий войны пострадала Россия.

Для Германии, Австро-Венгрии и России война закончилась революцией. Можно сколько угодно рассуждать о масонах, интригах оппозиции и происках шпионах врага. Но все это было и во Франции, Великобритании. А там революций не произошло. Где слабо, там и рвется.

Война уже через год после своего начала дезорганизовала социально-экономическую жизнь страны. Участились сбои в работе транспорта. Сельское хозяйство сокращало производство продовольствия в условиях, когда нужно было кормить не только город, но и фронт. Царская бюрократия не могла решить эти сложнейшие задачи, но проявляла свою инициативу в коррупции и других злоупотреблениях, средоточием которых общественность была склонна считать императорский двор. Война активизировала общество, а неудачный ход боевых действий сделал его более оппозиционным.

Либеральные деятели были не прочь воспользоваться ухудшением ситуации, чтобы добиться воплощения в жизнь своей мечты – конституционной монархии, развития страны «по английскому пути». Но ведь ситуация действительно продолжала ухудшаться, и настолько, что это стало вызывать опасения «русского бунта, бессмысленного и беспощадного». «Общественности» приходилось маневрировать перед двумя перспективами – глухой абсолютистской реакции и смуты. Задача либералов в этих условиях заключалась в том, чтобы добиться от императора конституционных уступок до того, как режим доведет дело до социальной революции. «Подразумевалось, что думские политики, не желающие возникновения революционных уличных выступлений, должны критиковать власть в стенах парламента, решительно высказывая претензии от имени народа»[1], - воспроизводит историк И.Л. Архипов расчеты оппозиции. Они были бы оправданы, окажись власть более гибкой. Но Николай II упрямо отказывался от уступок, чурался перемен, заменяя действия колебаниями.

В 1915 г. представленные в Думе политические партии попытались установить контроль за деятельностью государственного аппарата, выдвинув лозунг ответственного министерства (т.е. кабинета министров, ответственного перед парламентом, а не перед монархом). Однако Николай II считал недопустимым делиться и толикой власти сверх того, что у него вырвали силой в 1905 г.

Стремление императора сосредоточить в своих руках как можно больше полномочий в условия войны еще сильнее «подмочило» его авторитет. Поражения 1915 года, назначение себя на пост главнокомандующего, отказ пойти на уступки даже умеренно-оппозиционному Прогрессивному блоку – все эти известные обстоятельства изолировали самодержца. Что ж тут поделать, такая у правителей планида – чем больше тянут на себя власти, тем сильнее одиночество.

Если правитель не привлекает к сотрудничеству «общественность», она начинает работать в режиме «теневого кабинета» - искать пути воплощения в жизнь своих идей вопреки воле «некомпетентной» и эгоистичной власти.

Пропагандистская кампания "Прогрессивного блока" сделала Думу центром общественного недовольства и снискала ей значительную популярность, в том числе и в армии.

Но все интриги и элитарное возмущение не могут привести к гибели системы, если широкие слои населения довольны жизнью. Охранное отделение сообщало в канун Февральской революции: «Если население еще не устраивает голодные бунты, то это еще не означает, что оно их не устроит в самое ближайшем будущем. Озлобление растет, и конца его росту не видать»[2].

Казалось бы, картина событий понятна. Самодержавие своей неэффективностью и неуступчивостью довело страну в условиях войны до глубокого кризиса. Население и не выдержало. В феврале 1917 г. хватило призыва небольших революционных групп, чтобы население Петрограда вышло на улицы. Но мифотворцам такая картина не нравится. Нужна интрига, детектив, заговор тайных сил.

При этом в качестве главных заговорщиков называют людей вполне известных, никак не тайных – Гучкова, Родзянко, Милюкова. Может быть, они жили двойной жизнью. Утром выступали с высоких трибун, а ночью писали закодированные письма?

Каково было соотношение легальных и нелегальных действий либеральной оппозиции? В 1915 г. «общественность» имела вполне легальные структуры, которые занимались поддержкой тыла с одной стороны, и критикой правительства с другой – думский Прогрессивный блок, лидерами которого были спикер думы, октябрист Родзянко и кадет П. Милюков, Центральный военно-промышленный комитет во главе с октябристом А. Гучковым, и земско-городской союз (Земгор), лидерами которого был князь Г. Львов и московский городской голова М. Челноков.

Очевидная неэффективность бюрократического аппарата, особенно проявившаяся в 1915 г., позволила «общественности» активно включиться в дело снабжения армии через «Красный крест», земские организации и военно-промышленные комитеты. Насколько эффективна была эта работа – можно судить по-разному, но интеллигенция и буржуазия отдавала предпочтение своим организациям. Туда привлекались финансовые и интеллектуальные ресурсы. Чиновничество в большинстве своем относилось к сети общественных организаций с недоверием. Это привело к соперничеству, «перетягиванию каната» между чиновничеством и «общественностью» в деле «организации тыла».

Поскольку депутаты были людьми известными, на них выходили все новые недовольные. В условиях военных поражений – и военные, готовые поиграть в «декабристов» ради того, чтобы сделать войну более «толковой» и победоносной. Не удивительно, что потенциальные военные заговорщики обращались к Александру Гучкову, который одно время возглавлял комиссию Думы по вопросам обороны и вообще слыл ведущим военным специалистом в депутатском корпусе. Во время войны он возглавлял Центральный военно-промышленный комитет. По признанию самого Гучкова, он вел секретные беседы о возможности дворцового переворота. Вот, наконец, и заговор. Что и требовалось доказать? Нет, доказать требовалось не это. Привел ли заговор Гучкова к свержению самодержавия, или речь идет о салонных конспирациях, которые так и остались разговорами, а самодержавие рухнуло в результате народных выступлений, с Гучковым никак не связанных?

Собирать кадры либерально настроенных военных, как их называли после турецкого переворота 1908 г. – «младотурков», Гучков начал практически сразу после первой революции. Сочувствие военных либеральным западническим идеям росло по мере дискредитации самодержавия.

Сам Гучков не относился к своим контактам с военными как к заговору, не скрывал их и даже любил бахвалиться ими[3]. Так что об этих встречах, имевших легальное обоснование по части Военно-промышленного комитета, знала половина Петербургского света. В узком кругу с Некрасовым и Терещенко обсуждали более решительные действия, но практических приготовлений сделано не было. Высокопоставленный чиновник-путеец Ю. Ломоносов вспоминал о разговорах подобного рода, которые велись «даже за генеральскими столами. Но всегда, при всех разговорах этого рода наиболее вероятным исходом казалась революция чисто дворцовая, вроде убийства Павла»[4].

Когда после провала снабжения армии 1915 г. предприниматели создали военно-промышленные комитеты, снабжавшие армию, генералы сотрудничали с их организаторами и продолжали проникаться либеральными идеями. В этом нет ничего сверхъестественного и требующего разыскания заговора.

Либеральные идеи не были чужды великому князю Николаю Николаевичу, генералам М. Алексееву, В. Рузскому, А. Лукомскому, А. Брусилову, А. Деникину, Ю. Данилову, А. Поливанову. А ведь они в ходе войны возглавляли фронты и штабы фронтов, занимали и более высокие должности, а Алексеев – возглавлял штаб Ставки. Поливанов в 1915-1916 гг. был военным министром, усиливая кадровые позиции либералов.

Благодаря Поливанову военно-промышленные комитеты получили широкие права по распределению государственных военных заказов между заводами.

Военным, раздраженным ситуацией, в которой аристократическая элита не могла обеспечить нужды армии, нравилось потакать либеральной критике. На заседаниях Особого совещания по обороне под председательством Поливанова Родзянко и Гучков могли позволять себе самые ехидные замечания в адрес правительства.

Либерализм военных был оборотной стороной их недовольства правительством и самим Николаем, о котором генерал Лукомский в бытность его заместителем военного министра говорил: «Мало ли что Государь находит достойным одобрения! Всем вам известна неустойчивость его взглядов»[5].