Пауль Карель - Гитлер идет на Восток (1941-1943) Страница 50

Пулеметный расчет около пункта наблюдения приготовился. Стрелок снял митенки и положил их рядом с пулеметом. Командир расчета приник к биноклю.

– Две тысячи метров, - раздался голос наблюдателя, продолжавшего по телефону давать наводку батарее.

Прошло, наверное, не больше секунды, и на заснеженном поле под Мусином разыгралась кошмарная сцена, которую не мог бы представить себе даже человек с очень богатым воображением. 3-я батарея 10-го артиллерийского полка 106-й пехотной дивизии открыла огонь с короткой дистанции. Снаряды покинули стволы и обрушились прямо на атакующие эскадроны. Осколочно-фугасные снаряды противотанковых пушек в селе, которое только что подверглось атаке T-34, упали среди головной группы. Падали кони. Всадники летели на землю. Вспыхивали огненные молнии. Поднимался к нему черный дым. Взлетали фонтаны пламени и грязи.

Советский полк продолжал наступать. Дисциплина их восхищала. Кавалеристы сместились в направлении своего правого фланга и устремились к селу. Но раз за разом, залп за залпом снаряды тяжелых орудий падали в боевые порядки атакующих эскадронов. Артиллеристы применяли шрапнельные гранаты, взрывавшиеся на высоте 7,5 метров над землей. Эффект, производимый такими выстрелами, был сокрушительным. Всадников буквально разрывало на части в седлах, кони падали на землю искалеченными.

Но ужасающее представление еще не завершилось. Для продолжения атаки из леса появился второй полк. Офицеры, сержанты и рядовые наверняка видели, какая участь постигла их товарищей. Тем не менее они скакали вперед.

Со второй волной немецкие артиллеристы расправились еще быстрее, чем с первой. Лишь небольшой группе всадников на маленьких казачьих лошадках удалось прорваться через стену смерти. Человек тридцать из тысячи. Они мчались к высоте, на которой расположился артиллерийский наблюдатель. Их прикончили пулеметчики.

Две тысячи кавалеристов и коней - оба полка 44-й монгольской кавалерийской дивизии - остались лежать в красном от крови снегу, растерзанные, искалеченные, раненые. Множество лишившихся всадников лошадей металось по полям, уносясь одни к селу, другие в лес. Легко раненные кавалеристы ковыляли по снегу в поисках укрытия. В этот момент генерал-майор Денер отдал приказ о начале немедленной контратаки.

Из села и из-за высот показались цепи солдат 240-го пехотного полка. Отделениями и взводами они шли по покрытой снегом земле в направлении леса.

Никто не стрелял. Объятые страхом, пехотинцы проследовали кладбище 44-й монгольской кавалерийской дивизии - поле боя, где едва ли не в последний раз во время Второй мировой войны шли в атаку крупные кавалерийские части. Когда немцы вновь заняли село Спас-Блуды, гренадеры обнаружили, что их товарищей из 240-го пехотного полка, попавших в плен ранеными, умертвили.

Атака русских являлась совершенно бессмысленной с военной точки зрения. Два полка полегли, а при этом и волос не упал с головы хотя бы одного солдата противника. Никого с немецкой стороны даже не ранило. Однако атака кавалеристов показала с полной очевидностью, что советское командование не собиралось позволить немцам овладеть путями к Москве и было готово сражаться за это со всем возможным упорством.

Другой пример мы находим в дневнике советского лейтенанта, о котором уже упоминалось, он командовал минометным взводом, сражавшимся на южных подступах к Москве. 17 ноября1 он написал следующие слова: "Дивизион получил категорический приказ овладеть позициями фашистов на высотах около села Теплое. Однако из-за очень сильного огня немцев мы не могли сделать и шагу. Криволапов доложил в полк, что без поддержки артиллерии продвинуться не сумеем. Последовал приказ: "Через двадцать минут вы возьмете эту позицию, или все офицеры пойдут под трибунал". Приказ повторялся шесть раз. Мы шесть раз атаковали. Командир погиб. Тароров, адъютант, и Иващенков, секретарь партячейки, тоже. В дивизионе осталось только двадцать стволов".

Вот какими методами заставлял Сталин сражаться свои войска. Он задействовал все ресурсы, шел на все, чтобы защитить свою столицу. Вождь мобилизовал все людские и материальные резервы для обороны Москвы.

Сталин понимал значение Москвы и знал, к чему приведет ее потеря. Он признал всю серьезность положения в разговоре с представителем президента Рузвельта, Гарри Гопкинсом, сказав ему: "Если Москва падет, Красной Армии придется оставить всю территорию России к западу от Волги". Отчаяние Сталина лучше всего иллюстрируется предложением Рузвельту, о котором говорит Гопкинс: "Он, Сталин, приветствовал бы появление американских войск на одном из фронтов в России, и мало того, они действовали бы под неограниченным командованием Армии США".

Исаак Дойчер, биограф Сталина, очень справедливо указывает: "Это одно из наиболее откровенных высказываний Сталина, зафиксированное хроникерами во время Второй мировой войны". И верно, оно как ничто другое показывает, сколь отчаянной представлялась Сталину ситуация, в которой он находился.

Рузвельт не стал посылать американских солдат в Советский Союз, и Сталину пришлось скрести по сусекам своей империи. Далеко не все части горели желанием сражаться. Многие полки прошли через горнило битв летней кампании. Целые дивизии удавалось заставить идти в бой только под страхом уничтожения следовавшими позади заградительными отрядами.

С другой стороны, переброшенные под Москву с Дальнего Востока монгольские и сибирские дивизии, отличавшиеся от других частей высоким боевым духом, сражались отважно. Отстоять Москву удалось во многом благодаря этим войскам и, конечно, из-за того, что Сталин мог со спокойной душой оголить 9000-километровую морскую границу от Берингова пролива до Владивостока и 3000-километровую сухопутную границу от Владивостока до Внешней Монголии, не опасаясь перехода в наступление Квантунской армии, которая могла бы помочь своим немецким союзникам, ударив в спину русским. От виртуозного разведчика доктора Зорге в Кремле знали, что дальневосточные союзники Германии намерены напасть на американскую базу в Перл-Харборе, чтобы захватить принадлежавшие США острова в Тихом океане. Решение Японии спасло Советский Союз. Впоследствии Сталин "щедро отблагодарил" японцев за оказанную услугу.

Появление сибирских дивизий под Москвой имело огромное значение, как бы ни оспаривал этот факт маршал Жуков, не желающий делить славу спасителя столицы с сибирскими резервами. Если верить Кириллу Калинову, Жуков заявил: "Помощь сибирских войск имела для нас чрезвычайно большое значение. Но на долю сибиряков приходилось не более 5 процентов использованных в сражении сил. Смешно даже говорить о том, что их вмешательство было решающим".

Советские военные историки опровергают маршала. В книге Самсонова "Великая битва под Москвой" мы читаем: "Пока стояла грязь, Верховное Главнокомандование стянуло из глубокого тыла - из Сибири и Центральной Азии - в район Москвы стратегические резервы. Были сформированы новые оперативно-тактические части".

Численность этих резервов была столь значительной, что в момент возобновления наступления на Центральном фронте в ноябре русские войска под Москвой, согласно Самсонову, впервые превосходили немцев. Самсонов приводит количественные данные по пехотным дивизиям 1:1,2 в пользу Красной Армии. Если учесть, что немецкие пехотные дивизии утратили от 30 до 50 процентов личного состава в ходе безостаточного продвижения и беспрестанных тяжелых боев, а от танковых дивизий, перешедших границу в июне, остались лишь воспоминания (не более трети нормальной численности), становится понятным происходившее под Москвой между 18 ноября и 5 декабря, как и то, что российские военные историки назвали "московским чудом".

Кавалерийская атака под Мусином стала всего лишь кровавой увертюрой к предстоящему прорыву 5-го корпуса на левом фланге 4-й танковой группы против жизненно важной для Москвы артерии на северо-западе - дороге Калинин-Клин-Москва. Генералу пехоты Руоффу предстояло открыть путь к Красной столице между этим шоссе и каналом Москва-Волга.

При мягкой зимней погоде, стоявшей в начале наступления, 2-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Вайэля быстро и уверенно ударила через реку Лама, сломив русское сопротивление. Дивизия обошла Клин на юге, тогда как 56-й танковый корпус 3-й танковой армии продвигался к этому городу с северо-запада. На фронт поступили первые скудные партии зимнего обмундирования - одна шинель на орудийный расчет. Одна шинель! Случилось это 19 ноября, как раз тогда, когда началась настоящая зима. Столбик термометра упал ниже 20 градусов по Цельсию. Выпал снег. Морозная дымка висела в воздухе даже в дневное время. Настоящая русская зима пришла раньше, чем обычно, однако все же не необычайно рано, как частенько утверждают.