Константин Романенко - "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР. Страница 50

Эта новая подлость... была развенчана следствием... Я решил на этот раз окончательно и бесповоротно вполне честно сознаться во всех моих антигосударственных преступлениях, назвать всех известных мне участников заговора, выдать все его планы. Прошу предоставить мне возможность, ввиду многочисленности фактов, о которых я должен показывать, продиктовать мои показания стенографистке, причем заверяю Вас честным словом, что ни одного факта не утаю, и у Вас не будет ни теперь, ни позже никакого основания упрекнуть меня в неискренности данного моего заявления. Тухачевский. 27.5.37»[54].

Сделав такое заявление, далее подследственный сдавал своих подельников, уже не обременяя себя моральными проблемами. Рассказывая 27 мая о составе заговора, он показал, что «в число центра входили: он, Тухачевский, С. С. Каменев, Фельдман, Эйдеман», а также Примаков «после его приезда в Москву из Северо-Кавказского военного округа». Он пояснил, что «связь между военным центром и организацией правых поддерживалась им через Горбачева и Петерсона, которые были связаны с Енукидзе, Ягодой, Бухариным и Рыковым». Связь с Троцким установил сам через Ромма, а с одним из руководителей центра Пятаковым был связан лично.

Он сдавал своих подельников без жалости. На вопрос: «Кто им лично был завербован в заговор?» — Тухачевский ответил: в 1932 году — Фельдман, Смолин, Алафузо; в 1933 году — Ефимов, Путна, Эйдеман и Вакулич; в 1934 году - Якир, Горбачев, Примаков, Аппога, Василенко, Белицкий; в 1935 году — Корк, Сергеев, Чайковский, Вольпе; в 1936 году - Инно. Кроме перечисленных лиц, он назвал среди завербованных бывшего заместителя начальника ВВС РККА Наумова и начальника Научно- исследовательского химического института РККА Рохинсона.

В этот же день Тухачевский сделал признания и о террористических намерениях заговорщиков. Он показал: «Одновременно готовились террористические акты против членов Политбюро ЦК ВКП(б). Основных терро­ристических групп было три: одна из них возглавлялась Горбачевым, в нее входили Егоров и Петерсон; вторая возглавлялась Туровским, в нее входили Шмидт и Зюк. Эта группа готовила совершение террористического акта против Ворошилова. Третья группа была организована Примаковым в бытность его в Ленинграде».

Реагируя на предложение следователя «назвать всех известных ему заговорщиков», Тухачевский показал, что в заговор вовлечены: комдивы Савицкий (нач. штаба ЗакВО), Давидовский (командир 11-го механизированного корпуса) — со слов Фельдмана, Кутяков, Воронков (ко­мандир формируемой химической дивизии ПВО), Егоров (начальник Военной школы имени ВЦИК), Петерсон (со слов Горбачева), Лапин, Д. Шмидт, Туровский, Зюк, Розынко, Ольшевский, Козицкий, Тухарели, Ольшанский, Щеглов и др.

Вглядываясь в пространные списки фамилий военных, названных Тухачевским и его подельниками, не может не возникнуть естественное недоумение. В чьей голове вообще могла позже возникнуть даже мысль о реабилитации участников группы Тухачевского? Ведь если даже допус­тить, что заговора не было, то уже сама выдача следствию других лиц является преступлением. По юридическим меркам это оговор и клевета. Но по моральным - подлость.

28 мая в Москве был арестован командующий Закавказским военным округом И. Э. Якир, а на следующий День в Вязьме та же участь постигла командующего Белорусским военным округом Уборевича. Участник расследования Зиновий Ушаков позже так описал свой успех: «Я переехал с Леплевским в Москву, в декабре 1936 г. ... я буквально с первых дней поставил диагноз о существовании в РККА и Флоте военно-троцкистской организации, разработал четкий план ее вскрытия; и первый же получил такое показание от бывшего командующего Каспийской военной флотилией Закупнева... я шел уверенно к раскрытию антисоветского военного заговора. В то же время я также уверенно шел по другому отделению на Эйдемана и тут также не ошибся.

Ну, о том, что Фельдман Б. М. у меня сознался в участии в антисоветском военном заговоре, на основании чего 22 числа того же месяца начались аресты Ефимова и др., говорить не приходится. 25 мая мне дали допрашивать Тухачевского, который сознался 26-го, а 30 я получил Якира. Ведя один, без помощников эту тройку и имея указание, что через несколько дней дело должно быть закончено для слушания, я, почты не ложась спать, вытаскивал от них побольше фактов, побольше заговорщиков»[55].

Действительно, Зиновию Ушакову было трудно. Меняя показания, подследственный стремился сбить его с толку. Очередное «покаяние» Тухачевский написал 29 мая. В нем он признавался, что, «несмотря на его обещание говорить правду, он снова дал неправильную информацию». Впрочем, недостатка информации к этому времени у следственного аппарата уже не было. Офицерам ГБ оказалось достаточно четырех дней, чтобы набрать претендентов на скамью подсудимых, причем не для одного процесса.

Арестованный одновременно с Тухачевским 22 мая 1937 года литовец Эйдеман первоначально был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД, а на следующий день его перевели в Лефортовскую. 25 мая он написал заявление на имя Ежова. Как и его сообщники, в нем он сообщал о своем согласии «помочь следствию» в раскрытии преступления.

Следствие по делу Эйдемана вел майор ГБ Агас. Агас (Мойсыф) Вениамин Соломонович родился в семье еврея-приказчика, и в 1905–1907 годах жил с отцом в США. Работу в органах ГПУ УССР он начал в 1925 году.

В мае 1931 года его перевели в центр, назначив помощником начальника ЭКО ПП ОГПУ по Московской области. В феврале 1933 года он стал секретарем заместителя председателя ОГПУ, а с 10.07.34 по 28.01.37 год - секретарь заместителя наркома внутренних дел Агранова. В январе 1937 года он получил пост заместителя начальника 5-го отделения ГУГБ, на котором прибыл до 28 марта 38 года.

А в 1937 году протокол допроса Эйдемана Ежов направил Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу 28 мая. Нарком писал в сопроводительном письме: «Направляю протокол допроса Эйдемана Р. П., бывшего председателя Центрального Совета Осоавиахима СССР, от 27 мая с. г. Эйдеман показал, что был вовлечен в антисоветский военно-троцкистский заговор Тухачевским и проводил активную вредительскую работу. Как участников военно-троцкистского заговора Эйдеман назвал Фельдмана, Ефимова, Петерсона, Корка, Горбачева, Фишмана, Осепяна и Вольпе. (...)Прошу санкции на арест всех названных Эйдеманом участников заговора в системе «Осоавиахима». Далее были перечислены, фамилии еще 13 работников Осоавиахима, названных Эйдеманом.

В тот же день, 28 мая, «по приезде в Москву» из Ленинграда, арестовали и командарма 1-го ранга Якира, ранее, с мая 1935 года, занимавшего пост командующего Киевским военным округом, а на следующий день на станции Вязьма был арестован другой командарм 1-го ранга — командующий Белорусским ВО Уборевич, ехавший в Москву из Смоленска в салон-вагоне своего поезда. Доставленные во внутреннюю тюрьму НКВД Якир и Уборевич содержались в одиночных камерах за литерными номерами.

Но, еще не зная об аресте своих сообщников, глава заговора расширял свои признания. В протоколе допроса Тухачевского от 29 мая 1937 года зафиксировано: «...Военный заговор возник в 1932 г. и возглавлялся руководимым мною центром. Должен сообщить следствию, что еще задолго до этого я участвовал в антисоветских группировках и являлся агентом германской разведки.

С 1928 года я был связан с правыми. Енукидзе, знавший меня с давних пор и будучи осведомлен о моих антисоветских настроениях, в одном из разговоров сказал мне, что политика Сталина может привести страну к гибели и что смычка между рабочими и крестьянами может быть разорвана. В связи с этим Енукидзе указывал, что программа Бухарина, Рыкова и Томского является вполне правильной и что правые не сдадут своих позиций без боя. В оценке положения я согласился с Енукидзе и обещал поддерживать с ним связь, информируя его о настроениях командного, политического и красноармейского состава Красной Армии. В то время я командовал Ленинградским военным округом...

Во время 16 съезда партии Енукидзе говорил мне, что хотя генеральная линия партии и победила, но что деятельность правых не прекращается и они организованно уходят в подполье... После этого я стал отбирать и группировать на платформе несогласия с генеральной линией партии недовольные элементы командного и политического состава... Ромм рассказал мне, что Троцкий ожидает прихода к власти Гитлера и что он рассчитывает на помощь Гитлера в борьбе Троцкого против Советской власти»[56].

30 мая дополнил ранее данные показания и сам Енукидзе. Он сообщил, что еще в 1932 году узнал от Томского, что по решению блока создан «единый центр [штаб] военных организаций [в рядах РККА], в который входили Корк, Путна и Примаков во главе с Тухачевским»2. Связь с «военным центром» он поддерживал через Корка3. Но уже накануне допроса Енукидзе, 29 мая, Тухачевский написал через следователя Ушакова (Ушамирского) новое заявление: «Народному комиссару Внутренних дел СССР Н. И. Ежову.