Татьяна Купер - Династия Тюдоров Страница 50

Их сообщник Чарльз Невилл, граф Вестморленд, какое-то время прятался в шотландском замке у лорда Керра, но когда Нортумберленда схватили и выдали Елизавете, он тоже сбежал во Фландрию (тогда Испанские Нидерланды), где и жил до конца жизни в изгнании, на крохотную пенсию от испанского короля. Оттуда он продолжал участвовать в заговорах против Елизаветы, а в 1588 году командовал эскадроном в 700 английских беглецов в составе огромной армии герцога Пармы, которая собиралась воссоединиться с испанской Армадой. Ему так и не суждено было больше увидеть жену Джейн Говард и детей, его огромное состояние было конфисковано короной, а сам он умер в ноябре 1601 года, забытый всеми, без единого пенса в кармане. Его жену Джейн Говард тоже постигла несладкая участь. Несмотря на активное участие в северном восстании, она почему-то ожидала, что королева ее простит. Но вместо прощения ее пожизненно посадили под домашний арест и выдали годовую пенсию в 200 фунтов. Она умерла раньше своего мужа – в июне 1593 года, и была похоронена в Кеннингхолле, графство Норфолк. При новом короле Якове ее дочерям, Екатерине и Анне, тоже были назначены пенсии.

А что же наш единственный английский герцог, который был центром всего заговора? Норфолк был арестован и отправлен в Тауэр, но доказать его измену короне так и не смогли, поэтому через десять месяцев его выпустили и посадили под домашний арест. Доказательства его вины появились только через три года.

Заговор Ридолфи 1571 года

Герцог Норфолк так и не выучил свой урок и, находясь под домашним арестом, дал себя вовлечь в новый заговор, разработанный итальянским банкиром и ярым католиком Роберто Ридолфи. У участников заговора была все та же задача – свергнуть королеву Елизавету и посадить на английский трон католичку Марию Стюарт. Ридолфи, который давно уже осел в Лондоне, работал на Папу Римского, французское и испанское правительство, а также имел обширные связи с английскими католиками. Будучи банкиром, он имел хороший предлог для поездок и конспиративных встреч.

После провала северного восстания Ридолфи пришел к выводу, что для успешного осуществления плана необходимо иностранное вторжение. Заручившись поддержкой советника Марии Стюарт, епископа Росса, он собирался уговорить герцога Альбу, испанского наместника в Нидерландах, вторгнуться в Англию с армией в 10 тысяч человек. Он также намеревался поднять очередное восстание знати на севере и собрать еще 39 тысяч человек, так как весьма оптимистично прикинул, что половина английских лордов были католиками.

Он обсудил свой план с Марией и Норфолком, которые так мечтали освободиться из-под домашнего ареста, что тут же согласились. Затем Ридолфи отправился на континент – получить поддержку герцога Альбы, папы Пия V и испанского короля Филиппа II. Но он оказался таким болтливым, что вскоре английская разведка об всем доложила Елизавете. После этого сообщения начали поступать со всех сторон. Английский адмирал Джон Хокинс, войдя в доверие к испанскому послу и узнав все детали заговора, сообщил правительству имена заговорщиков. Великий герцог Тосканский также узнал о заговоре и послал Елизавете секретное предупреждение. А 12 апреля 1571 в Довере арестовали с компрометирующими письмами посыльного Ридолфи, Чарльза Бэйли, которого под пытками и с помощью тюремных информаторов заставили раскрыть шифр посланий.

И только 29 августа появились улики против самого герцога Норфолка. Его секретари Баркер и Хайфорд однажды сильно прокололись, когда поручили драпировщику Томасу Брауну отвезти мешок с серебряными монетами чиновнику на север Англии. Брауну показался подозрительным вес мешка, и когда он его открыл, там оказались зашифрованные письма и 600 золотых фунтов от французского посла, предназначенных для Марии Стюарт. Зная, что Норфолк был под подозрением, он доложил о находке государственному секретарю Уильяму Сесилу, после чего Баркера и Хайфорда допросили, а письма частично расшифровали. Поиск шифра привел их в Говард Хаус, один из домов Норфолка, где под дверным ковриком нашли зашифрованное письмо от Марии Стюарт. Этого было более чем достаточно, чтобы решить судьбу герцога.

Сначала были арестованы его слуги, у которых пытками были вырваны признания. Затем к Норфолку были посланы следователи с вопросами о происхождении захваченных денег. Еще не зная об аресте и признании слуг, и что его поручение сжечь письма не было выполнено, Норфолк продолжал врать, что деньги были исключительно для его личного пользования. Свою вину в пересылке денег и переписке со сторонниками Марии Стюарт он признал только в лондонском Тауэре, и в январе 1572 года его осудили по трем пунктам в государственной измене.

Но королева никак не могла решиться на казнь последнего английского герцога, к тому же бывшего ее ближайшим родственником. Три раза она подписывала смертный приговор и три раза отзывала обратно, порвав его на клочки. Целых пять месяцев королева колебалась, пытаясь отсрочить неизбежное, но наконец все же подписала вердикт: «Томаса, герцога Норфолка, решением суда назначено отвести с места осуждения в лондонский Тауэр, и там его тело должно быть выпотрошено и четвертовано, его голова отрезана, а затем его голова и четыре части тела выставлены на обозрение для нашего удовольствия… Но мы, движимые жалостью, c радостью меняем такой вид казни – достаточно того, если его голова полетит с плеч в Тауэр Хилл – обычном месте для казней. Вестминстерское аббатство. Елизавета R».

Утром 2 июня 1572 года герцога Норфолка привели к месту казни. Привередливый до последней минуты, он расправил перед собой солому на эшафоте и встал на колени, вытянув шею. И когда толпа прошептала: «Господи Иисусе, пощади его душу», палач одним ударом топора отрубил ему голову. Титул герцога Норфолка был отменен, и восстановлен только через четыре поколения, в 1660 году. И кем? Правнуком Марии Стюарт – королем Карлом II. Титул достался наследнику великих герцогов – умственно отсталому Томасу Говарду, который большую часть своей жизни просидел в сумасшедшем доме… А так как он никогда не женился и не произвел на свет наследников, то титул перешел к его брату Генри.

А что же случилось с главным конспиратором Роберто Ридолфи? Ему повезло больше. Когда заговор раскрыли, он был в Париже, и поэтому, в отличие от остальных участников, избежал наказания. Он больше никогда не вернулся в Англию, и большую часть жизни прослужил сенатором во Флоренции, где и умер в феврале 1612 года.

Герцог Анжуйский

Итак, Елизавета торжествовала победу над своими врагами – испанским королем Филиппом и Папой Римским Пием, чьи заговорщические планы были расстроены. Но до полной победы было далеко. Теперь опасность исходила от католических соседей – габсбургских Нидерландов, которые были самым большим рынком сбыта английской шерсти, и без этой торговли Англия не могла существовать. Народ Нидерландов тоже не любил испанское правление и в 1576 году объединился под знаменами протестантского принца Оранского, Вильгельма Молчаливого. Принц был в ужасе от жестокости испанских наместников и обратился к Елизавете за помощью. Но королева не хотела помогать слишком открыто, и высылала ему золото только тогда, когда Филипп одерживал преимущество в стране.

И тут на сцене появился Франсуа де Валуа, герцог Анжуйский, который после восхождения на трон старшего брата Генриха III, стал следующим наследником французского трона. В 1579 году, по призыву Вильгельма Оранского, Франсуа поддержал восставших фламандцев в борьбе против испанского правления, а 29 сентября 1580 года, в Плесси-ле-Тур, Генеральные Штаты Нидерландов подписали с герцогом конвенцию, по которой тот получал титул «Протектора Свободы Нидерландов» и становился их сувереном. Елизавета быстро поняла, что он может стать идеальной марионеткой для борьбы с Филиппом в Нидерландах, и разыграла свою дипломатическую козырную карту, к этому времени довольно потертую и изношенную, но все еще работающую – брак с герцогом.

Мать герцога Анжуйского, Екатерина Медичи, предлагала его английской королеве в качестве мужа еще шесть лет назад, когда ему было всего 18. Тогда он был слабым и тщедушным полу-ребенком, со следами оспы на лице, и 39-летнюю Елизавету такая брачная перспектива не заинтересовала. К тому же после страшной Варфоломеевской ночи Елизавета не хотела себя связывать с французским домом Валуа. Но однажды все изменилось, и резня гугенотов католиками осталась в прошлом. Екатерина Медичи убедила слабовольного сына, что у него появилась возможность стать королем Англии, Нидерландов и Ирландии, а так как в результате многолетних гражданских войн в казне не осталось денег, то Франция только выиграет от такого союза.

Новый раунд дипломатической игры начался с того, что герцог Анжуйский написал Елизавете несколько писем, так как его амбиции в Нидерландах требовали денег. Свою просьбу он начал издалека, и вместо упоминания о деньгах использовал язык любви – она была его «красавицей-королевой», а он – ее преданным и страстным рабом. Затем Франсуа послал в Англию своего близкого друга Жана Симье – чтобы продолжить соблазнение, ну и заодно от его имени вести финансовые переговоры. Жан Симье был выбран не случайно – он был известен как «самый большой льстец, изысканный в любовных играх и дворцовых флиртах». От имени герцога он преподнес королеве «безделицу в знак своего искреннего восхищения» – роскошную брошь, которую посоветовал прикрепить на груди, ближе к сердцу, и затем добавил: «Мой господин сказал, что будет ревновать вас к этому камню, потому что камень находится там, где ему самому хотелось бы быть. И я клянусь, что он узнает, как прекрасно место, где он хотел бы оказаться». Елизавета, еще ни разу не увидев его хозяина, была уже почти влюблена!