Сергей Максимов - Легенды и мифы России Страница 50

Наш вологодский корреспондент (Никольск. у.) разделяет святочные песни на три группы, в зависимости от сопровождающих их игр. В первую группу он включает те песни, при пении которых девицы, присутствующие на беседе, разделяются на два равных ряда, причем оба ряда устанавливаются таким образом, чтобы лица обоих рядов девушек были обращены друг к другу. Когда послышатся первые слова песни, первый ряд девушек начинает идти ко второму, который в это время стоит на месте. Подойдя к нему, первый ряд расступается, девицы поворачиваются в другую сторону, спиной к лицу девиц второго ряда, берутся снова за руки и идут к своему прежнему месту. А в то же время и второй ряд оставляет свое место и идет вслед за первым рядом до другого конца избы, где оба ряда, распустившись, поворачиваются на своих местах и, взявшись за руки, идут туда, где стоял второй ряд; здесь, снова распустившись, опять берутся за руки и вторично идут к месту, занимаемому первым рядом, и т. д. Как образчик святовских песен первой группы, можно указать следующую, записанную в селе Юзе Вологодск. губ., Никольск. у.:

По горам да девки ходили,

Да по крутым красны гуляли,

Да и мечом горы шибали (бросать, бить, кидать),

Да напишу ли я грамотку,

Да с по белу бархотку,

Да отошлю ли я грамотку

Да родимому батюшке:

Да, что велит ли мне батюшка

Да мне с поигрищами ходити?

Да ты ходи, дочи, веселись,

Да с кем ни сойдешься, поклонись,

Да ты по-старому-то поклонись,

Да ты со младым-то пошути,

Да ты от младого прочь пойди.

Ко второй группе святочных песен относятся такие, которые поются с «отпевами», т. е. вопросно-ответные или диалогические. Для пения их участвующие разделяются, как и в первой группе, на два равных ряда и точно так же, взявшись за руки, становятся на двух противоположных концах избы. Но так как песни второй группы состоят из вопросов и ответов, то при самом исполнении их сохраняется диалогическая форма: вопросы поются одной стороной, а другая только «отпевает» (отвечает). Вот образец такой песни:

Загануть ли,

Загануть ли,

Да красна девка,

Да краснопевка,

Да семь загадок,

Да семь мудреных,

Да хитрых мудрых,

Да все замужеских (т. е. таких, которые под силу только мужскому уму),

Да королецких (королевских),

Да молодецких?

Это вопрос, который поется одной стороной. Другая же отпевает:

Да загони-ко,

Закогони-ко,

Да красна девка,

Да краснопевка,

Да семь загадок,

Да семь мудреных и т. д.

Когда вторая сторона пропоет свой ответ, первая предлагает вопрос-загадку:

Еще греет,

Еще греет,

Да во всю землю,

Да во всю руську,

Да во всю святоруську?

Вторая отвечает:

Солнце греет,

Солнце греет,

Да во всю землю,

Да во всю руську.

Да святоруську.

Дальнейшие загадки, по своей трудности, ничем не отличаются от первой. Спрашивают, например, что светит во всю ночку и отвечают — месяц светит, что сыплют во все небо — звезды сыплют и т. д.

Третью группу святочных песен составляют песни хороводные. Участвующие в игре девицы образуют круг и стоят, не передвигаясь с места, во время пения. По-закругу же ходит одна какая-нибудь девушка, изображающая собой «царевеня» (царевича), который обращается с вопросом к царевне (царевну изображает весь хор).

Царевень. — Ты пусти во город,

Ты пусти во красен.

Царевна. — Ты по ще во город,

Ты по ще во красен?

Царевенъ. — Мне девиц смотреть,

Красавиц выбирать.

Царевна. — Тебе коя люба,

Коя прихороша,

Коя лучше всех?

Царевенъ. — Мне-ка эта люба,

Эта прихороша,

Эта лучше всех.

С этими словами «царевень» выводит из круга выбранную им девушку и, взявши своей левой рукой ее правую руку, с пением быстро ведет ее по-за кругу. Когда песня кончится, ее начинают сызнова и поют так до тех пор, пока царевень не выберет из круга всех девиц. Таким образом, в конце игры образуется целая «пленица» (вереница) девушек, предводимая царевичем. При пении же в последний раз «Возьму я царевну» — царевень, увлекая за собой всю цепь, делает несколько спиралеобразных поворотов, и на том игра оканчивается.

II. РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Рождественский сочельник повсеместно проводится крестьянами в самом строгом посте. Едят только после первой звезды, причем самая еда в этот день обставляется особыми символическими обрядами, к которым приготовляются загодя. Обыкновенно, перед закатом солнца, хозяин со всеми домочадцами становится на молитву, потом зажигает восковую свечу, прилепляет ее к одному из хлебов, лежащих на столе, а сам уходит во двор и приносит вязанку соломы или сена, застилает им передний угол и прилавок, покрывает чистой скатертью или полотенцем и на приготовленном месте, под самыми образами, ставит необмолоченный сноп ржи и кутью. Когда, таким образом, все приготовлено, семья снова становится на молитву, и затем уже начипается трапеза.

Солома и необмолоченный сноп составляют непременную принадлежность праздника. Они знаменуют собой пробуждение и оживление творческих сил природы, которые просыпаются с поворотом солнца с зимы на лето. Садовые же растения и плоды, а также подсолнечные зерна считаются в народной мифологии как символ оплодотворяющего землю дождя.

Кутья, или каша, разведенная медом, также имеет символическое значение. Она знаменует собой плодородие и употребляется не только в сочельник, но и на похоронах и даже на родинах и крестинах (в последних двух случаях она подается с маслом). Самая трапеза в рождественский сочельник совершается среди благоговейной тишины и почти молитвенного настроения, что, однако, не мешает крестьянам тут же, во время трапезы, гадать о будущем урожае, выдергивая из снопа соломинки, и заставлять ребят лазить под стол и «цыкать» там цыпленком, чтобы хорошо водились куры.

По окончании вечери, часть оставшейся кутьи дети разносят по домам бедняков, чтобы и им дать возможность отпраздновать «богатую кутью», и затем в деревнях начинаются колядки.

По свидетельству большинства наших корреспондентов, обычай колядовать в рождественский сочельник, за последние 5 —10 лет, стал выводиться, но все-таки и теперь он далеко не повсеместно забыт деревенской молодежью, которая видит в нем не только веселое препровождение времени, но своеобразную доходную статью. Есть места, где практикуется не только Рождественская коляда, но и Васильевская (под Новый год) и Крещенская (в Крещенский сочельник). Коляда состоит в том, что парни, девушки и мальчики собираются группами и, переходя от одного двора к другому, поют под окошками, а иногда и в избах, песни, то в честь праздника, то как поздравление хозяев, то просто ради потехи и развлечения. За это им дают копейки, хлеб, а иногда потчуют водкой.

В Грузинской волости, Новгородского уезда, из колядованья выработался интересный обычай «цыганьичанья», который, по словам нашего корреспондента, состоит в том, что в первые два дня великого праздника молодые девушки, одевшись в разноцветные и сшитые не по росту платья, накидывают себе на плечи распущенные платки (на манер цыганского костюма) и ходят по дворам и домам одни — с гармонией и балалайкою в руках, а другие — с лукошками. Вся эта веселая ватага распевает цыганские песни, играет, пляшет и выпрашивает все, что попадется на глаза, причем, в случае отказа хозяев, «по цыганской совести» бесцеремонно тащит все, что плохо лежит. Часто случается, что эти русские цыганки уносят разные вещи у своих соседей, но соседи редко обижаются и обыкновенно предлагают выкуп за свое добро. На вырученные деньги девушки покупают себе гостинцев на весь праздник, причем обычай запрещает, чтобы «на колядовые» деньги покупалось что-нибудь полезное.

Кроме деревенской молодежи, в колядах принимает участие и сельское духовенство, хотя справедливость требует отметить, что обычай этот распространен чрезвычайно мало и имеет значение чисто местное. Но, тем не менее, он существует, и притом не где-нибудь в лесном захолустье, а в Курской губ. Вот что пишет нам по этому поводу один священник: «Эта «коляда» была для меня совершенною новостью, я о ней даже и не слышал, а теперь самому пришлось волей-неволей ехать за подаянием». — «Да, ваше дело такое, что вам нужно ехать, — подбодряет меня церковный староста, — покойный о. благочинный по нескольку возов с одной деревни, случалось, собирал, и вам всякий даст, я с вами сам поеду». Отправляемся в деревню, «в коляду», в дом идет староста и говорит: «Батюшка в коляду приехал». — Выходит хозяин: «В коляду приехали?» — спрашивает у меня. — «Да», — отвечаю я в смущении. — «Что ж, ваше дело такое, на нови нужно дать, пойдемте в амбар». — Я стараюсь как можно скорей уйти из амбара, чтобы не смотреть, как мне ссыпают коляды. Видя мое смущение, некоторые хозяева замечали: «Вы дужа рахманны, нужно быть посмелей, покойный о. благочинный сам каждого хлеба требовал. Ну, ничего, даст Бог, поживете с нами, пообвыкнете...»