Валерий Шамбаров - Начало России Страница 50

Болгария восстала, а Шишману не оставалось ничего другого, кроме как возглавить народ. Но Мурад оценил угрозу, быстро замирился с караманским эмиром и перебросил все силы на запад. Для начала он постарался расколоть поднявшиеся на него страны. Двинул полчища на Болгарию, осадил Шишмана в Никополе, и царь капитулировал. Султан отлично представлял, что эта личность для него не опасна, да и болгарские евреи замолвили словечко через родственников в Турции. Мурад простил Шишману бунт и даже оставил его на престоле. Повернул на Сербию. Армии встретились в 1389 г. на Косовом поле. Под началом Лазаря и Вуко Бранковича стояли сербы, отряды болгар, валахов, албанцев. Твардко прислал хорватов и боснийцев. Но и под знаменами султана набралось немало сербов, болгар, греков.

Это случилось всего через 9 лет после Куликовской битвы. Там и тут складывалось примерно одинаковое соотношение сил. Но кое-что было по-другому. Русь сражалась в порыве к единению, начинала ощущать себя чем-то целым. Балканские славяне сошлись с врагом на пути к разделению. На Косово поле пришло сборище ополчений и дружин, чужих друг для друга. Хотя в героизме сербы ничуть не уступали русским. Зять Лазаря Милош Обилич пожертвовал собой, перед сражением явился к Мураду под видом перебежчика и нанес султану смертельный удар. Надеялся вызвать замешательство, обезглавить неприятелей. Но вышло не лучше, а хуже. Мурад был человеком мягким, нерешительным. Колебался, не вступить ли в переговоры. А его лучшим полководцем был сын Баязет – он не зря носил прозвище Илдирим (Молния).

Он сразу взял на себя власть убитого отца, бросил армию в яростную атаку. Сербы и их союзники бились доблестно, но потерпели сокрушительное поражение. Лазаря взяли в плен и казнили за мятеж. В XIX–XX вв. Косовскую битву стали изображать как роковой рубеж, символ порабощения Сербии турками. На самом деле, картина была несколько иной. Сама Сербия после разгрома резко разделилась. Твардко и северная часть страны передались под владычество Венгрии, но за это требовалось отречься от Православия, принимать латинство. Сына Лазаря Стефана и Вуко Бранковича такой путь ужасал, они выбрали Православную веру. А значит, приходилось подтвердить подданство султану. Баязета это вполне устроило. Он возвратил им княжества, войск для оккупации не оставлял, свою администрацию не назначал, и дань наложил весьма умеренную.

Во всех событиях, сотрясавших Балканы, Византия практически не участвовала. Она была ни на что уже не способна. Но смена султана коснулась и ее. Мурад еще кое-как считался с императором, позволял ему тешить себя видимостью «царского» положения. Баязет презирал константинопольских политиков. В Малой Азии оставался единственный византийский город, не покорившийся туркам, Филадельфия. Баязет заставил Иоанна V и Мануила открыто признать себя подданными султана и участвовать в походе на их собственный город. Император и его наследник были вынуждены уговаривать греков сдаться, а когда они отказались, идти на приступ вместе с османами.

После этого Баязет указал, что Мануил с византийским войском должен постоянно находиться у него на службе. Численность войска составила… 100 человек. Это была армия империи! Да и служба была лишь замаскированным заложничеством. Когда Иоанн задумал построить новые стены вокруг Константинополя, Баязет цыкнул на него и пригрозил ослепить Мануила. Царь послушно сломал начатые укрепления. Византийскими владениями турки распоряжались вообще без его ведома. Второй по величине город империи, Салоники, исправно платил дань, но там возникали заговоры, бурлили смуты. Правительница города Елена Кантакузина и епископ попросили, чтобы султан взял их под полное владычество, Елена самолично отвезла дочку в наложницы Баязету. Он взял и дочку, и Салоники, назначил там турецких начальников, обратил ряд храмов в мечети, ввел набор детей в янычары.

Иоанн V терпел, утешался вином и танцовщицами, но в 1391 г. умер. Теперь получалось, что Мануил, торчавший в ставке султана, должен просить разрешения занять трон! Он полагал, что это будет окончательным унижением. Решил поиграть в самостоятельность. Сбежал в Константинополь, и патриарх возвел его на царство. Что ж, Баязет нахмурил брови и красноречиво указал: «Если не хочешь повиноваться мне, запри ворота своего города и правь внутри его, а за стенами все мое». Турки заняли пригороды и предместья, и Константинополь очутился в блокаде. С внешним миром он мог связываться только морем.

Надежды на спасение Мануил очередной раз возлагал на Запад. Слал призывы в Италию, Венгрию, Германию, Францию, безоговорочно соглашался принять унию. Официально заключить ее мешало лишь одно обстоятельство: у католиков по-прежнему было два папы, Урбан VI в Риме и Климент VII в Авиньоне. С кем из них заключать? Приглашение помочь европейцев заинтересовало. Бессильная Греция, раздавленные турками Болгария и Сербия выглядели легкой и заманчивой добычей. Но сорганизоваться было сложно. В каждой державе кипели собственные страсти.

Французский король Карл VI Безумный подрос и вел себя, как необузданный жеребец. Три дяди-регента, герцоги Бургундский, Беррийский и Анжуйский прикинули, что надо его женить. Чтобы в их компанию не затесался какой-нибудь четвертый дядя, невесту нашли подальше, дочку герцога Баварии Изабо. Юная красотка пленила сумасбродного короля с первого взгляда. Встретив ее на границе, он настолько впечатлился, что не захотел ждать до приезда в Париж, велел немедленно устроить венчание.

Хотя в жизни французского двора мало что изменилось. Короля тянуло ездить по стране, и супругой он не ограничивался, резвился в свое удовольствие. Но и его жена оказалась не промах насчет маленьких радостей. Во Францию в это время стало проникать итальянское «возрождение», Изабо оно пришлось по вкусу. Королева создала так называемый «двор любви», в отсутствие мужа устраивала «маскарады». Гости приходили на них «в костюме птиц» – наклеив перья прямо на тело, «в костюме рыб» – наклеив чешую, а то и «в костюме Адама и Евы», с фиговыми листиками. Бурно веселились целыми ночами. Три дяди подобным утехам не мешали, пускай развлекаются, а они будут править [12].

Однако Изабо, вдобавок ко всему, проявила себя прожженной интриганкой. Ей очень не нравилось, что французские богатства утекают не в ее руки, а в чужие. Да и жить с неполноценным супругом было не столь уж приятно. Она завела себе двоих постоянных любовников. Одним стал брат короля, красавчик герцог Орлеанский, вторым – проходимец Буа-Бурдон, он занял место советника королевы. Возник сложный план избавиться от регентов, а потом и от Карла. Первую часть реализовали безукоризненно. Жена и брат заставили короля созвать ассамблею принцев крови и высшего духовенства, и сообщник Изабо кардинал Лаона провозгласил: Карл достиг совершеннолетия, надо его попросить взять управление Францией на себя.

Дяди растерялись, а их уже благодарили за регентство, нужда в котором отпала. На следующий день кардинала Лаона отравили, но дело было сделано. Дядиных ставленников повыгоняли из правительства, ввели туда герцога Орлеанского и Буа-Бурдона. А дальше началось второе действие. В 1392 г. король отправился воевать с герцогом Бретани. Уже было замечено, в таких случаях его болезнь усиливается. Ее постарались еще усилить. В дороге что-то подсыпали, Карл выкрикивал бессвязные речи, бегал по улицам городов. А потом из леса к нему выбежал лохматый босой старик, схватил за повод коня и завыл страшным голосом: «Не ходи дальше, благородный король, тебя предали!»

От испуга у Карла совсем помутился рассудок, он выхватил шпагу, поскакал наугад, убивая всех на своем пути. Прикончил четверых рыцарей, пока его не связали. А королева снова созвала ассамблею, с горестным видом объявила: «Безумный король не может управлять страной». Назвала лучшей кандидатурой на престол герцога Орлеанского. Не тут-то было. На этот раз три дяди-регента отлично подготовились, подкупили сторонников. Дружно возразили, что ее кандидат слишком молод и неопытен, а пока к управлению страной вернутся они. Словом, осталась на бобах, без власти и с сумасшедшим мужем.

Изабо пробовала устранить его физически. На очередном балу король и девять кавалеров переоделись «дикарями», облепились просмоленной паклей. Когда они скакали в «дикарском танце», герцог Орлеанский уронил рядом факел. Танцоры вспыхнули. Но Карла спасли окружающие, накрыли дамскими юбками и сбили пламя. А убить его как-то иначе стало невозможно. Ведь регенты правили от его имени, они начали следить, чтобы королева и ее любовники не повторили что-нибудь подобное. Тогда Изабо просто забросила мужа. Он жил во дворце Сен-Поль, от него ушли почти все слуги. Король бродил по коридорам голодный, грязный, оборванный. Его жена оттягивалась в Венсенском дворце. Иногда интересовалась, как там супруг, но он не умирал, не упал с лестницы, не вывалился из окна…