Александр Насибов - Атолл Морская звезда Страница 50

- Где профессор Бартье? - повторила Брызгалова. - Что с ним сделали? Мне сказали, он в командировке. Но командировка затягивается. Почему я не знаю о его судьбе?

- Он близкий вам человек?.. Нет-нет, я не настаиваю на ответе... Но все же кто такой этот Бартье? Не припомню, что слышал такое имя.

- Эжен Бартье - крупный биолог, быть может, самый крупный в мире ученый своего направления. Мне страшно при мысли, что с ним что-нибудь случилось.

- Мне ничего не говорили о нем. Сейчас мой коллега вернется, и мы все уточним...

Лашке принес портфель. Ловетти взял его, привычно отщелкнул замки и вывалил на стол пачку номеров "Известий".

- Ну вот, прибыла почта, - сказал он. - Ведь вы давно не имеете вестей из Москвы?

- Сперва хотела бы знать...

- Минуту! Перед вами полтора десятка номеров центральной советской газеты. Передаю их в надежде, что просмотрите прессу от первой до последней страницы. Начните вот с этого номера, - он пришлепнул ладонью по газетному листу. - Итак, вы берете газету, переворачиваете ее, чтобы перед глазами была последняя страница, и читаете. Начинайте же!

- Что я должна читать?

- Видите эту заметку? Вот она, в левом нижнем углу страницы. У нее заголовок: "Хроника".

Брызгалова взяла газету. В комнате было темновато, и с газетным листом в руках она подошла к лампочке.

Лашке и Ловетти смотрели на женщину и ждали. Она неподвижно стояла с газетой в руках. Первым не выдержал итальянец.

- Ну, прочитали? - сказал он и шагнул к Брызгаловой. - Каково впечатление?

- Это фальшивка!

- Увы! - Ловетти вздохнул. - Газета настоящая. Я не зря привез сюда целую пачку номеров. Они останутся у вас. На досуге прочитайте их все, сравните бумагу, шрифты, манеру изложения... Вы умная женщина, во всем разберетесь...

Брызгалова разжала пальцы. Газета упала на стол. Пройдя в дальний угол комнаты, женщина стала спиной к посетителям.

- Уходите! - сказала она, не оборачиваясь. - Убирайтесь, слышите? Оба убирайтесь отсюда!

- И не подумаю. - Ловетти достал из портфеля билетную книжку-купон: Ну-ка посмотрите! - Подошел к Брызгаловой, взял ее за плечи и повернул к себе: - Глядите же! Это авиационный билет вашего Аэрофлота, ибо из России я летел на довольно приличном советском лайнере. А вот мой паспорт. Шире откройте глаза: вот на этой странице визы московских пограничников. Ну, что скажете? А, молчите?! Что ж, я убедился: верите мне, верите, что я действительно был в Москве и что газеты в самом деле привезены оттуда... Правда, визит мой был краток, я побывал только в русской столице, но все равно мне повезло: касающаяся вас правительственная хроника была опубликована именно в эти дни. Чтобы все окончательно прояснилось, скажу: жил в отеле "Националь", газеты покупал в киоске, расположенном внизу, в вестибюле...

- Дайте мне сигарету, - глухо сказала Брызгалова.

- Сейчас! - Ловетти выхватил из кармана пачку "Уинстона", достал зажигалку.

Вспыхнул огонек. Брызгалова раскуривала сигарету и все глядела на зажигалку в руке Ловетти. Вспомнился другой противник - владелец зажигалки с красивым рубином в крышке. В тот раз обстоятельства сложились так, что она смогла в них разобраться. Теперь же все было много сложнее. Эта пачка газет, этот купон авиационного билета, точь-в-точь такой, какой был у нее самой, когда она покидала Родину!..

- Мои слова - правда, - сказал Ловетти, будто подслушал ее мысли. То, что напечатано в газете, тоже правда. Теперь вы, как сказал бы русский, отрезанный ломоть. Лицо без родины. И мы, единственные ваши защитники, говорим: доверьтесь нам, примите нашу веру, идеологию, научитесь смотреть на вещи нашими глазами - и вы преуспеете в жизни. Вам нанесли тяжкое оскорбление. Так неужели вы оставите его без ответа, не попытаетесь отомстить?

- Вы в самом деле были в Москве? - спросила Брызгалова.

- Да! - выкрикнул Ловетти и вновь затряс розовым авиационным билетом. - Планировал совершить поездку по России, но отменил ее, когда прочитал в газете эту мерзость про вас. Побывал в Москве - и назад, прихватив с собой столь убийственный документ. Синьора Брызгалова, я торжественно заявляю: с этой минуты вы - свободный человек. Остров можете покинуть хоть завтра. Но надеюсь, останетесь, чтобы сотрудничать с нами во имя утверждения идеалов свободного мира. Это все, что я имел сказать вам. Сейчас мы уйдем. Двери вашего дома открыты. Вы знаете дорогу в коттедж директора исследовательского центра. Приходите туда, как только примете окончательное решение. Ждем вас в любую минуту, днем или ночью.

Ловетти закончил тираду, посмотрел на Лашке и в глазах его прочитал одобрение. Оставив на столе пачку сигарет и зажигалку, пошел к выходу. Лашке следовал за ним.

Брызгалова слышала, как стихли шаги в коридоре, хлопнула наружная дверь.

Наступила тишина.

Она стояла посреди комнаты, уставясь в стол с газетами. Один из номеров был развернут и свешивался со стола, доставая до табурета, - тот самый, где была напечатана официальная хроника...

Внезапно все поплыло перед глазами. Теряя равновесие, она упала на кровать и разрыдалась.

Через несколько минут затихла - лежала, зарывшись лицом в подушку, изредка всхлипывая.

Скрипнула дверь. Послышались шаги.

- Не пугайтесь, - сказали у нее за спиной, - повернитесь ко мне!

Она решила, что галлюцинирует: говорили на чистом русском языке. Откуда здесь взяться русскому?

Вновь прозвучал тот же голос - настойчиво, нетерпеливо:

- Повернитесь же!

И вот она сидит в постели, и в метре от нее, на табурете, - мужчина. Косясь на дверь, торопливо рассказывает. Заприметил ее давно, однако не делал попыток к сближению, потому что не знал, кто она. Все прояснилось только полчаса назад. Его, тоже пленника, содержат неподалеку, во флигеле. Поэтому, выйдя из помещения, он и услышал происходивший здесь разговор женщина и ее "гости" вели бурную полемику, то и дело срываясь на крик.

Это Станислав Мисун. Он в холщовой робе, давно не брит. Худой, с глубоко запавшими глазами на костистом лице, похож на умалишенного.

Брызгалова глядит на незнакомца с опаской, вслушивается в каждое его слово: не очередной ли противник, прикидывающийся другом? Уж сколько раз бывало такое! Впрочем, ничто теперь не имеет значения. Путь домой отрезан. Все, что ей остается, - это тянуть лямку, работать, пока работается... Конечно, она не сделает ничего, что могло бы повредить Родине. В конце концов, документы составляют и подписывают люди. Она же служит не им лично - стране, народу.

А визитер продолжает говорить. О каких газетах шла речь?

Она показывает экземпляр "Известий" с хроникой.

Мисун читает заметку, придирчиво рассматривает газету - подносит ее к свету, сравнивает с другими номерами, даже ощупывает и нюхает бумагу. Брызгалова следит за каждым его движением. У нее надежда в глазах.

Моряк закончил осмотр.

- Увы, настоящая, - говорит он со вздохом. - Бумага, шрифты, заголовки, даже запах краски одинаковые во всех экземплярах. Короче, газета с хроникой, где речь идет о вас, ничем не отличается от других номеров.

Брызгалова не отвечает. Вернулись сомнения относительно личности стоящего перед ней человека. Конечно, визит этот подстроен. Причем сделано примитивно: не успели уйти главные противники, как тут же появляется "советский моряк"...

Теперь она глядит на Мисуна с презрением. Вот ведь как усердствует фашистский холуй!

На память приходит изречение восточного мудреца:

"Ты сказал, и я поверил. Ты повторил, и я усомнился. Ты сказал в третий раз, и я понял, что это ложь".

Точь-в-точь как сейчас! Противники перестарались в своих усилиях. Почему же они столь настойчивы? Не потому ли, что "хроника" сфабрикована?

Мысль эта - как вспышка света.

Неожиданно для самой себя она улыбается: смотрит на собеседника и в улыбке раздвигает губы.

Он все заметил, озадаченно морщит лоб. "Что такое?" - говорит его взгляд.

Брызгалова отвечает на эту безмолвную реплику:

- Вы прервали рассказ о последнем рейсе своего судна. Поведайте же о том, что было дальше. Все очень любопытно. Значит, в океане был выловлен утонувший. Что произошло в дальнейшем? Говорите же, я люблю рассказы об утопленниках.

- Сказать по чести, продолжать не хочется.

- Почему же?

- Ваш тон... Эта убийственная ирония... Вы не верите ни единому моему слову. Но я не в претензии. Ведь вы окружены врагами.

- Продолжайте рассказ, уважаемый господин советский моряк!

- Знаете ли вы, как метили людей в лагере Освенцим?

- Вы были в Освенциме?

- Я - нет.

- О чем же тогда речь?

- Метка Освенцима была на другом человеке. Вот здесь, - Мисун показал на сгиб своего левого локтя.

- На руке утонувшего? Как он выглядел?

- Высокий худой старик с густыми волосами, совсем белыми.

- А цифры? - Брызгалова вдруг встала с кровати, шагнула к моряку. Какие были цифры? Запомнили их?

- Две двойки и две семерки... Осторожно!