Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 2 Страница 50

Не буду спорить, как надо называть историю и какого именно исторического периода. Главное — все, что Происходит в России в XX веке, — это история дедов, самое большее — прадедов. Писать о событиях более давних было проще, потому что на них я мог смотреть глазами Марсианина. Труднее отделить себя от истории совсем недавних предков. История страны начинает смешиваться с семейной историей, с историей друзей семьи. Тут появляются новые возможности — нет слов. Но и объективность исчезает. А если и не исчезает совсем — все равно появляется пристрастный взгляд «своего». Одного из участников событий.

Слишком часто я, автор, словно раздваивался при написании текста. И одна половинка моего естества, половинка ученого, требовала полной отделенности от материала, совершенно одинакового отношения ко всем участникам событий.

Но была и другая половинка — участника событий и недавнего потомка участников. Внесу полную-ясность в вопрос: все, что происходило с моими предками или друзьями семьи, происходило лично со мной. Все, что сделано по отношению к членам моей семьи, тем самым сделано по отношению ко мне. Это я стоял в нетопленой церкви, ожидая, откроет ли огонь носатое очкастое творение Божье. Это я весенним ветреным вечером наводил карабин на существ, догонявших меня по степи. Такая позиция не обязательна для читателя, да и вообще как будто вышла из моды. Но это — моя позиция, и отрекаться от нее я не собираюсь.

Не уверен, что мнение участника событий обязательно необъективно или глупо, но все же это не позиция ученого. Так что вот: позиции эти надлежало разделить, и теперь на страницах книги появится существо, никак в событиях не принимавшее участия, — марсианский ученый, наблюдающий за событиями на Земле в телескоп. Земные языки он знает в совершенстве, проблему изучил во всех подробностях. Существо это очень долговечное, и уже почти сто лет наш Марсианин сидит, упираясь хвостом в пол обсерватории, придерживая телескоп одной парой щупалец и делая записи второй парой.

Первый раз он появился в конце второй части, когда я пытался оценить поведение Багрицкого с позиций космоса… Да так и остался моим собеседником и «вторым я».

Этот Марсианин будет появляться в конце каждой главы и вносить собственные суждения в сумятицу наших земных дел. Сам я с ним так сроднился, что почти начал общаться с Марсианином, спорить с ним и сердиться на него. Хотите верьте, хотите нет, но Марсианин даже подсказал мне несколько интересных наблюдений.

Надеюсь, вставки Марсианина помогут мне сделать то, что я в самом начале уже обещал читателю: сохранить полную взвешенность позиции.

Глава 1

Отрывание русской головы

Сбылась бессмысленная мечта террористов.

БЕГОМ К ПРОПАСТИ

Война никогда не становится временем торжествующего гуманизма. Первая мировая война не стала исключением из правил. Евреи в этой войне, как и всегда, вовсе не составляли единого целого. Часть из них хотела победы Российской империи, как своего Отечества, а немцев, что австрийских, что поданных Вильгельма, они не любили и боялись. Другие панически боялись как раз победы Российской империи: уже была обещана автономия Польше (после победы), и евреи очень боялись оказаться подданными поляков — поляки относятся к ним так плохо, что могут всех изгнать из страны. Большая часть евреев воевала на стороне Российской империи и делала это хорошо, но было всякое.

А одновременно в декабре 1915 года «усилилось до угрожающих размеров перебегание от нас к неприятелю евреев и поляков не только с передовых позиций, но и из тыловых учреждений» [122, с. 353].

В результате главнокомандующий Янушевич (кстати, поляк, принявший православие) принял решение о выселении евреев из района боевых действий. Потом он приостановил свое решение, но уже на местах, волею местных командиров, принимались решения о выселении евреев из прифронтовой полосы [70, с. 356], причем в Ковенской губернии выселение было поголовным, из Ковно вывозили больных, раненых солдат, семьи фронтовиков [70, с. 357].

Личным приказом императора выселение из прифронтовой полосы прекратилось. Но вдруг по всему фронту «и во всех правительственных кругах заговорили о еврейском шпионаже» [123, с. 144].

К этому необходимо добавить: в Первую мировую войну никто ведь мирное население не выгонял. Армии ходили, воевали между собой, а население-то оставалось. Изгонялись только евреи! И ведь одни теряли при этом и жилье и имущество, и получался, по справедливому замечанию, «еще один вид грандиозного погрома, и ведь уже от властей, а не от толпы» [6, с. 484].

Германское командование использовало ситуацию, как умело: издало воззвание к евреям — восставать против своего правительства. Допускаю, что кое-кто из евреев, в обстановке выселений и недоверия, мог и прислушиваться к пропаганде. В конце концов, в Германии и Австро-Венгрии тоже жили евреи, а в германской и особенно в австро-венгерской армии еврей, не выкрещиваясь, мог быть офицером. В русской армии — не мог, и известен случай, когда рядовой, кавалер 4 Георгиевских крестов, не пошел в школу прапорщиков — пойдя, он должен был бы выкреститься, и это могло убить его отца.

Дать бы искомое равноправие, прекратить бы застарелый, заскорузлый маразм! Но и позже, в 1916 году, порой очень уж соблазнителен был прежний «удобный ход: свалить все поражения на евреев» [6, с. 480]. В действующей армии множество раз менялись установки по отношению к солдатам-евреям. То их посылали исключительно рыть окопы, как ненадежных. То — чего это они прохлаждаются в тылу?! А ну, всех в маршевые роты! То опять всех отправляли с фронта в тыл, как потенциальных предателей.

При этом мало того, что страдали невинные за виновных (как при погромах). Никто не вникал в то, что среди 6 миллионов русских евреев есть множество людей с самыми разными установками. И для правительства, и для командования в армии все евреи сливались в какую-то однородную, нерасчлененную массу. В результате те, кто оставался друзьями Российской империи, получали основания сомневаться в своей правоте, а враги получали подтверждение правильности выбранного пути.

Есть много данных, что война не отменила, а наоборот, усилила прежние противоречия. Например, поляки часто обвиняли евреев в шпионаже, доносили русским властям. Часть этих доносов была справедлива, а часть — полнейший навет.

При русской оккупации Галиции евреи массами бежали в Венгрию, — бежали от русской армии, а «оставшиеся в Галиции евреи сильно пострадали в период русской оккупации края» [70, с. 24], потому что «издевательства над евреями, избиения и даже погромы, которые особенно часто устраивали казачьи части, стали в Галиции обычным явлением» [70; с. 356]. А местное украинское и русинское население мстило евреям-панам, присоединяясь к казакам-погромщикам.

Словом, ужас…

Впечатление такое, что на протяжении всей Первой мировой войны власти как будто специально пытаются как можно сильнее раздразнить, обидеть евреев, унизить их, наплевать им в душу. Словом, пытаются сделать врагов из этого и так уже не дружественного Российской империи народа.

КАТАСТРОФА

Самое удивительное — русское императорское правительство могло примириться с евреями еще в конце 1916 года. Мировая война вынудила сдвинуться с места великое множество людей, сломала черту оседлости: евреи бежали от немецкой армии вглубь России. В 1915 году черту оседлости наконец отменили. Характерно, что современная еврейская литература «не знает» об этом и упорно указывает на другое время отмены черты оседлости: «существовала по март 1917» [71, с. 195]. Ну очень хочется современным еврейским националистам, чтобы Российская империя не отменяла черты оседлости! Чтобы «пришлось» произвести для этого переворот…

Позиция тем более глупая, что многие ограничения сохранялись — евреям нельзя было жить в столицах, в области Войска

Донского, в окрестностях Ялты. И — процентная норма для поступающих так и не отменена!

До двухсот тысяч человек евреев оказались в одном только Петербурге, и у этих наивных людей возникла такая робкая надежда… Может быть, хотя бы на фоне огромной и страшной войны, в которой евреи лояльны Российской империи, а множество еврейских юношей воюет на ее стороне, правительство согласится уравнять их в правах?

Жившие в Петербурге евреи написали петицию, в которой так и излагали: учитывая их лояльность, полезность их для Российской империи, может быть, правительство даст евреям полные права граждан? Они нашли сородичей, вхожих в придворные круги, и исхитрились сделать так, что петиция, минуя прочих, легла на стол лично Николаю II. «Ни при каких обстоятельствах» — так соизволил написать самодержец всероссийский на полях этой очень скромной, очень приличной петиции, похоронив мечты и надежды целого народа. Иногда мне кажется, что Николай II и все его правительство сознательно делали все необходимое, чтобы их свергли. Они как будто сами искали своего уничтожения.