Джон Бэлсдон - Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий Страница 51

Бизнес, или управление имуществом, был тем делом, в котором жена могла разделять интересы мужа, а если она становилась вдовой, то это помогало ей найти полезное занятие. Помпея Целерина, мать второй жены Плиния, вероятно, многому научилась у своего зятя и, пользуясь его советами, успешно распоряжалась денежными средствами, поскольку он был финансистом. В то же самое время она обладала большой практической хваткой; Плиний писал, что если бы теща проинспектировала его собственные поместья, то работники стали бы трудиться гораздо лучше.

Мы встречаем таких женщин и среди представительниц деловых кругов, и в семьях отпущенников. Петроний в своем «Сатириконе» знакомит нас с Фортунатой, бездетной женой Тримальхиона. Это произведение было написано в середине I века н. э. Фортуната обвешивалась драгоценностями и выглядела очень вульгарно, а в присутствии гостей напивалась допьяна, но и в хорошие, и в плохие времена была верной женой своему мужу. Однажды, когда муж потерял почти все свои деньги, она, чтобы помочь ему, продала все украшения. Надписи на могилах рассказывают нам о женщинах, имевших хорошую голову на плечах, которые после смерти мужа брались за его дело и успешно его продолжали.

Если говорить о более образованных слоях общества, то третья жена Плиния Кальпурния так сильно восхищалась талантами своего мужа, что он в письме к своей тетке посвятил целый абзац описанию ее добродетелей: «Более того, просто из любви ко мне она стала интересоваться литературой. Заполучив тексты моих выступлений в суде, снова и снова их перечитывает и даже заучивает наизусть. Перед моим появлением в суде она похожа на комок нервов, а когда дело завершено, ликует от радости. Она отправляет специальных гонцов, чтобы выяснить, какую поддержку и какие аплодисменты я получил и выиграл ли я дело или нет. Если я произношу речь, она слушает ее, сидя неподалеку за занавесом и навострив уши, чтобы не пропустить одобрительных замечаний. Что касается моих стихов, то она кладет их на музыку и распевает; этот способ преподал ей не учитель музыки, а любовь, которая является самым лучшим учителем».

Надпись, сохранившаяся, вероятно, со времен Августа, перечисляет достоинства женщины по имени Мурдия. Она дважды была замужем и имела детей в обоих браках. Перед смертью она завещала некоторую сумму своему второму мужу, чтобы продемонстрировать свою признательность, а оставляя наследство детям, позаботилась, чтобы ее сын от первого брака получил те деньги, которые она унаследовала от его отца. Именно этот сын и сделал надпись на ее могиле. Отметив честность своей матери и ее рассудительность, он пишет, что «превратностей в женской судьбе гораздо меньше, чем в мужской, и трудно сказать что-нибудь новое в похвалу женщине». Эту мысль подтверждают тысячи дошедших до нас эпитафий, посвященных умершим женщинам. Один вдовец просто написал: «У меня нет причин на нее жаловаться». Жен хвалят за одни и те же добродетели: за старомодность, за то, что они были домоседками, не изменяли мужу, были ему послушны, дружелюбны и веселы, бережливы, скромно одевались, религиозны, но без фанатизма.

Но больше всего похвал жены удостоились за умение прясть и ткать. Эту добродетель отмечают даже надписи, посвященные Турии и Мурдии.

Все это банальные, обычные эпитеты, которые высекал, без сомнения, каменщик, изготовлявший надгробия. Они сохранились во множестве по всей Римской империи, а это свидетельствует о том, что тысячи и тысячи простых мужчин и женщин прожили свою совместную жизнь счастливо и спокойно. И они оттесняют на задний план легкомысленные и небрежные вирши беспринципного распутника и ядовитые стрелы сатириков; женщины, чью память увековечивают эти надписи, не были героинями Овидия или Проперция, а также Ювенала и Марциала.

Нельзя сказать, чтобы литературные произведения, дошедшие до нас, совсем не описывали браков, которые были столь же счастливы, сколь и незаметны. Сохранились письма Плиния, которые он писал своей жене в отъездах. Из них видно, что он скучал по ней каждую минуту. А в конце I века н. э. Статий написал очаровательное стихотворение, в котором рассказал о своей семейной жизни. У него была прекрасная жена Клавдия; ее никогда не привлекали театр или игрища; она никогда не проявляла интереса к мужчинам – для нее существовал только ее муж; она разделяла с ним разочарования и победы его литературной карьеры и не жаловалась, когда ему надо было уехать. И тем не менее после всего этого она не согласилась уехать из Рима и поселиться на берегу Неапольского залива, как он хотел. Причиной этому было ее беспокойство (и его тоже) о том, что ее дочь (падчерица Статия) уже слишком стара для брака, а женихов все нет. Но Статий не стал слушать возражений жены. Неужели она не понимает, что ее дочери легче будет найти мужа в Неаполе, чем в Риме?

Долгие, счастливые браки – один, как сообщает нам эпитафия, продолжался шестьдесят лет. Турия прожила со своим мужем сорок один год. Младший Плиний рассказал нам о безутешном вдовце, который лишился жены после тридцати девяти лет совместной жизни. Август и Ливия, за год до его смерти, сыграли золотую свадьбу.

Если мужья горько оплакивали своих жен, то и жены не могли смириться с потерей мужа. Они тоже сооружали им надгробные памятники и придумывали эпитафии. Юлий Классициан, финансовый секретарь (прокуратор) Британии, интриговавший против губернатора Светония Паулина, умер после подавления восстания Боадиции. В Лондоне сохранилась эпитафия на памятнике, который воздвигла ему жена Юлия Паката. Она называла себя «его безутешной вдовой».

В одном из фрагментов утерянного эссе Сенеки о браке находим список таких жен: «Когда младшая дочь Катона, Марция, оплакивала смерть своего мужа и женщины спросили ее, когда наступит конец ее скорби, она ответила: «Когда закончится моя жизнь». Когда родственник посоветовал Аннии снова выйти замуж, ведь она еще молода и красива, она ответила: «Я никогда этого не сделаю. Предположим, я найду хорошего мужа; я не хочу жить в постоянном страхе его потерять. Если же муж окажется плохим, то почему, прожив с лучшим из мужей, я должна буду довольствоваться худшим?» Когда все стали хвалить хорошую женщину, которая вышла замуж во второй раз, младшая Порция сказала: «Женщина, которая по-настоящему счастлива и добродетельна, никогда не выйдет замуж более одного раза». Когда старшую Марцеллу мать спросила, рада ли она, что вышла замуж, та ответила: «Ужасно рада! Поэтому я никогда не выйду замуж во второй раз». Валерия, сестра Мессалы, которую спросили, почему она, после смерти мужа Сервия, снова не выходит замуж, сказала: «Для меня он еще жив и никогда не умрет».

Таких женщин в Риме называли univirae и искренне уважали, поскольку они вступали в брак всего лишь один раз.

Однако реалист может спросить: а как быть с бессердечными законами, по которым бездетные вдовы, не вышедшие замуж во второй раз, должны были подвергаться наказанию?

Если вдова была хорошо обеспечена, то наказания были ей не страшны; она могла плюнуть на наследство, которое, по истечении двух лет незамужней жизни, становилось для нее недоступно. А если она уже перешагнула пятидесятилетний рубеж, то действие закона на нее не распространялось.

Глава 10. Неудачные браки и разводы

Неудачные браки

Браку угрожала опасность как снаружи, так и изнутри. В сложной социальной жизни Рима в эпоху поздней республики и империи, красивой молодой жене угрожала в первую очередь опасность извне, если на ее пути попадался бессовестный обольститель. Корнелию, когда-то невинную и чистую девушку, сразу же после свадьбы с Помпеем в 52 году до н. э. стал преследовать опытный развратник, Ц. Меммий, человек, которого Катулл имел все основания ненавидеть. Но Корнелия передала все его письма мужу, и Меммия, предусмотрительно осужденного совсем по другому делу, отправили в ссылку в Афины, которая должна была остудить его пыл.

Хотя супружеская измена не является сама по себе и по своим последствиям тем достижением цивилизованной жизни, которым можно гордится, в литературе (как и в эпоху Реставрации в Англии) Дон Жуан считается привлекательной фигурой (еще бы, ведь иначе он не смог бы никого соблазнить!), а обманутый муж, не важно, молодой или старый, вызывает не сожаление, а презрение и насмешку. Для легкомысленных и безнравственных людей украденный плод всегда самый сладкий. Чем моложе жена и чем сильнее охрана, которой окружает ее муж, тем большее удовлетворение получает беспринципный захватчик. Гораций мог спрашивать, стоит ли игра свеч. Овидий и Проперций ответили бы ему, что, по мнению распутников, которых они иногда изображали, стоит.

Ревнивый муж держал свою жену в доме, словно пленницу, а домашние рабы были ее тюремщиками. Однако рабов можно было попросить открыть дверь и отнести любовное письмо. «Кто будет охранять самих охранников?»