Пётр Кошель - История российского сыска Страница 51

Народовольцы получили сведения, что царь из Крыма поедет в Россию через Одессу. Там в это время жила Вера Фигнер. К ней приехали Перовская и Саблин и от имени исполнительного комитета «Народной воли» предложили заняться подкопом для укладки мины. Фигнер тогда готовила другой теракт: убийство правителя канцелярии генерал-губернаторства. Его предполагалось заколоть кинжалом. Но приказ есть приказ, и Фигнер подключилась к новому делу. Прибыли из столицы Исаев – специалист по динамиту, второй техник в партии после Кибальчича, и Якимова. Привлекли также местных – Меркулова и Зла-топольского.

На Итальянской (ныне Пушкинская) улице Перовская с Саблиным под видом супругов сняли бакалейную лавку. Нужно было спешить: стоял апрель, а царь поедет уже в мае. Подкоп через улицу шёл трудно, почва твёрдая. Сначала землю складывали в жилых комнатах, но потом сообразили, что полиция, возможно, будет осматривать дома по пути следования царя, и стали выносить землю в корзинах, узлах…

Исаеву при работе с динамитом оторвало три пальца. Ему пришлось лечь в больницу.

Вдруг Петербург известил, что подкоп нужно бросить, что царь в Крым не поедет.

Тогда Перовская и другие предложили все же продолжать свою работу с тем, чтобы взорвать генерал-губернатора Тотлебена.

Но Тотлебен был переведён из Одессы, и бакалейная лавка на Итальянской прекратила своё существование.

Потери народовольцев в то время были значительны.

В 1879 году арестованы Гольденберг, Ширяев, Квятковский и Зунделевич. Гартман сбежал за границу.

Родился Лев Гартман в семье немецкого колониста. С юности отдался революционной работе, исколесил почти всю Россию с целями пропаганды, попал в Саратовскую губернию, где познакомился с Соловьёвым и Михайловым, присоединился к местному кружку Фигнер. Устроился там писарем, но после доноса вынужден был скрыться и отправиться в Петербург. Далее – жизнь эмигранта, в Париже его чуть не выдали русским властям, но французская радикальная пресса подняла шум. Гартман перебрался в Лондон, где познакомился с Марксом и даже сватался к его дочери. Потом Америка, снова Лондон, где он и умер в 1903 году.

В 1880 году арестованы С. Иванова, Пресняков, Баранников, Колоткевич и Михайлов.

В январе 1881 года взяли Златопольского, Клеточникова и Морозова.

Произошло это во многом благодаря психически неуравновешенному Гольденбергу, запутавшемуся и ставшему выдавать всех и вся. Гольденберг после убийства им князя Кропоткина и участия в подкопах, случайно был арестован в Елисаветграде, когда он перевозил динамит. Родившийся в Бердичеве, сын купца, он в свои 24 года никогда не работал. Благо, родители держали магазин в Киеве.

Гольденберг, видимо, испугался, что его повесят. Он стал давать показания.

Михайлов и Желябов тщательно собирали революционный архив, думая хранить его где-нибудь вне Петербурга, возможно, у украинского националиста М.Драгоманова, раз за разом переправляя ему новые документы. Этот архив и стал причиной гибели осторожного Дворника.

Михайлов, желая заказать снимки карточек казнённых Квятковского и Преснякова, зашёл в фотографию на Невском. Хозяин, снимая для III Отделения, узнал людей на снимках. Его жена, стоя за спиной мужа, посмотрела многозначительно на Михайлова и провела рукой по шее. Помешанному на конспирации Дворнику не приходить бы туда за фотографиями… Но он пришёл и оказался в руках полиции. Агенты «охранки» очень удивились, узнав, кто им попался. Михайлов считался вождём русского терроризма. На его квартире обнаружили динамит.

Покушение

После ареста Михайлова руководство террором полностью взял на себя Желябов. Он разработал новый план покушения на царя.

На углу Невского проспекта и Малой Садовой у сырной лавки должна быть заложена мина. Если взрыв не совпадёт с моментом проезда царской кареты, то в запасе будут четыре бомбометателя. Если же и у них сорвётся, то из толпы должен броситься Желябов и поразить царя кинжалом. Если с Желябовым что-то случится, его заменит М.Тригони.

Но Тригони-то как раз попался первым. Его выследили, и когда к нему пришёл Желябов, их взяли обоих. Как только террористов ввели в канцелярию градоначальника, товарищ прокурора воскликнул: «Желябов, да это вы!» Он его знал по Одессе, когда тот привлекался по делу 193-х.

Казалось бы, покушение не состоится. Но после Желябова осталась его гражданская жена Софья Перовская. Её биографы – Тихомиров, невестой которого она была когда-то, и Степняк-Кравчинский – отдавая должное воле и характеру Перовской, не могли не отметить в ней скрытность, озлобленность, упрямство и грубость, бессердечие и жестокость.

На конспиративной квартире, где жили Фигнер с Исаевым, собрался исполнительный комитет: Перовская, Фроленко, Лебедева и другие.

По воскресеньям царь ездил в Михайловский манеж на развод. Оттуда он возвращался по Екатерининскому каналу. На повороте к каналу, как приметила Перовская, кучер придерживает лошадей, и они идут почти шагом.

Три с половиной месяца ежедневно наблюдался царский маршрут.

Итак, исполнительный комитет собрался, назавтра было воскресенье, Михайлов с Желябовым арестованы.

Подкоп на Малой Садовой был сделан, но мина ещё не заложена. Исаев заверил, что за этим дело не станет.

Решено было заложить мину и снабдить бомбами метальщиков. План Желябова действовал.

Всю ночь на квартире Фигнер техники Кибальчич, Исаев, Суханов и Грачевский готовили бомбы.

В восемь утра Перовская унесла две – вполне готовых – на другую конспиративную квартиру, где жили Геся Гельфман и Н.Саблин. Чуть позже пришли метальщики – Рысаков, Гриневицкий, Тимофей Михайлов и Емельянов – все молодые люди.

Появился Кибальчич с двумя остальными бомбами.

Перовская начертила план и каждому метальщику указала место.

Будет, нет ли взрыв на Малой Садовой – все равно метальщики должны быть наготове.

Рысаков будет стоять у Екатерининского сквера, Емельянов – на углу Невского и Малой Садовой.

На противоположной стороне этой улицы у Манежной площади будут более опытные Гриневицкий и Тимофей Михайлов.

Все отправились по местам. Пошла и Перовская. В сырной лавке на Садовой тоже были готовы. Фигнер писала:

"В 10-м часу ко мне пришёл тот, который был избран сомкнуть в магазине электрический ток (Ю.Богданович). Я с удивлением увидела, что из принесённого свёртка он вынимает колбасу и бутылку красного вина и ставит на стол, приготовляясь закусывать. В том возбуждении, в каком я находилась после нашего решения и бессонной ночи, проведённой в приготовлениях, мне казалось, что ни есть, ни пить невозможно. «Что это?.. – почти с ужасом спросила я, видя материалистические намерения человека, обречённого почти на верную смерть под развалинами от взрыва. „Я должен быть в полном обладании сил“, – спокойно ответил товарищ и, невозмутимый, принялся за еду…»

Император, как обычно по воскресеньям, отправился в манеж, но не поехал по Невскому и Малой Садовой. Перовская это сразу уловила и дала сигнал метальщикам, которые переменили места. Как их не определила охрана, контролировавшая проезд по каналу, – непонятно. Вероятно, совсем обленились.

Император смотром остался доволен и в хорошем настроении проехал в Михайловский дворец к великой княгине Екатерине Михайловне, где позавтракал. Через полчаса его карета проехала Инженерную улицу и повернула на набережную Екатерининского канала. Два казака скакали впереди, остальные с боков.

Набережная была пустынна: несколько агентов полиции, три сторожа Михайловского дворца, подметавших тротуар. 14-летний мальчик-мясник отдал царю честь, как и два Преображенских гвардейца. Им навстречу прошёл военный фельдшер, а за ним молодой человек маленького роста в шапке из выдры. В руках он что-то нёс, завёрнутое в салфетку. Это был Рысаков. У Тимофея Михайлова не хватило духу поднять руку на царя, и он ушёл. Таким образом, Рысаков оказался первым на пути Александра. Шагах в тридцати от него стоял прислонившись к решётке Гриневицкий, а подальше Емельянов.

Карета и Рысаков поравнялись. Рысаков взмахнул рукой и бросил бомбу под ноги лошадям. Казак, сидевший на козлах, конвойный и мальчик упали, раненые. Император вышел из кареты: «Схвачен ли преступник?» Казаки уже держали Рысакова, вынув из его карманов револьвер и кинжал.

Полицмейстер Дворжицкий умолял государя скорее ехать. Но Александр медлил. А к нему тем временем приближался Гриневицкий. Вот уже в трёх шагах. Гриневицкий поднял бомбу и швырнул её между ними.

Взрыв был оглушителен. Вверх взметнулись клочья одежды, снег. Когда дым рассеялся, на земле оказалось множество раненых. Император, без фуражки, полусидел, прислонившись к решётке канала, опершись руками о панель набережной. Лицо его было в крови, ноги раздроблены… От шинели остались одни окровавленные куски. Рядом лежал истекающий кровью Гриневицкий.