Станислав Грибанов - Хроника времён Василия Сталина Страница 51

«Только стал наш самолет выруливать на старт, мы сразу же обратили внимание на то, что экипаж не умеет даже грамотно пользоваться тормозами. С удивлением переглянулись: «Вот это рулежка!» Затем с СКП поступила команда начать взлет едва ли не с центра летного поля. Взлетали совершенно безграмотно! Мы не на шутку стали волноваться — хватит ли аэродрома, успеет ли самолет оторваться в конце дорожки?.. С трудом оторвавшись, машина буквально зависла над землей и очень медленно, словно нехотя и долго раздумывая, стала набирать высоту…

После взлета опять «почему-то» оказалась неисправной система уборки шасси. Дверца кабины экипажа была открыта, и из салона было видно, что между летчиками происходит перепалка. Мы подошли к ним и увидели окровавленные руки второго пилота, который безуспешно дергал рычаг уборки и выпуска шасси. Вот здесь мы решили вмешаться и посоветовали экипажу продолжать полет в Эдмонтон с неубранными шасси. Американцы согласились с нами.

Но вскоре выяснилось, что «почему-то» отказал радиокомпас. Тогда мы посоветовали продолжать полет ниже облаков, ориентируясь визуально, и через пару часов увидели аэродром Эдмонтона.

Посадка была произведена не лучше взлета. Так что, выйдя из самолета, мы направились к генералу, командовавшему перегоночной трассой, и я подробно доложил ему о всех приключениях в полете. Генерал рассмеялся, похлопал меня по плечу и заменил экипаж…»

Да, задание наши пилоты выполнили. Американскую «кобру» укротили. Об этом, к слову, заметит в своей книге авиаконструктор Яковлев: «В последующем фирма Белл стала выпускать усовершенствованный вариант этого самолета под названием «Кингкобра», где с учетом боевой эксплуатации на советско-германском фронте большинство дефектов было устранено».

Все так. Но вот полвека никто не знал о донесении майора Супруна по поводу реактивного самолета «Джетпропалшен» УР-59 и его двигателя. Секретный самолет — не «ножки президента Буша». О той машине в Кремль никто не звонил — тревогу не били…

Передо мной три снимка, давнего американского истребителя под разными ракурсами, его подробное описание, а еще — и это, пожалуй, самое главное, — все сведения, которые удалось узнать о реактивном двигателе J-16 фирмы «Дженерал электрик».

«Из множества бесед с американскими специалистами стало известно, что Военный Департамент США уделяет огромное внимание реактивным самолетам. При этом некоторые американцы заявляют, что реактивный самолет в нынешней войне применяться не будет. Но в будущем подобные самолеты станут основными в боевых действиях авиации». (Из доклада инженер-майора Ф.П. Супруна)[4].

…Шел 1944 год. Талантливый инженер-изобретатель А.М. Люлька работал в тылу, на танковом заводе, гусеницы на Т-34 натягивал! После случайной встречи с генералом Печенко Артем Михайлович был отозван в Москву — создавалось новое конструкторское бюро по реактивным двигателям. «Беспокойство военных инженеров о развитии реактивной техники дошло, наконец, до наркомата авиационной промышленности…» — вспоминает генерал Г.А. Печенко.

Да, по мнению генерала, основной причиной отставания развития турбореактивных двигателей — а Печенко в те годы отвечал в НИИ ВВС за перспективу развития авиационных моторов — была недооценка важности этого дела руководством авиапромышленности. Проторенной дорожки старались держаться и некоторые моторные КБ. Григорий Арсентьевич обратился как-то к известному двигателисту А.А. Микулину с предложением создать в его конструкторском бюро группу, которая занималась бы разработкой турбореактивных двигателей. Микулин выслушал и ответил:

— Пусть реактивными двигателями занимается Люлька. На мой век и поршневых моторов хватит!

Печенко пытался объяснить, что КБ Люльки только создается, что в нем нет конструкторских кадров, что производственная база не укомплектована ни станками, ни рабочими. Куда там… Тогда НИИ ВВС обратился в ЦК партии, и в конце 1944-го в Кремле состоялось совещание, на котором Микулин категорически отказался менять профиль своей работы. На этот раз он сослался на профессора Б.С. Стечкина, специалиста по реактивной технике. Действительно, еще в начале 30-х годов, заведуя кафедрой авиационных двигателей в Военно-воздушной академии имени проф. Н.Е. Жуковского, Стечкин принялся готовить небольшие группы инженеров по реактивной технике, но никто не откликнулся на его призывы. А самого Стечкина вскоре осудили и упрятали за решетку.

На совещании в Кремле присутствовал Сталин. Внимательно выслушав Микулина, Иосиф Виссарионович подвел итог:

— Разработка отечественного реактивного двигателя, товарищ Микулин, будет поручена вашему КБ, как самому мощному по кадрам и производственной базе. Что касается профессора Стечкина, то мы пришлем его вашим заместителем…

Вопрос был решен без всенародного референдума. На следующий день профессор Стечкин мирно беседовал с двигателистом Микулиным.

Как же развивалась перспективная боевая техника после совещания в Кремле? Сталин, по свидетельству генерала Г.А. Печенко, обещал государственную премию тому, кто первым проведет испытания отечественного реактивного двигателя. Так сдвинулся ли воз с места? Вот что пишет об этом в своих воспоминаниях конструктор А.С. Яковлев:

«В конце войны инженерный и управленческий аппарат, техническая и серийная производственная база авиационной промышленности представляли огромную, мощную силу. В то же время работники опытного строительства и главные конструкторы располагали слабыми технико-производственными средствами, не позволявшими проводить какие-нибудь серьезные перспективные работы… Но, к большому нашему огорчению, руководство наркомата препятствовало перекачиванию ресурсов из серийного производства в опытное даже в самых минимальных размерах и твердило все одно и то же:

— Когда будет нужно, получите указание и займетесь опытными делами.

И даже перед окончанием войны мы недостаточно занимались новыми конструктивными разработками. Возникали опасения, как бы и теперь не повторились ошибки и просчеты, допущенные в прошлом, как бы бездеятельность и потеря времени в ожидании команды не привели к серьезному отставанию авиации».

Александр Сергеевич с горечью признает, что и в устной, и в письменной форме авиационные конструкторы ставили вопрос о выделении некоторых ресурсов из серийного производства для опытников, но поддержки у руководства наркомата Шахурина не находили…

Ну а те летчики, что в дни Потсдамской конференции жаловались Сталину на плохую авиационную технику, может, они преувеличили чуточку список катастроф да аварий? Может, нервы у бойцов сдали после победы-то? А может, сам Сталин и виноват, что катастрофы не прекращались и люди гибли без боя?..

Время стирает факты, события туманятся за давностью лет, но сохранилось «авиационное дело», в котором были замешаны маршал Новиков и Шахурин.

В нескольких словах суть дела выразил второй человек нашего государства Вячеслав Молотов:

«Оказывается, Шахурин договорился с Новиковым. И того, и другого посадили — и наркома, и героя этого, Новикова»…

Новиков и нарком отсидят да выйдут. Но разве дело о «летающих гробах» — без оснований, выдумка злого грузина? Тогда с чего бы тревога воздушных бойцов, прошедших огненные метели войны?

Сохранились архивные материалы, признания осужденных. Сохранились записки Новикова по тому делу, его заявление на имя Сталина от 30 апреля 1946 года.

«Помимо того, что я являюсь непосредственным виновником приема на вооружение авиационных частей недоброкачественных самолетов и моторов, выпускавшихся авиационной промышленностью, я, как командующий Военно-воздушных сил, должен был обо всем этом доложить Вам, но этого я не делал, скрывая от Вас антигосударственную практику в работе ВВС и НКАП, — пишет Новиков. — Я скрывал также от Вас безделье и разболтанность ряда ответственных работников ВВС, что многие занимались своим личным благополучием больше, чем государственным делом, что некоторые руководящие работники безответственно относились к работе. Я покрывал такого проходимца, как Жаров, который, пользуясь моей опекой, тащил направо и налево. Я сам культивировал угодничество и подхалимство в аппарате ВВС.

Все это происходило потому, что я сам попал в болото преступлений, связанных с приемом на вооружение ВВС бракованной авиационной техники…»

Или вот такое признание Новикова:

«У меня вскружилась голова, я возомнил себя большим человеком, считал, что я известен не только в СССР, но и за его пределами, и договорился до того, что в разговоре со своей бывшей женой Веледеевой, желая себя показать крупной личностью, заявлял, что меня знают Черчилль, Циен и другие».