Евгений Ясин - Приживется ли демократия в России Страница 51

Закон о люстрации действует до сих пор: есть списки сотрудников госбезопасности и их агентов. И закон говорит: если вы значитесь в этих списках… то вы, начиная с определенного уровня госслужбы, не можете на ней состоять. Зато если вы сейчас посмотрите на список самых богатых людей в Чехии, то увидите в нем очень много тех, чья связь с ГБ задокументирована» (Еженедельный журнал. 2004. №128. С. 38—40).

Естественно, что многие сотрудники спецслужб горько переживали события 1990-х годов: развал империи, ослабление государства, приватизацию, обогащение немногих, ставших хозяевами новой жизни, воспринимали эти события как национальное унижение и подозревали, что все произошедшее есть результат заговора, разворовывание страны. Естественно, этим людям присуща жажда реванша. Подходящий момент наступил тогда, когда Ельцин избрал своим преемником выходца из спецслужб, главу ФСБ Владимира Путина: структура выжила, и спрос на ее услуги вновь появился.

В начале путинского правления спецслужбы активно доказывали необходимость своего существования: была сфабрикована череда дел с обвинениями в шпионаже, в разглашении государственной тайны – А. Никитина, Г. Пасько, И. Сутягина, В. Данилова и других, которые тянутся годами без надежды на представление убедительных доказательств вины подсудимых, только чтобы поддержать честь мундира ведомства, внушающего смирение и страх.

К разряду таких дел следует также отнести преследование ряда организаций молодых левых радикалов, таких, как П. О. Р. Т. О. С. (Поэтизированное Объединение Разработки Теории Общенационального Счастья) или религиозно-философского общества «Нави» (Общая газета. 2001. 7–13 июля). Впрочем, это все были «тренировочные» процессы, дальше пошли дела гораздо более серьезные, в том числе дела «Медиа-Моста» и ЮКОСа.

Альфред Кох о спецслужбах:

«Вообще, на мой взгляд, нет ничего более опасного для гражданского общества, чем спецслужбы у власти. Я в данном случае не конкретизирую – КГБ там или ФСБ, ЦРУ, МИ-6 или Моссад. Просто – спецслужбы.

Ведь что такое сотрудник спецслужб, если он хороший сотрудник спецслужб?

Во-первых, он хорошо усвоил, что он – элита нации. При этом не имеет значения, элита он на самом деле или не элита.

Во-вторых, его приучили к конспирации. Он любит конспирацию, он верит в конспирацию, он ею живет. Он не понимает необходимости публичности власти. Он не верит, что политик может публично заявлять свои мотивы и они истинны. Его учили, что публичные заявления делаются только для отвода глаз, а на самом деле мотивы человека, как правило, низменны и просты: жрать, спать, совокупляться, над златом чахнуть. Он презирает людей.

В-третьих, его научили любить абстрактное государство и абстрактный народ. Просто как термин. При этом для него очевиден приоритет интересов государства над интересами народа. Или иначе: интересы государства и есть интересы народа, а у народа не может быть интересов, отдельных от интересов государства.

В-четвертых, именно в силу специфики спецслужб его приучили презирать закон. Нет такого преступления, на которое бы он не решился ради интересов этого абстрактного государства. Закон – это для плебеев, а он – элита. Он охраняет безопасность государства, населенного маленькими неразумными существами (народ). Ради безопасности этого народа он держит его в неведении относительно своих помыслов и действий и готов брать на себя страшные грехи. Плебеям этого не понять. Он небожитель, и для него есть один закон – его начальник.

Из этих четырех пунктов вытекает необходимость жесточайшего контроля власти над спецслужбами. Властей, не интегрированных со спецслужбами…

Если же спецслужбы находятся в подчинении структур, сформированных из выходцев из спецслужб, то сама метода управления становится непрозрачной… Государство превращается в филиал спецслужб. Власть не опускается до полемики даже с конструктивной оппозицией, а на всякие неудобные вопросы отвечает: „Вот вы спросили, зачем мы заложили в бюджет инфляцию не 15, а 12%? Так позвольте вам заметить, что мы знаем истинные мотивы вашего вопроса. Вы ведь не интересуетесь инвестиционным процессом в стране. На самом деле вы прелюбодей и тайно посещаете любовницу. Так-то“. (Занавес. Полемика закончена)» (Кох, Свинаренко 2003: 73—75).

Можно было бы попытаться воссоздать картину роста влияния спецслужб и выходцев из них в различных сферах жизни России – в бизнесе, внешней и внутренней политике, на региональном уровне. Я не намерен заниматься этим. Здесь для нас принципиально важно то, что этот процесс идет, причем весьма интенсивно.

Процесс противоречивый и неоднозначный, имеющий порой и позитивные моменты. Возьмем смену «красных» губернаторов офицерами ФСБ в Смоленске и Воронеже, схватку банкира Веремеенко с президентом Рахимовым в Башкирии и т. п. Однако наряду с этим в общественном сознании возрождается и распространяется все шире свойственная этим людям ментальность. Трудно ожидать в этих обстоятельствах успешной судебной реформы и повышения роли закона, хотя соблюдение закона, пусть формальное, требуется сегодня даже от спецслужб.

Я представляю себе, каков ныне механизм принятия и исполнения некоторых важных политических решений. Вначале – некий диалог между властными органами (условно – Кремлем) и спецслужбами, который завершается постановкой задачи и выдачей указаний. Затем разработка спецслужбами плана операции. Затем утверждение плана операции и выдача поручений другим исполнителям – МВД, прокуратуре, налоговой службе, суду. Далее исполнение плана, в процессе которого Кремль и спецслужбы обычно стараются держаться в тени. Исполнители же принимают на себя удары общественности. Если операция многошаговая, то за каждым шагом, если позволяет время, следует период выжидания, пока реакция общества не утихнет или не подействуют предусмотренные меры контрпропаганды. Так или примерно так сегодня действует главное орудие власти.

Плохие прецеденты

Ну и что плохого, скажете вы. Ничего, только практически все подобные действия в последнее время по сути направлены против демократии, против гражданского общества, против правового государства. Печально известные уголовные дела создают прецеденты, мешающие становлению в России системы современных продуктивных институтов и ценностей, необходимых для конкурентоспособности и процветания страны в глобальном постиндустриальном мире.

Если в стране преобладают позитивные прецеденты, формирующие соответствующие привычки и стереотипы поведения, то следом складываются и новые институты и ценности. Если же преобладают прецеденты негативные, способствующие отторжению или игнорированию полезных нововведений, то движение вперед прекращается, возможны откат назад или извращенное развитие, ведущее в тупик. В последние годы в развитии российской правовой системы принимаемые полезные законы, формальные институты уступали негативным прецедентам, таким, как ликвидация старого НТВ или разгром ЮКОСа. В политике укрепления государства значение независимости суда уступало традициям спецслужб. И это позволяет власти, не считаясь с обществом, даже не стараясь убедить его в целесообразности своих действий, делать что угодно, опираясь только на послушный аппарат государственного насилия.

Такие дела!

Часть III

Россия перед вызовом

Глава 12

Общество

Если в целом оценивать итоги развития страны за последние пять лет, опираясь на материал предыдущей части книги, можно сделать следующий вывод: подъем экономики вследствие реформ 90-х годов и благоприятной мировой конъюнктуры, а также политическая стабилизация сопровождаются утратой значительной части демократических завоеваний. Нам говорят, что общество не готово к демократии. Общество как бы согласно с этим: демократия не входит в число его ведущих приоритетов. Не без влияния административного и медийного ресурсов, хотя и по доброй воле, большинство населения голосуют за тех, кто ограничивает его права и свободы. Говорят также, что таково общество, таков менталитет русских, им, может, и вовсе не нужна демократия. И ничего другого, кроме уже бывшего в истории, в этой стране не будет. Демократия появилась на революционной волне и исчезла, вызвав разочарование.

Так ли это? Пришла пора хотя бы бегло разобраться в том, насколько справедливы подобные выводы, таковы ли действительно свойства общества, в котором мы живем.

12. 1. Мнения о демократии в России

В этом разделе меня интересует современное российское общество не вообще – тема необъятная, – а только с точки зрения его способности воспринимать демократические институты и ценности. С точки зрения того, как оно будет развиваться в зависимости от его отклика на выдвижение демократической альтернативы в противовес традиционному политическому устройству. Здесь я буду опираться на книгу Т. Заславской (Заславская 2004), в которой, во-первых, обобщен богатейший материал, а во-вторых, содержатся многие близкие мне мысли. Заславская рассматривает ряд противоположных мнений специалистов на интересующую нас тему (Там же, 26—29). Я позволю себе их сгруппировать и несколько видоизменить.