Татьяна Купер - Династия Тюдоров Страница 52

А тем временем английский народ был резко настроен против этого брака и общественное мнение начало выражать крайнюю ксенофобию. Раздавались громкие голоса протеста против католического вероисповедания жениха: «сердце английского народа будет уязвлено таким браком… каждый знает, что этот человек – сын Иезавели наших дней…», а на улицах можно было услышать крики: «Эй, лягушки! Скачите подальше отсюда!»

На улицах Лондона даже появился ядовитый памфлет, в котором говорилось, что Елизавету затягивают в католическое «логово идолопоклонства», и что если она умрет при родах, то герцог Анжуйский может стать королем Англии. Кроме того, в нем было сделано предположение, что «француз вероятно болен сифилисом». Прочитав сей возмутительный документ, Елизавета буквально накалилась от гнева и приказала, чтобы автору, Джону Стаббсу, отрубили правую руку. Прежде чем это сделали, бедняга долго и безуспешно пытался доказать свою преданность королеве.

В конце концов, Елизавета запуталась – она уже не понимала, нужен ли ей этот брак или нет, и никто не мог ей в этом помочь. А еще ей было страшно! И даже сама мысль о браке начала вызывать у нее отвращение. В результате долгой агонии она написала герцогу Анжуйскому письмо, в котором объясняла, почему общественное мнение никогда не примет этот брак. Она прощалась со своим «лягушонком», со своим очаровательным принцем, которого, как она думала, больше не увидит никогда …

Но ситуация в Нидерландах заставила Елизавету продолжить дипломатическую брачную игру с французами. Ей хотелось показать испанскому королю Филиппу, что у нее все еще есть союзники, и она готова на все, чтобы защитить Англию от нападения.

И вот после двухлетнего отсутствия Франсуа вновь прибыл ко двору королевы – на этот раз с одной единственной просьбой: дать ему денег на кампанию против испанцев в Нидерландах. При этом он осмелился повторно предложить свою руку и сердце, и когда Елизавета повернулась к французскому послу, ее ответ ошеломил всех присутствующих: «Вы можете написать вашему королю, что герцог Анжуйский будет моим мужем». С этими словами она надела на руку герцога кольцо и поцеловала его в губы. Это уже была официальная, публичная помолвка при свидетелях. И вскоре по всей Европе были разосланы с этой удивительной новостью курьеры, а в Антверпене звонили колокола.

Но почему в возрасте 48 лет Елизавета опять решила обручиться? Ведь еще два года назад она оставила всякие серьезные намерения выйти замуж за герцога Анжуйского. Да, он был полезен с политической точки зрения, к тому же она находила его общество вполне привлекательным. Но стала ли она жертвой собственной политической игры или любовной фантазии, осталось неизвестным.

В тот же вечер противники этого брака проинструктировали фрейлин королевы красочно обрисовать ей все ограничения замужней жизни и ужасы деторождения, в результате чего королева провела бессонную и ужасную ночь. Только на одну единственную минуту ее сердце взяло верх над разумом и она позволила себе представить, что все могло быть по другому. Но и эта минута, к сожалению, длилась недолго. На следующий день при холодном свете разума романтическое видение улетучилось, и Елизавета с большим сожалением отказалась от возлюбленного своей мечты. Уже утром она объявила герцогу, что не может выйти за него замуж, так как благополучие ее подданных для нее важнее, чем личное счастье. После чего тот в отчаянии снял кольцо и швырнул его на пол… Это было величайшее поражение герцога Анжуйского! Он лишился сразу двух корон – английской и ирландской, в Париже его ждала разочарованная мать Екатерина Медичи, а в Нидерландах – «сборище алкоголиков», как он называл голландцев. Помимо этого, он так и не сумел создать дом, куда можно было бы вернуться…

С этого момента Елизавета больше не могла дергать за ниточки своего принца-марионетку. Но хотя она и выбросила своего «лягушонка» обратно в воду, он уплыл не слишком далеко, и остался еще на три месяца, запросив за свое унижение 60 тысяч фунтов, причем половину наличными перед отъездом. В результате переговоров Уильям Сесил предложил ему выплатить 10 тысяч сразу, а остальное – в течение 100 дней. На прощание королева сказала своему возлюбленному: «Я бы отдала миллион фунтов, чтобы моя лягушка резвилась на берегах Темзы, чем гнила в болотах Нидерландов». Это была их последняя встреча…

В честь этого события Елизавета написала грустную и нежную поэму «На отъезд моего господина»: «Я пребываю в горе и не смею показать, как я терзаюсь. Я влюблена и не могу признаться, что не испытываю ненависти. Я притворяюсь и не выдаю своих намерений. Кажется, что слова навсегда застряли в горле, но я веду беседу сама с собой. Я есть и меня нет. Я холодею и горю с тех пор, когда я отвернулась от себя и превратилась в себя другую. Моя вторая жизнь, как тень от солнца, она летит и впереди бежит, она везде со мной. Она в моих поступках, и я слежу за ней, она – за мной. Нет способа, чтоб вырвать двойника из сердца. Пока с закатом жизни не погибнем оба. Господь, пошли мне более легкую жизнь, иначе я умру, забыв о смысле слова «любовь».

А ее возлюбленный Франсуа, получив отступные отправился на поиски счастья в другое королевство – Нидерланды. 10 февраля 1582 года он прибыл в Флиссинген, но вместо того, чтобы на полученные деньги помогать народу Нидерландов бороться с испанцами, он попытался установить в стране абсолютную власть. Когда провинции Зеландия и Голландия отказались признать герцога своим сувереном, он решил силой взять Антверпен, Остенд и другие голландские города. Взятием Антверпена он командовал лично, и когда 18 января 1583 года его отряды вошли в город, ворота захлопнулись, и горожане принялись из окон и с крыш осыпать французов камнями, палками и прочими тяжелыми предметами, а городской гарнизон открыл по неприятелю смертоносный огонь. Свыше полутора тысячи солдат погибли от рук разъяренных жителей Антверпена, и только нескольким французам, включая самого Франсуа, удалось бежать.

Это событие положило конец военной карьере герцога Анжуйского, и в июне того же года он покинул страну. Его мать, Екатерина Медичи, написала ему тогда: «Лучше тебе было умереть в юности. Тогда бы ты не стал причиной смерти стольких отважных благородных людей», но, несмотря на это, все же помогла ему вернуться в Париж, где он в феврале 1584 года помирился с братом, королем Генрихом III. Тот после долгих лет отчуждения даже заключил в объятия свою «le petit magot» («обезьянку»), как он дразнил Франсуа в детстве.

А вскоре герцог ощутил серьёзное недомогание и 10 июля скончался в Шато-Тьерри в возрасте 29 лет, так никогда и не став французским королем, в отличие от своих старших братьев. Елизавета была искренне опечалена этим известием, и написала его матери: «Если бы видели картину моего сердца, вы бы увидели тело без души». Больше она уже никогда не будет притворяться, что собирается выйти замуж…

Потеря союзника

По странному стечению обстоятельств, в день смерти Франсуа, 10 июля 1584 года, Елизавета потеряла еще одного, последнего союзника в гибридной войне против могущественной Испании – принца Вильгельма Оранского. К тому времени восстание в Нидерландах начало захлебываться под ударами испанского оружия, и так как король Филипп не мог себе позволить поражение от каких-то голландских мятежников, он объявил принца вне закона и пообещал за его голову награду в 25 тысяч крон.

И тогда некий Бальтазар Жерар, католический фанатик из Бургундии, считающий Вильгельма предателем католической веры, решил отправиться в Нидерланды и совершить убийство. Там он представился принцу Оранскому французским протестантом, после чего Вильгельм решил отправить с ним во Францию кое-какие письма, а заодно и дал ему денег на одежду. Но тот потратил их совсем на другое – он купил пистолеты, с которыми вскоре вернулся обратно.

В полдень 10 июля принц обедал со своей семьей во дворце Принсенхоф в Делфте. Он уже пережил несколько покушений, и по стандартам XVI-го века его охрана была довольно сильной – по крайней мере в своем собственном доме он чувствовал себя в полной безопасности. Примерно в два часа дня он вышел из столовой и направился по лестнице в свой кабинет, где его ожидал недавний знакомый. Именно на лестнице они и встретились – Жерар выстрелил три раза подряд, а затем быстро покинул дворец. Принц умер через несколько минут, успев сказать всего несколько слов: «Господи, помилуй мою душу, и помилуй этих бедных людей». Так Вильгельм Оранский стал первым в мировой истории главой государства, которого убили из огнестрельного оружия. Первым в длинной череде других политических убийств…

А убийца Жерар даже не успел покинуть город – его быстро поймали и посадили в тюрьму. Перед судом, назначенным на 13 июля, его пытали, а затем приговорили к страшной казни – варварской даже по стандартам того времени. Магистрат предписал, «чтобы Жерару с помощью раскаленного железа отняли правую руку, чтобы с помощью клещей его плоть была вырвана с костей в шести различных местах, чтобы его выпотрошили живьем и четвертовали, чтобы его сердце было вырвано из груди и брошено в лицо, и, наконец, чтобы его голова была отрублена». Так расправлялись с убийцами и изменниками, покусившимися на жизнь важных особ…