Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель Страница 52

Конечно, это обстоятельство ни в какой мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание.

Но все же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это могло бы показаться издали».

А Шолохов, между прочим, писал Сталину, что секретарь крайкома Зимин распорядился, чтобы выселенные из домов в лютый мороз ночевали не у родных, а на улице: «И выселенные стали замерзать. В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках у матери. Сама мать обморозилась. Женщину эту выселил кандидат партии – работник Базковского колхоза. Его, после того, как ребенок замерз, тихонько посадили в тюрьму. Посадили за «перегиб». За что же посадили? И если посадили правильно, то почему остается на свободе т. Зимин?» И остался ведь – до самого 1938 года, когда пришел его черед.

И в дальнейшем Сталин неизменно оправдывал и превозносил коллективизацию как «вторую революцию», признавая лишь отдельные «перегибы». В беседе со знаменитым английским писателем-фантастом Гербертом Уэллсом, поклонником социалистических идей, состоявшейся 23 июля 1934 года, Сталин заявил: «Вы возражаете против упрощенной классификации людей на богатых и бедных. Конечно, есть средние слои, есть и та техническая интеллигенция, о которой Вы говорите и в среде которой есть очень хорошие, очень честные люди. Есть в этой среде и нечестные, злые люди. Всякие есть. Но, прежде всего, человеческое общество делится на богатых и бедных, на имущих и эксплуатируемых, и отвлечься от этого основного деления и от противоречия между бедными и богатыми – значит отвлечься от основного факта. Я не отрицаю наличие промежуточных средних слоев, которые либо становятся на сторону одного из этих двух борющихся между собой классов, либо занимают в этой борьбе нейтральную или полунейтральную позицию… Эта борьба идет и будет идти. Исход этой борьбы решается классом пролетариев, классом работающих…

Конечно, имеются и мелкие землевладельцы, ремесленники, мелкие торговцы, но не эти люди определяют судьбы стран, а те трудящиеся массы, которые производят все необходимое для общества».

В своей стране Иосиф Виссарионович только что ликвидировал мелких землевладельцев как класс, физически уничтожив миллионы из них. Но Уэллс, не знавший и не хотевший знать о трагедии коллективизации, благоговейно внимал Сталину, видя в советском эксперименте возможный пример подражания для Запада и способ преодоления мирового экономического кризиса, подобного Великой депрессии 1929–1932 годов. Английский писатель радостно сообщил советскому вождю: «Я хотел бы подчеркнуть, что за последнее время в англосаксонских странах произошел по отношению к СССР серьезный перелом в общественном мнении. Причиной этому является, в первую очередь, позиция Японии и события в Германии (имелась в виду японская агрессия в Маньчжурии и приход Гитлера к власти. – Б. С.). Но есть и… причина более глубокая: осознание широкими кругами того факта, что система, покоящаяся на частной наживе, рушится. И в этих условиях, мне кажется, что не надо выпячивать антагонизм между двумя мирами, а стремиться сочетать все конструктивные движения, все конструктивные силы, в максимально возможной степени». И кокетливо пошутил: «Мне кажется, что я левее Вас, м-р Сталин, что я считаю, что мир уже ближе подошел к изжитию старой системы».

М-ра Сталина такая постановка вопроса вполне устраивала. Англосаксонские страны, да, наверное, еще и Франция, будут вместе с ним бороться против Германии и Японии, т. е. против тех стран, которые являлись первоочередными потенциальными противниками Советского Союза. И при этом западные державы готовы были закрыть глаза на то, что творилось внутри СССР. Подобные настроения следовало поощрять не только у Уэллса, непосредственного влияния на правящие круги Англии не имевшего, но и у тех, кто принимает политические и экономические решения. Понимая, что содержание его беседы немедленно станет широко известно и получит резонанс в западном общественном мнении, Сталин, дабы поощрить оппортунистические настроения на Западе, разразился примирительной тирадой по отношению к «чужим» капиталистам (благо, своих к тому времени уже свел к ногтю): «Когда я говорю о капиталистах, которые стремятся лишь к профиту, к наживе, я этим вовсе не хочу сказать, что это – последние люди, ни на что иное не способные. У многих из них имеются несомненно крупные организаторские способности, которые я и не думаю отрицать. Мы, советские люди, многому у капиталистов учимся. И Морган, которому Вы даете такую отрицательную характеристику, является, безусловно, хорошим, способным организатором. Но если Вы говорите о людях, готовых реконструировать мир, то их, конечно, нельзя найти в среде тех, которые верой и правдой служат делу наживы… И капитализм будет уничтожен не «организаторами» производства, не технической интеллигенцией, а рабочим классом, ибо эта прослойка не играет самостоятельной роли. Ведь инженер, организатор производства, работает не так, как он хотел бы, а так, как ему прикажут, как велит интерес хозяина. Есть, конечно, исключения, есть люди из той прослойки, которые освободились от дурмана капитализма. Техническая интеллигенция может, в определенных условиях, творить «чудеса», приносить человечеству громадную пользу. Но она же может приносить и большой вред. Мы, советские люди, имеем свой немалый опыт с технической интеллигенцией. После Октябрьской революции определенная часть технической интеллигенции не захотела участвовать в строительстве нового общества, противилась этому строительству, саботировала его. Мы всячески стремились включить техническую интеллигенцию в это строительство, подходили к ней и так, и этак. Прошло немало времени, прежде чем наша техническая интеллигенция стала на путь активной помощи новому строю. Ныне лучшая ее часть – в первых рядах строительства социалистического общества. Мы, имея этот опыт, далеки от недооценки как положительных, так и отрицательных сторон технической интеллигенции, и мы знаем, что она может и повредить, и творить «чудеса». Конечно, дело обстояло бы иначе, если можно было бы единым ударом оторвать духовно-техническую интеллигенцию от капиталистического мира. Но это утопия. Разве много найдется людей из технической интеллигенции, которые решатся порвать с буржуазным миром и взяться за реконструкцию общества? Как, по-вашему, много ли есть таких людей, скажем, в Англии, во Франции? Нет, мало имеется охотников порвать со своими хозяевами и начать реконструкцию мира!

Кроме того, разве можно упускать из виду, что для того, чтобы переделать мир, надо иметь власть? Мне кажется, г-н Уэллс, что вы сильно недооцениваете вопрос о власти, что он вообще выпадает из Вашей концепции. Ведь что могут сделать люди даже с наилучшими намерениями, если они не способны поставить вопрос о взятии власти и не имеют в руках власти? Они могут, в лучшем случае, оказать содействие тому новому классу, который возьмет власть, но сами перевернуть мир они не могут. Для этого требуется большой класс, который заменил бы класс капиталистов и стал бы таким же полновесным хозяином, как он. Таким классом является рабочий класс. Конечно, надо принять помощь технической интеллигенции и надо, в свою очередь, оказать ей помощь. Но не надо думать, что она, техническая интеллигенция, может сыграть самостоятельную историческую роль. Переделка мира есть большой, сложный и мучительный процесс. Для этого большого дела требуется большой класс. Большому кораблю – большое плаванье».

В данном случае Сталин фактически оправдывал процессы по обвинению представителей технической интеллигенции во «вредительстве», прошедшие в СССР. На инженеров дореволюционной школы стремились списать просчеты пятилетних планов, низкую квалификацию рабочих и плохое состояние оборудования, значительная часть которого была установлена еще до 1917 года. Кроме того, партийные начальники нередко вмешивались в производственный процесс, командовали инженерами. Порой это также приводило к авариям, которые и списывали на вредительство тех интеллигентов, кто не принял Октябрьскую революцию и будто бы «не желал участвовать в строительстве нового общества». В точном соответствии со сталинской схемой «вредителей» обвиняли в том, что они действовали по приказу своих бывших хозяев – владельцев фабрик и заводов и совершали акты саботажа и диверсии, чтобы ослабить Советскую власть и подготовить будущую военную интервенцию Запада.

И еще Сталин мягко корил английского писателя: «Вы, г-н Уэллс, исходите, как видно, из предпосылки, что все люди добры. А я не забываю, что имеется много злых людей. Я не верю в доброту буржуазии». Прямо-таки диалог булгаковских Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри!