Николай Маркевич - История малой россии - 2 Страница 52

И он снова обратился к Государю с просьбами, чтоб позволено было участвовать и ему в войне; чтоб ненавистный для него Шереметев не один пожинал лавры, и потом не хвастался бы перед ним. Государь в ответ подарил ему четыре села и пять деревень, в которых было четыреста девяносто пять дворов и тысяча восемьсот семьдесят душ, что составляло в Севском уезде Крупецкую волость. А Головин к нему писал: «о желании твоем, моего благодетеля, рушиться в поход своею особою, известно уже Государю; он велел сказать тебе, что для твоей особы довольно и Украинского дела. Поручив тебе оберегать эту страну, Государь доказал, как он полагается на твою верность и усердие.» Слух, что Шереметев берет город за городом, что уже завоевал он всю Лифляндию, был нестерпим для Гетмана. С какою целью Петр удерживал его в Малороссии? По какой причине он не хотел видеть его на поле битвы главным предводителем всех козацких полков? Нет сомнения, что Государь, всегда откровенный, отнюдь не подозрительный, искренно свои причины объявлял; что он действительно боялся или впаденья врагов в Малороссию, или внутренних волнений в народе, в котором еще не уверился, и на которого от времени до времени ему сам Гетман клеветал. Но чтобы могло быть, если б властолюбивый, пылкий в старости, родство, дружбу, отчизну презирающий, платящий местью за благодеяния, Гетман прославился на поле брани? Что, если бы привлек он сердца козаков, которые его ненавидели? Вероятно, он на Гетманстве не остановился б. И тогда сколько изменений в судьбах Поляков, ІІІведов, Россиян! Но не выиграла бы и Украйна….

Бунт Запорожцев призвал Гетмана к тридцатитысячному Украинскому войску, расположенному в окрестностях Киева. Полторы тысячи Запорожцев, взяв войсковые клейноды и несколько пушек, переплыли Днепр у Койдака, раззорили селитренные заводы у Орели и Самары, не послушали увещаний Кошевого, принудили его быть и впредь Кошевым, и наконец собрались ворваться в города Малороссийские; но, узнав о приближении Гетмана, отправились на соляные промыслы.

В надежде на особенную Царскую благодарность за сохранение спокойствия в Малороссии, Мазепа уже отдыхал. У него было ввиду счастье идти па войну. И действительно он получил повеление выступить в Апреле; но как горько ошибался он: ему указано быть, под начальством Короля Польского. Мы сказали выше, что от времени до времени, Гетман клеветал на Малороссиян. Ныне, чтоб не быть вторым, чтоб не унизиться до повиновения Августу, он прибегнул к клевете на соотчичей. Уверял Петра, что не только в Сечи Запорожской, в полках Городовых и Компанейских, но даже и в самых близких к нему людях, не находит ни верности, ни сердечного желания быть Царскими подданными; что шаткость их ясно видит и точно знает; и потому-то не смеет быть с ними строгим и взыскательным, но обходится ласково и снисходительно; навлекая особенное подозрение на Искру и Миклашевского, он спрашивал, как быть ему с Самусем и с Палием? ласкать ли их? переписываться ли с ними? или прекратить все сношения, как с врагами Августа?

Царь не поверил наветам на Искру; а Миклашевский, еще в прошлом году, оправдался от клеветы, которую написал на него Мазепа к Петру; Гетман уверял тогда Царя, будто бы Миклашевский ведет злонамеренную переписку с Поляками, и наиболее с Литовским Гетманом. И тот и другой остались в своих званиях, и при своих местах. Полтавскому Наказному было повелено наблюдать у Переволочной за Запорожцами; Апостолу идти с трехтысячным отрядом к Любомирскому; Мировичу с десятью тысячами к Королю; Мазепе к Полонному. Августа второго, в Бердичеве, получил Гетман от Петра Толстого, Русского Посла в Константинополе, известие с советом остерегаться Татар и смотреть на Крым прилежным оком. Мазепа обрадовался и пошел медленно в глубь Польши; писал к Государю; ожидал нового повеления идти ли вперед, возвратиться ли в Украйну. Король требовал его в старую Галицию к Соколу; в половине Сентября он находился только под Любарем; Шведы взяли Львов; под Любарем, в ответ на донесение о Крымцах, Мазепа получил повеление оставить в Польше только Полковников Миргородского и Переяславского, и немедленно возвратиться в Батурин. «Жалею сердечно, — писал он к Головину, что, будучи полгода на Монаршеской службе, не мог оказать Государю никакой знатной прислуги, состоя под начальством Короля Польского, целое лето меня в бездействии державшего. Если б он повелел мне идти в глубь Польши, то Львов не потерпел бы такого раззорения, и я бы мог быть ему полезен более, нежели Миргородский и Переяславский Полковники.» А между тем это письмо противоречило тому, которое писал он в Августе, и в котором говорил, что, по верным известиям, дошедшим до него от Господарей Молдавского и Валахского, Турки не прежде будущего лета хотят начать войну с Россиею.

Еще одно дело не было кончено; оно тяготило Мазепину грудь; еще не погубил он человека, который не сделал ему никакого зла, которого он ненавидел за силу и богатство, за любовь подчиненных, за знаменитость в битвах, за славу, ничем незапятнанную. То был Семен Палий. Он владел тогда Белой Церковью, Немировым и в Волынской губернии Трояновкою. Потоцкий и Яблоновский писали об нем к Мазепе: «Палий свил себе разбойническою рукою покойное гнездо в Белой Церкви и в Немирове, и в Польше ест хлеб, не ему принадлежащий.» Народ и по ныне удержал в памяти предательство Мазепы. Гетман вызвал благородного и доверчивого Хвастовского Полковника из Белой Церкви в Бердичев, на пир и на совет; тот у него в гостях пил вино и беспечно уснул; тогда Сердюки его заковали и кинули в тюрьму; изтомленный голодом и жаждою, оклеветанный перед Петром в посягательстве на Гетманство и в сношениях с Шведами, Палий отправлен был в Москву. Не веря клевете, но помня неповиновение насчет отдачи городов, отнятых от Польши, Государь сослал Палия в Енисейск.

Оставалось в Белой Церви главное, чего хотелось Мазепе: богатство Хвастовского Полковника; тамошние козаки объявили, что все умрут и не поддадутся «колы нема нашого батька.» Но угрозы и обеты поколебали мещан, они принудили козаков положить оружие, и богатства Палиевы Мазепа взял.

Самусь не мог один противиться Гетману; по требованию к ответу прибыл немедленно, клялся что невинен, сложил с себя Гетманство, сдал клейноды, и с Гетманского разрешения принял звание Богуславского Полковника.

Мазепа стал Гетманом всей земли Украинской; но Украинцы его пуще прежнего возненавидели.

Глава XLIII. МАЗЕПА

Апостол. Козаки в Курляндии. Гетман выступил в поход. Замоец. Сдача его. Украинцов. Письма Мазепы. Посылка в Гродно Скоропадского. Трещинский. Вольский. Письма Мазепы к Государю. Инструкция Вольскому. Начало измены. Гыбель Мировича и Миклашевского.

Война с Швециею продолжалась, и Малороссияне не переставали в ней участвовать; Апостол служил под командою Бранта, с которым, как писал он к Мазепе, мило и жить и умирать. Разсеял семьсот шестьдесят Шведов под Варшавою, взял в плен триста, способствовал в отобрании Варшавы от Генерала Горна. Потом перешел вместе с Мировичем под команду Паткуля. Обращение последнего с козаками заставило их самовольно возвратиться в Украйну. Оправдывая свой поступок, Мирович писал к Гетману, что, кроме голода и холода, его понудил сам Паткуль домой идти. Сперва начал он отбирать лошадей у Товарищества, потом стал учить их пешему строю по-Немецки, бил палками непонятливых, и даже некоторым угрожал смертною казнию; но Мазепа не внял оправданию, и мы увидим как отомстил Мировичу.

В следующем году полки Прилуцкий и Киевский участвовали в изгнании Шведов из Курляндии; при них был родной племянник Мазепы — Войнаровский. Наконец в Июне месяце, Мазепа переправился за Случь.

Обоз состоял из одиннадцати тысяч возов; провианта было на полгода; лошадей полтораста тысяч; посевы изчезали на пути ополчения; Польское шляхетство несло убытки неизчислимые; оно роптало, жаловалось и, наконец, начало грозить Посполитым рушеньем. Мазепа писал к Головину: «я уже доказывал Шляхетству, что столь великое войско не может, без, ущербу для обывателей, пройти страну; но Поляки грозят и, не имея ни откуда помощи, я нахожусь в крайней опасности, как агнец среди волков»…. Агнец с великим войском, и волки невооруженные, обиженные. Пусть судят читатели.

Дело состояло в том, что к неизбежному раззорению края при переходе союзного войска, Мазепа прибавил, собственно от себя, раззорение вельмож партии Станислава, и наложил дань на жителей Збаража и Брод. И все это в свою пользу. Воеводство Волынское прислало к нему уверения в преданности Августу. Наш Посол Долгорукий и Коронный Подканцлер просили его не вступать в Волынию; он обошел болота и реки, стал в Русском воеводстве, и чтоб отдалить от себя подозрения в хищничестве, писал кт Головину, что он агнец меж волками. Из-под Зборова выступил к Львову. В конце месяца был в Воеводстве Бельском; в половине Сентября вступил в Любельское, и начал неотступно вымаливать у Государя позволение открыть военные действия занятием Замосца. У Мазепы было тридцать тысяч войска и семдесят пушек, да при нем находился, в его повелении, Севский Воевода Семен Неплюев, с тремя полками пехотными Севскими, и с двумя Стрелецкими, всего пять тысяч человек и двадцать орудий. Томас Замойский был Коммендантом в крепости.