Александр Быков - Эпоха Куликовской битвы Страница 54

СТОЯНЬЕМ ГОРОДА НЕ ВЗЯТЬ

Итак, штурм. Тохтамыш снова и снова бросает воинов на белые стены Москвы. Грохочут тюфяки и пушки, вопят ошпаренные кипятком из котлов. Почему Тохтамыш не щадит своих людей? Почему не строит и не применяет ни пороков, ни частоколов, ни фашин, ни крытых галерей и таранов, бьющих в ворота (я уж не говорю про осадные башни)? Может быть летописец забыл о гих упомянуть? Ничего подобного. У москвичей описан весь арсенал применяемых для обороны технических средств. Просто Тохтамыш очень спешит. Он каждый день ждет недобрых вестей, удара в спину, и именно поэтому стремится как можно скорей добиться победы.

Между Ягайло, Кейстутом, Дмитрием Ивановичем, Тохтамышем, Дмитрием Константиновичем, Владимиром Андреевичем, братьями Ольгердовичами… между всеми участниками коллизии рыщут гонцы, шпионы. Ходят слухи. Ведутся как открытые, так и закулисные переговоры. И Кейстут, не дождавшись помощи ни от Москвы, ни от хана, идет на север. То ли мириться с Ягайло, чтобы совместно ударить по татарам, то ли все-таки сражаться с ним, надеясь лишь на собственные силы. Именно в этой обстановке, видя, что без долгой, правильной осады Москву не взять, и опасаясь объединения литовских сил, Тохтамыш торопится, не может взять кремля и, наконец, идет на переговоры с Остеем.

«Царь вас, своих людей, хочет жаловать, понеже неповинны вы, и не достойны смерти, не на вас царь воюя пришел, но на Дмитрия, ратуя, ополчился». Эта версия вполне подходит, чтобы обмануть неискушенных в политике и не обладающих всей полнотой информации горожан-простолюдинов. Но князю, боярам, купцам и церковным иерархам нужно было предложить что-то другое. И тут в игру снова вступает Дмитрий Константинович. Он ведет переговоры через своих сыновей. Для Тохтамыша их цель — принудить город к сдаче. На каких-либо условиях, либо обманом — неважно. Главное — быстро. Захватить контроль над Москвой, замирить ее прежде, чем литовцы успеют объединиться и ударить. У руководителей московской обороны тоже положение не сахар. Придет ли Литва на помощь — неизвестно. К тому же долгой, правильной осады Москва наверняка не выдержит. На какое же предложение Тохтамыша они могли согласиться?

Из требований хана к москвичам обращает на себя внимание следующее: «выйдите к нему навстречу с честью и с дарами, все вместе со своим князем». Что москвичи и сделали, выйдя с крестным ходом ему навстречу. Это должен был быть акт взаимного признания. Такая встреча царя означала, что Москва считает его своим сюзереном, оказывает ему почести и изъявляет покорность.

В то же время царь, принимающий дары от Москвы, вышедшей со своим князем, признает законность действий мятежников, изгнавших Дмитрия Ивановича и призвавших княжить Остея. Ведь именно его имеют в виду татарские парламентеры, говоря «со своим князем» — другого князя в тот момент в Москве нет, и Тохтамыш это знает. То есть москвичи согласны признать власть царя и покориться ему, обмен на то, что Тохтамыш отдаст ярлык на великое княжение Остею.

Да. На таких условиях москвичи вполне могли бы договориться с царем. Но — взаимное недоверие. И эту проблему решает Дмитрий Константинович. Он вступает в переговоры с москвичами, обещая им, что уговорит Тохтамыша отнять великокняжеский ярлык у Донского и отдать его Остею. И Дмитрию Константиновичу верят, как соучастнику в заговоре против Дмитрия Ивановича. Он лишь потому не пошел с мятежниками до конца, что хотел сам возглавить восстание, а слишком хорошо знающие его нрав бояре не позволили этого. За татар Дмитрий Константинович выступил не потому, что он за Донского, а потому, что не сторговался с московскими боярами. Что ж, теперь, когда военное столкновение показало истинные силы каждой из сторон, и когда ситуация стала похожа на патовую, стороны идут на большие взаимные уступки. Дмитрию Константиновичу, в обмен на то, что он смирится с проигрышем в борьбе за московский стол и уговорит Тохтамыша дать ярлык на великое княжение Остею, предлагают какие-то владения. А он торгуется с боярами из-за каждого городка, из-за каждой деревни и, наконец, соглашается. И приносит радостную весть — Тохтамыш тоже согласен. Он признает нового князя в Москве в обмен на покорность москвичей.

Ликование на улицах. Для москвичей это — победа. Они получают то, за что боролись, — нового князя. Версия «не на вас царь воюя пришел, но на Дмитрия, ратуя, ополчился» — это упрощенная формулировка того же самого. И горожане выходят встречать царя крестным ходом. Остей с приближенными, попы с крестами, а далее горожане по степени значительности. И крестный ход идет меж вооруженных рядов суздальско-нижегородской рати, идет навстречу царю Тохтамышу, неся ему хлеб-соль и символические ключи от Москвы.

Вот только хан Тохтамыш слова не давал. Сейчас он волен встретить их как подданных, признав тем самым, что изгнание поставленного и признанного Ордой князя и избрание нового — это для Москвы теперь в порядке вещей, либо как бунтовщиков, осмелившихся поднять руку на своих законных господ. Естественно, Тохтамыш выбирает второе.

Глаза верных нукеров устремлены на хана. Глаза дружинников впились в лицо Дмитрия Константиновича. И хан проводит ладонью у горла. И нижегородский князь, только что приветливо махавший Остею снятой шапкой, бросает ее под ноги коню, в дорожную пыль.

Хэйя! Сотни копий брошены в открытые груди. Сотни сабель взвились над головой. И первыми летят головы тех, кто знатней, а потом — никому нет пощады. Потому что эти, идущие крестным ходом — не люди. Все эти бояре и попы, купцы и простолюдины нарушили крестное целование великому князю, предали православную веру, поддавшись папским прихвостням, еретикам католикам-генуэзцам, — так сказал дружинникам митрополит Киприан, так подтвердил им и великий князь нижегородский Дмитрий-Фома. И не будет пощады никому, даже безоружным попам. От рук своих же, русских, как предателям православной веры. Да и татары не будут жалеть тех, кто восстал против хана и против своего собственного великого князя.

А Семену с Василием Киприан отпустит грех клятвопреступления. Ведь ради святого дела, ради борьбы с католической заразой не пожалели даже собственной бессмертной души!.. А самым верным и рьяным своим людям Дмитрий Константинович точно указал, кого бить в первую очередь, кто не должен уйти наверняка… Что ж, они справились с заданием блестяще. Массовая резня — действительно довольно эффективный способ замести следы.

Далее следует расправа над владениями Дмитрия Ольгердовича, отца Остея. Затем начинаются переговоры Тохтамыша с Дмитрием Ивановичем (при посредничестве Дмитрия Константиновича, например). А татарские войска, пока суд да дело, грабят округу… Обычное дело, война кормит войну. Если армия не снабжается централизованно, то она грабит округу. И разоряет ее, и берет полон — нужна же военная добыча, — и убивает всех, кто посмеет сопротивляться. Сбросив с плеч тяжкий груз не взятой Москвы, Тохтамыш отпустил вожжи — дал своей армии расслабиться и обогатиться. Но стоп. Обычно набирают полон и добычу перед тем как отправиться восвояси. Ведь Тохтамыш не затем шел в поход, чтоб окрестности московские грабить. Почему одолев крамолу в Москве, хан не пошел на Литву?.. Да просто было поздно. Пришла, видимо, весть о том, что Кейстут пленен Ягайлой. Теперь, начав войну с Ягайло, хан будет иметь перед собой всю Литву и за спиной полки Дмитрия Константиновича (которому он только что не позволил сесть на великокняжеский стол в Москве) и Владимира Андреевича (его удел — Серпухов — ханские войска совсем недавно сожгли, а его меч уже обагрился в татарской крови — только ли по ошибке?).

И Тохтамыш «отступает помалу». Что ему еще остается? Да! Олег Рязанский. Если Дмитрий Константинович и интриговал против Дмитрия Донского, то весьма умело. И он многократно искупил свою вину, оказав и Тохтамышу, и Дмитрию Ивановичу неоценимые услуги в деле водворения законной власти. Но Олег-то впрямую оболгал Дмитрия Донского — есть повод для армии по-настоящему, без оглядки пограбить.

Теперь последствия. Обычно за содеянное наказывают или награждают. Дмитрий Константинович не попал в явную опалу ни к царю, ни к великому князю, но скоропостижно умер в следующем, 1383 году, в возрасте около 60-ти лет. Сын его, Василий Дмитриевич Кирдяпа, помогавший захватить Москву, оставался в Орде до 1387 года. Видимо, Тохтамыш решил подольше не отпускать на Русь чересчур активного наследника нижегородского князя. После смерти Дмитрия Константиновича Нижний Новгород самовольно захватил его брат — Борис.

Генуэзцы, столь геройски оборонявшие Москву от татар, что-то там не прижились. Олег Рязанский был ограблен и разорен еще и московской дружиной — нечего на великого князя царю клеветать. Михаил Тверской, посылавший к Тохтамышу посла с дарами, когда хан стоял под Москвой, и видимо обнадеженный тогдашними переговорами с ханом, лично отправился «окольным путем» в Орду, в надежде получить там ярлык на великое княжение. Он долго отирался в Орде и убыл оттуда несолоно хлебавши: Тохтамыш снова отдал ярлык Дмитрию Ивановичу, когда от того прибыл послом его одиннадцатилетний сын Василий Дмитриевич. Тохтамышу нужно было, чтобы Михаил Тверской, в случае войны с Литвой, помог ему или хотя бы сохранял нейтралитет, что и было достигнуто путем подарков послам и туманных обещаний. Но главным ставленником, на которого царь опирался в Русской земле, остался Дмитрий Донской.