Х Льоренте - История испанской инквизиции (Том I) Страница 55

IV. Я не знаю, какого доверия заслуживают приводившиеся доказательства этих преступлений. Но если даже допустить, что имелись основания считать их истинными, то отсюда никоим образом не вытекала необходимость изгнания всех евреев из королевства. Религия и политика обязывали обращаться с ними с кротостью и отдавать их хорошему поведению уважение, в котором не отказывали христианам, и карать лишь тех, кто был виновен в каком-нибудь преступлении, как в таком случае поступили бы с испанцами, изобличенными в убийстве или каком-либо другом преступлении. Презрение и дурное обращение христиан естественно вызывали чувство мести со стороны евреев и заставляли их проникаться страшной ненавистью к гонителям. Если бы Испания проводила в отношении евреев иную политику, она превратила бы их в новых людей, похожих на тех потомков испанских евреев, которые, поселившись в разных европейских странах, считаются ныне там полезными, хорошими и спокойными гражданами, потому что их там не унижают и никто их оттуда не изгоняет.

V. Испанские евреи знали об угрожавшей им опасности. Будучи убеждены, что для предотвращения ее достаточно предложить Фердинанду деньги, они обязались доставить тридцать тысяч дукатов на издержки по войне с Гранадой, которая как раз в это время была предпринята Испанией; кроме того, евреи взяли на себя обязанность не давать никакого повода к тревоге правительства и сообразоваться с предписаниями закона о них, жить в отдельных от христиан кварталах, возвращаться до ночи в свои дома и воздерживаться от некоторых профессий, предоставленных только христианам. Фердинанд и Изабелла готовы были отнестись благожелательно к этим предложениям, но Торквемада был извещен обо всем. Этот фанатик имел дерзость явиться с распятием в руке к государям и сказать им: "Иуда первый продал своего Господа за тридцать сребреников; Ваши Высочества думают продать его вторично за тридцать тысяч монет. Вот он, возьмите его и поторопитесь продать". Фанатизм доминиканца произвел внезапный поворот в душе Фердинанда и Изабеллы. 31 марта 1492 года они издали декрет, которым все евреи, мужского и женского пола, обязывались покинуть Испанию до 31 июля того же года под угрозой смерти и потери имущества. Декрет запрещал христианам укрывать кого-либо в своих домах после этого срока под угрозой тех же наказаний. Евреям было разрешено продавать свои земельные угодья, брать с собой движимое имущество и другие вещи, кроме золота и серебра, вместо которых они должны были получать векселя или незапрещенные товары {Сборник булл и законов, напечатанный в Толедо в 1550 году. Закон 3-й.}.

VI. Торквемада поручил проповедникам увещевать евреев принимать крещение и не покидать королевства; он опубликовал даже эдикт для побуждения их к этому. Меньшинство дало себя убедить и приняло христианство. Другие продавали свое имущество и отдавали его по такой низкой цене, что Андрее Бернальдес, священник из Лос-Паласиоса, деревни, соседней с Севильей, передает в своей Истории католических королей, что евреи отдавали дом за осла и виноградник за малое количество сукна и полотна. Этому нечего удивляться, если принять в соображение данный им короткий срок для оставления королевства.

VII. Эта мера, внушенная жестокостью, а не усердием к религии, заставила покинуть Испанию до восьмисот тысяч, евреев, по подсчету Марианы {Мариона. История Испании. Кн. 26. Гл. I.}. Если сюда присоединить выселение мавров из Гранады в Африку и эмиграцию множества христиан Испании в Новый Свет, мы найдем, что Фердинанд и Изабелла потеряли два миллиона подданных и что для теперешнего народонаселения Испании это равняется потере по крайней мере шести миллионов людей.

VIII. Бернальдес уверяет, что, несмотря на запрещение, евреи унесли с собой большое количество золота, запрятанного во вьюках, седлах и других потайных местах, даже в собственных кишках. Это было засвидетельствовано при вскрытии трупов некоторых евреев, которые, превратив в порошок золотые монеты, известные под именем дукатов и крестовиков (cruzados), проглотили их, чтобы получить их обратно по ту сторону границы.

IX. Несколько судов, перевозивших евреев в Африку, были захвачены бурей и принуждены были причалить у Картахены. Полтораста изгнанников высадились здесь и решили принять крещение. Когда же эти корабли пришли в Малагу [380], четыреста евреев там приняли христианство. Прибыв в порт Арсилья в Африке, подвластный Португалии, многие из изгнанных евреев просили и получили крещение. Некоторые вернулись в Андалусию и здесь проявили тоже желание стать христианами. Историк Бернальдес крестил сотню их. Они вернулись из королевства Фец [381], где мавры отняли у них вещи и деньги, даже убивали женщин, так как думали найти в их внутренностях золото.

X. Эти ужасные покушения на божественный закон и последовавшие несчастья могут быть приписаны только фанатизму Торквемады, жадности и суеверию Фердинанда, ложным идеям и неразумному усердию, внушенным Изабелле, которой история не может отказать в душевной мягкости и просвещенном уме.

XI. Другие европейские дворы сумели воспротивиться фанатизму и не придали никакого значения булле от 3 апреля 1487 года, испрошенной у Иннокентия VIII Фердинандом и Изабеллой. Этой буллой приказывалось правительствам арестовать, по простому указанию Торквемады, всех беглецов, обозначенных им, и отослать их к инквизиторам, под угрозой верховного отлучения ослушников; только государь не подвергался анафеме. Кто дерзнет дать имя ревности по вере преследованию, отыскивающему свои жертвы на далеком расстоянии среди людей, подвергшихся путем изгнания столь жестокой каре, какой является отказ от надежды когда-либо вернуться на родину? Подобные меры могла диктовать только жестокость.

XII. Это видно из обхождения Фердинанда с двенадцатью евреями, найденными в Малаге, когда этот город был отнят у мавров 18 августа 1487 года. Государь приказал их забить до смерти заостренными палками. Мавры подвергали этому наказанию виновных в оскорблении величества, как самому ужасному по медленности, с которой умирали обреченные. Некоторые из этих несчастных были сожжены {Лаленья. История Малаги. Т. III, беседа 26; Сурита. Летопись Арагона. Кн. 20. Гл. 71.}.

Статья вторая

ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ ЕПИСКОПОВ

I. Булла от 25 сентября 1487 года лишила митрополитов права принимать апелляции на приговоры епархиальных епископов, их викариев и апостолических инквизиторов и облекла этим правом главного инквизитора. Эта новая привилегия внушила столько тщеславия Торквемаде и его делегатам, что с этого времени они стали считать себя выше епископов. Эта смешная претензия, защищаемая Парамо, Кареной и другими писателями, живет до наших дней в душе каждого инквизитора вместе с желанием и надеждой достигнуть епископства. Эта претензия заслуживала бы только презрения, если бы опыт не доказал, что она является источником унижений для епископов, сан которых она стремится принизить. На протяжении трех веков едва ли видели одного епископа из тех городов, где была учреждена инквизиция, который не жаловался бы на заносчивость инквизиторов в отношении ранга, предпочтения, этикета, юрисдикции или авторитета. Но это еще ничто по сравнению с обнаруженной ими в разное время наглостью, с какою они притязали судить за ересь епископов, которые в делах веры являются законными и компетентными судьями по божественному праву, и никто, даже папа, не может отнять у них того, что они получили от Святого Духа, а не от св. Петра, по свидетельству св. Павла, его собрата в служении слову.

II. Заносчивый и фанатичный Торквемада, делая вид, что отказывается из скромности от почестей епископства, первый подал пагубный пример привлечения к суду епископов. Не довольствуясь получением от Сикста IV бреве от 25 мая 1483 года, запрещавшего епископам, происходящим от еврейских предков, браться за расследование дел инквизиции, он решил привлечь к суду двух епископов, именно: дома Хуана Ариаса д'Авилу, епископа Сеговии, и дома Педро де Аран-ду, епископа Калаоры. Он известил о своем решении папу, который написал ему 25 сентября 1487 года, что его предшественник Бонифаций VIII [382] запретил прежним инквизиторам судить епископов (без полномочия в силу специального апостолического поручения), архиепископов и кардиналов. Он приказывал Торквемаде сообразоваться с этим законом. Если бы какой-либо процесс в этом роде открыл преступление прелата [383] или дал бы довод в диффамации, подозрению в ереси епископа, архиепископа или кардинала, папа поручал послать в Рим копию дела, чтобы решить, какие меры следует предпринять в подобном случае.

III. Последняя часть папского письма побудила Торквемаду начать тайно следить за епископами; он распорядился даже производить предварительное следствие. Папа, со своей стороны, с радостью видел, что рождается благоприятный случай вмешаться в испанские дела, и позволял преследования, которые перекачивали в Рим значительные суммы. Он послал в Испанию, с титулом чрезвычайного апостолического нунция, Антонио Палавичини, епископа Турне, который затем был епископом Оренсе [384] и Пренесте [385] и достиг впоследствии звания кардинала римской Церкви. Прибыв в Испанию, Палавичини получил информацию и соединил ее с имевшейся в руках у Торквемады. После этого он вернулся в Рим, где шел процесс двух епископов, которых папа вызвал в Рим для предъявления обвинения, и они должны были предпринять защиту.