Даниял Ибрагимов - Противоборство Страница 55

– Я на Кировском на сборке работал. Жили неплохо. 10 июня дочка родилась. Только-только привезли из роддома... Вдруг – война. Многие ушли добровольцами на фронт, не раз и я просился, не отпускали. Однажды вызывают в заводоуправление: «Собирайтесь». Куда – не сказали. Летели самолетами до Тихвина. Потом погрузились в теплушки и почти месяц прожили на колесах.

После тяжелого вздоха, Василий Иванович продолжил:

– Что было, когда прибыли? Рая не было, остальное было. Стены без крыши, крыши без стен, ботинки брезентовые на деревянной подошве, селедка без гарнира. Народу со всей страны тьма тьмущая. Станки, оборудование, машины – день и ночь поступали. Всего не расскажешь. Одно слово – эвакуация.

Челябинцы встречали ленинградцев с особой теплотой. С поезда сразу вели в столовую. Там дежурил врач. Часть людей направлял прямо в больницы. Но на следующее утро они были уже в цехах.

Как ни странно, славу первоклассного предприятия Челябинскому тракторному заводу создали именно специфические трудности. Ведь производство боевых машин требовало серьезного изменения технологического процесса, перепланировки и перестановки оборудования, изготовления новой оснастки, инструментов – короче говоря, коренной ломки и перестройки почти всех цехов.

Приняв под свое начало ЧТЗ, новый директор Зальцман шел к своей цели решительно. Тракторное производство было приостановлено: станки срывались с фундаментов, перетаскивались на новое место, где стояли сиротливо, никому ненужные. А ломать то, что вчера с любовью и большим трудом налаживалось, не просто. Некоторые кадровые рабочие завода буквально плакали.

Жизнь показала, что Зальцман, ломая старые линии, приспособления для тракторного производства, оказался прав: после войны к старой модели трактора возвращаться не пришлось... Особо нажимал он на концевые операции, не «слезал» со сборочного цеха. «Нет заготовок – посылай людей, иди сам, проси кузнецов»,– требовал он от начальников механических цехов.

Снег сыпался сверху, застывшую эмульсию смывали кипятком... Порой станки ставили моментально, иногда даже не заливали фундамент бетоном. Шлифовальные, зуборезные, требующие особой точности, правда, успевали все же и в этих условиях устанавливать капитально, чтобы не было тряски. Механики так уставали, что, получив отдых на 3 – 4 часа, здесь же, в подсобке засыпали. Иной засыпал, только начав снимать сапог. Один-то сапог он снимал, а на другой уже не хватало сил. Начнут человека будить, он проснется и... начинает снимать второй... Смешно, но и посмеяться не было времени: «Не спал, а на работу пора...»

Маневрировать приходилось даже отдельными станками, перенося их из цеха в цех, заимствуя временно «у соседа».

Кроме ленинградцев и москвичей на территории ЧТЗ разместился и Харьковский дизельный завод, возобновивший производство танковых моторов В-2.

Но если моторостроители-харьковчане, сохранившие и командный персонал, и основное оборудование, в Челябинске остались особым производством, заводом в заводе, то в танковых цехах многое было гораздо сложнее. Легендарный Танкоград, фантастические догадки о котором будут страшным кошмаром давить на инстинкт и сознание гитлеровской верхушки, складывался не вдруг, а в атмосфере исканий, споров и борьбы.

До войны челябинские машиностроители понимали, что хорошо налаженное массовое поточное производство тракторов не требовало высокой квалификации рабочих. Иное дело танк, особенно такой, как КВ. Он пока изготавливался небольшими сериями с подгонкой многих сложных деталей и наладкой. Делали это опытные мастера. Но для массового производства таких мастеров не хватало. Поэтому требовалось прежде всего максимально упростить конструкцию многих узлов танка. И здесь вступали в конфликт конструктор и технолог – извечный и плодотворный. Лучше всех знал и понимал этапы этого традиционного конфликта нарком В. А. Малышев. Конструктор, как правило, влюблен в свою машину. Создавая ее, он добился идеальной компоновки, гармонии между огневой мощью, броневой защитой, мощностью двигателя, учитывая массу других обстоятельств (удобство работы экипажа, замены и ремонта узлов и т. п.). Немаловажным он считал и возможность перевозки танка по железной дороге...

И вдруг конструктор получает от технолога отзыв: «Конструктивное оформление ряда деталей осуществлено таким образом, что выполнение их штамповкой затруднительно и для изготовления требуется значительное количество ручного труда. Для освоения в серийном производстве необходимо значительное количество оснастки. Целый ряд деталей ввиду сложности конфигурации вообще нельзя отлить» и т. д. В общем, узел, по заключению технолога, нетехнологичен, требуется его коренным образом переработать. Такое заключение подобно традиционному ушату холодной воды.

Конечно, технолог по-своему прав. Но не так то легко соглашается с ним конструктор. Обычно он резко отвергает всякие изменения. «Отехнологиченное» детище кажется ему чужим, непохожим на то, которое он выстрадал.

В таких случаях спор выносится на уровень главного конструктора и главного технолога завода. У них конфликтующие конструктор-разработчик и технолог излагают свои точки зрения...

Верные себе челябинцы настойчиво боролись за организацию конвейера или хотя бы его элементов, тянулись к тому, чтобы, скажем, свободную ковку, рассчитанную на первоклассного кузнеца, перевести везде на штамповку, где чутье, опыт человека во многом заменяет штамп... Чтобы меньше было «возвратных» движений деталей, чтобы конфигурация их была проще...

Наркому танкопрома В. А. Малышеву, теперь почти безвылазно сидевшему на танковых заводах, и раньше приходилось быть арбитром в спорах конструкторов и технологов. Но сейчас на ЧТЗ он должен был сглаживать нечто большее и серьезное – противоречия двух принципов, двух предприятий, двух заводов со своими устоявшимися традициями. И он постоянно думал над мучившим его вопросом: «Как совместить кировчан, бывших краснопутиловцев, представителей традиционного универсального предприятия и, с другой стороны, челябинцев, знавших только принцип крупносерийного производства?»

Выпуск танков на ленинградском Кировском заводе не мог быть крупносерийным. Сам принцип универсализма предприятия сдавливали это производство, подминали мысль конструкторов, заставляли их ориентироваться на специальное оборудование, на «кудесников»-слесарей, фрезеровщиков, литейщиков. Сейчас Малышев убеждался, что танк КВ – детище именно ЛКЗ, созданное в какой-то мере без расчета не только на крупносерийное производство, но даже просто серийное, изобилующее деталями сложной конфигурации, нередко не только малоунифицированными, но даже без намека на это...

На первых порах новое руководство завода и здесь, в Челябинске, решило, правда, без особой убежденности, по своему:

– Мы на Кировском заводе не знали конвейера, а танки делали...

Да, делали, но как? Собирали их стационарным методом – в сборочном цехе было несколько постоянных площадок, на которых танк обрастал узлами и деталями. Изготовление очень важных узлов возлагалось на рабочих-универсалов. Поэтому ленинградцы считали, что и на новом месте следует установить в цехе нужное количество тупиков, позиций для корпусов КВ и доставлять к ним детали россыпью, оснащать и сдавать. Умри, а танки дай!

Нельзя, конечно, видеть в этом только упрямство кировцев. У них опыт серийного производства тоже был. Они серийно выпускали тракторы «Универсал», полковые орудия... Но не танки. А танки нужны были немедленно.

Просматривая директорские распоряжения, протоколы совещаний у главного инженера, видишь муки рождения нового. Перемещались начальники цехов, участков, а корпуса пятидесяти КВ все еще стояли в тупиках. Бывшие тракторостроители искали нужные детали в груде металла, разбирались в последовательности сборки. Детали для них были новые, незнакомые. Иная из них и лежала на виду, но рабочие ее еще не знали. Попробуй найди.

Челябинцы же привыкли к другому, у них было все иначе. Тракторный завод, все его службы и цеха работали на главный сборочный конвейер, где каждый труженик выполнял только свою операцию. Обычно рабочие знали свои детали не по нумерации, а по прозвищам. Если начальник цеха или мастер спрашивал: «За чем задержка?», то в ответ можно было услышать:

– Опять не подали на конвейер барабан, клык и т. п.

Махонин твердо знал, а Духов понял сразу, что только сборочный конвейер даст возможность увеличить выпуск танков по сравнению со стационарным методом сборки. Понял Духов и другое: сборка КВ на конвейере требует изменения всего технологического процесса, рассчитанного на золотые руки слесарей.

Но многие ленинградские технологи, начальники цехов и другие работники никак не хотели принять челябинскую технологию, работать по-новому. Поточный метод в сборке выявил и недостатки в конструкции танка, ее крайнюю нетехнологичность. Много деталей нужно было срочно перевести с механической обработки на литье или штамповку, некоторые узлы упростить или совсем заменить, спроектировать новые, применив другие металлы.