Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 Страница 56

– СССР ограничивает продажи пиломатериалов на рынках Англии, Германии, Голландии, Бельгии, Дании и Южной Африки (всего – 950 тыс. стандартов в 1931 г., вместо намеченных 1100 тыс.; и 1150 тыс. в 1932 г.); взамен шведские и финские партнеры устанавливают верхний предел своего общего экспорта на 1931 г. – 1300 тыс., на 1932 г. – 1150 тыс. стандартов;

– на остальных рынках стороны обладают полной свободой действий;

– в качестве компенсации СССР получает пятилетние кредиты: 25 млн. рублей в 1931 г. (стоимость «недовывезенных пиломатериалов» равнялась 10 млн., 30 млн. руб. – в 1932 г.;

– вслед за подписанием соглашения стороны устанавливают цены запродаж на весь 1931 г.;

– стороны обязуются ежемесячно предоставлять друг другу информацию о совершенных сделках;

– условием соглашения является получение СССР реальных гарантий, что оно «будет распространяться действительно на весь экспорт Швеции и Финляндии».

Руководство НКВТ предлагало возложить ведение переговоров на члена Коллегии наркомата Данишевского, и не просило подкреплять их дипломатическими акциями со стороны представителей НКИД[681]. Намеченные условия отличались сравнительным реализмом, в особенности при определении советской квоты на начавшийся 1931 г. Одной из главных причин снижения уровня советских притязаний явилось понимание невозможности выполнить намечавшиеся планы по поставкам за границу из-за неудовлетворенности нужд внутреннего рынка, дефицита рабочей силы, скверного состояния портовых мощностей и железнодорожного транспорта. Вместе с тем, предложения НКВТ не учитывали возможностей конкурентов изменить в свою пользу ситуацию на лесном рынке и без достижения соглашения с СССР. Первоначальная реакция финских фирм-лесоэкспортеров на предложение советской стороны о переговорах была негативной, тем не менее, в июне 1931 г. в Берлине состоялся первый раунд переговоров. Финскую сторону представляли Гуннар Яатинен, Аксель Солитандер, Э.Ф. Вреде; советскую – глава «Экспортлеса» Данишевский. Неожиданно для финнов Данишевский поставил вопрос о кредитовании советского экспорта. На это он получил отрицательный ответ[682].

20 января 1931 г.

Решение Политбюро

8/15. – О хлебоэкспорте в Эстонию (т.т. Розенгольц, Литвинов).

Разрешить НКВТ договориться с эстонским правительством о закупке Эстонией всего количества потребных хлебопродуктов в СССР с тем, что СССР покупает в Эстонии продовольственных с.-х. продуктов на сумму, равную до 70 % стоимости излишка советского хлебного экспорта в Эстонию в 1931 г. по сравнению с 1929/30 г., но не свыше, чем на 500 тыс. рублей.

Выписки посланы: т.т. Розенгольцу, Литвинову.

Протокол № 24 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.1.1931. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 9. Л. 122.

Незадолго до принятия этого решения нарком А. П. Розенгольц вызвал временного поверенного в делах Эстонии в СССР Эпика для сообщения, что, «приняв руководство новым комиссариатом (НКВТ), он заинтересовался возможностями расширения торговых отношений с Эстонией и после изучения вопроса пришел к мысли о возможности завоза молочных продуктов из Эстонии в Ленинград при условии расширения нашего хлебоэкспорта». Если Эстония обяжется покрыть свою потребность в пшенице у СССР, то часть «перевыручки» (по сравнению с предыдущим годом) Москва готова употребить на покупку молочных продуктов[683]. Интерес руководителя внешнеторгового ведомства к развитию связей с Эстонией был необычен. Торгпред СССР в Таллине И.А. Смирнов, на совещании в Наркомторге в 1929 г. имел основания утверждать: «Торгпредство в Эстонии не входит даже в расчет во всей системе нашей внешнеторговой политики Союза… Торгпредства в Париже, Берлине, Аркос, Амтрог берутся как крупные единицы, на которых базируется и строится весь наш внешнеторговый оборот, мы же являемся пасынками, мы сидим и ждем здесь, когда нашим комитентам заблагорассудится отдать лишний кусок и нам… Что такое эстонский рынок? Это не рынок, а слезы»[684].

Вопрос о закупке в Эстонии молочных продуктов для Ленинграда и Ленинградской области был поднят летом 1930 г. после поездки в СССР делегации эстонских хозяйственных кругов. Тогда руководство 1 Западного отдела НКИД было сильно раздосадовано тем, что ленинградские хозяйственники оказались не в меру разговорчивыми и обнадежили эстонцев возможностью закупок у них молочных продуктов[685]. В конце июля министр народного хозяйства Циммерман в беседе с торгпредом А.А. Дедя вернулся к этой теме, предлагая взамен понизить пошлины на советские резиновые и электроизделия[686]. В Москве понимали, что от заключенного в 1929 г. торгового договора (проводить утверждение которого через парламент помогал неофициальный юрисконсульт торгпредства К. Пятс, ставший в феврале 1931 г. главой государства) Таллин ничего не выиграл: советский экспорт сильно возрос, тогда как советский ввоз из Эстонии резко снизился. Н.Н. Крестинский, обращая внимание внешнеторгового ведомства на то, что «неудовлетворительное положение наших торговых отношений с Эстонией приносит нам большой вред» и «в политическом отношении мы дискредитируем нашу торгово-договорную политику», настаивал на увеличении импортного плана для Эстонии, усилении транзита, закупках скота, а также молочных продуктов для Ленинграда[687]. Избрание К. Пятса на высший государственный пост предоставляло СССР возможность ослабить пропольскую ориентацию эстонской внешней политики, используя экономические рычаги и представляя свое скромное предложение как уступку Эстонии. В НКИД были склонны истолковывать инициативы Таллина по продвижению сельскохозяйственной продукции на советский рынок[688] как проявление общей политико-экономической заинтересованности Эстонии в улучшении отношений с СССР.

Советско-эстонские контакты по поводу одобренного Политбюро предложения были обнадеживающими. На предложение СССР эстонское правительство отозвалось внесением законопроекта о запретительных пошлинах на американскую пшеничную муку, чтобы, как объяснил К. Пятс полпреду в конце января, «очистить рынок для нашей немолотой пшеницы»[689]. Однако к концу марта 1931 г. обсуждение намеченной договоренности зашло в тупик. На советские запросы Таллин перестал реагировать: мизерная уступка СССР в деле закупки эстонских сельхозпродуктов была, по существу, несоизмерима с его требованием о получении монополии на поставки зерна. Терпение НКВТ иссякло к началу июля; когда торгпред Г.К. Клингер получил указание А.П. Розенгольца заявить «подлежащим эстонским властям», что сделанное им предложение утратило силу[690].

20 февраля 1931 г.

Решение Политбюро

1/17 – О соглашении с Финнами и шведами по лесоэкспорту (ПБ от 20.1.31 г., пр. № 24, п. 4/11) (т. Сталин).

а) Констатировать, что постановление Политбюро от 20.1.31 г. о соглашении с финнами и шведами по лесоэкспорту Наркомвнешторгом ни в какой степени не выполнено.

б) Поручить СНК СССР принять меры к тому, чтобы Наркомвнешторгом было выполнено постановление Политбюро от 20.1.31 г. о соглашении с финнами и шведами по лесоэкспорту.

Выписки посланы: т.т. Молотову, Розенгольцу.

Протокол № 27 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.2.1931 – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 9. Л. 138.

За месяц, истекший со времени предшествующего решения Политбюро[691] НКВТ не удалось достичь никаких результатов в этом направлении. Новое постановление не привело к решительным переменам. В середине марта полпред в Швеции А.М. Коллонтай констатировала: «На очереди актуальная задача экономико-политическая: лесное соглашение со Швецией и Финляндией, основными экспортерами леса на мировой рынок… наши конкуренты подняли гвалт, что мы сбиваем цены». Полпред пригрозила министру иностранных дел Рамелю сокращением советских заказов, если кампания за бойкот советского леса будет продолжаться[692]. В начале апреля шведская печать сообщила о возможности достижения договоренности между шведскими лесоэкспортерами и «Экспортлесом», что вызвало обеспокоенность МИД Финляндии. Для выяснения фактического положения дел посланник в Стокгольме Р. Эрих срочно встретился с видным банкиром Оскаром Рюдбеком. Рюдбек объяснил, что ранее шведами рассматривалась возможность достижения соглашения с СССР, по которому он вместо продажи леса непосредственно в Англию и другие европейские страны использовал бы торговые фирмы северных стран, которые стали бы приобретать русский лес и на свой страх и риск заниматься его транспортировкой и продажей. Рюдбек позитивно оценивал появившуюся в печати информацию о возможном соглашении, в котором бы фиксировались контингента и цены, и считал, что в нем могла бы участвовать, помимо Швеции и Финляндии Норвегия. Одним из главных сторонников подобного соглашения Рюдбек назвал Акселя Валленберга, их основным оппонентом являлся глава объединения шведских лесоэкспортеров Вильхельм Экман[693].