Александр Шубин - Мифы советской страны Страница 56

Важный «шестидесятнический» миф – ненависть Сталина к интеллигенции. Он подтверждается судьбами одних деятелей культуры, но тут же опровергается биографиями других, которым повезло больше. Это требует объяснения. На примере «дела Кольцова» мы увидим, что всегда можно найти политическую причину гибели того или иного мастера слова.

Сталин внимательно следил за ходом мыслей партийных интеллигентов и уничтожал всех, кого подозревал в оппозиционных взглядах.

Были уничтожены выдающийся режиссер, идейный коммунист В. Мейерхольд, писатели и поэты, критиковавшие Вождя даже с помощью намеков (например, Б. Пильняк и О. Мендельштам), ведущий коммунистический журналист М. Кольцов и т.п. Их погубило стремление активно участвовать в политической жизни. Они не вписались в модель, начертанную в 1937 г.

Творчества непартийной интеллигенции, не участвовавшей в идейной борьбе, Сталин не опасался - сохранил жизнь выдающимся русским литераторам А. Ахматовой, М. Зощенко и М. Булгакову, далеким от коммунистических взглядов.

Сталинисты сегодня уже признают, что террор ударил и по невиновным людям (в этом отношении сталинисты менее догматичны, чем те «шестидесятники», которые отрицают рациональные политические мотивы в поведении Сталина). Почему же их кумир допустил такое количество «щепок» при «рубке леса»? Виноваты плохие исполнители и сами «заговорщики», которые вредительски оклеветали невиновных. Этот миф о хорошем царе легко опровергается. Решения о массовом терроре исходили от Политбюро. После июня 1937 г. Сталина и его соратников вообще не интересовал вопрос персональной виновности жертв террора. Они решали средствами террора социальные задачи, и за вину отдельных людей должны были ответить целые социальные группы. Как во времена Гражданской войны.

Сталин наметил несколько социальных «площадей», которым предстояло превратиться в «выжженную землю». 2 июля 1937 г. Политбюро направило секретарям обкомов, крайкомов, ЦК республиканских компартий телеграмму: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечению срока высылки, вернувшиеся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД»[405].

Летом 1938 г. Сталин счел, что социальная программа террора выполнена, монолитная модель общества была реализована настолько, насколько это было возможно. Это не значит, что Сталин после 1938 г. сделался политическим вегетарианцем. Просто теперь репрессии могли быть более «точечными».

Героем сталинистов-державников в последние годы стал Лаврентий Берия. Это забавно, так как во времена СССР сталинисты как раз оправдывали Сталина, списывая на Берия злоупотребления эпохи. Но от ненависти до любви – один шаг. И теперь прежде оклеветанный Лаврентий Павлович предстает в сталинистских книжках гениальным управленцем, единственным государственником в окружении Сталина, наследником его гения, защитником власти советов от партноменклатуры и прочая, и прочая. Украшением к портрету несостоявшегося «спасителя СССР» является «бериевская реабилитация». Законность была восстановлена, все, кого арестовали неправильно, Берия освободил.

22 августа 1938 г. первым заместителем Ежова был назначен Л. Берия. 5 сентября 1938 г. был арестован следователь Ушаков, добившийся показаний от генералов в 1937 г. Его избили, после чего он стал жаловаться, косвенно апеллируя к Ежову: «Не расставаясь мысленно и сердцем с Николаем Ивановичем, я заявил, ссылаясь на его же указания, что бить надо тоже умеючи, на что Яролянц цинично ответил: «Это тебе не Москва, мы тебя убьем, если не дашь показания».»[406] Ушаков быстро дал показания о злоупотреблениях Ежова. 15 ноября было запрещено рассмотрение дел на «тройках». 17 ноября вышло постановление СНК и ЦК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия»: «Массовые операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов, проведенные органами НКВД в 1937-1938 гг., при упрощенном ведении следствия и суда не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры». «Работники НКВД настолько отвыкли от кропотливой, систематической агентурно-осведомительской работы и так вошли во вкус упрощенного порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых «лимитов» для производства массовых арестов». Глубоко укоренился «упрощенный порядок расследования, при котором, как правило, следователь ограничивается получением от обвиняемого признания своей вины и совершенно не заботится о подкреплении этого признания необходимыми документальными данными», нередко «показания арестованного записываются следователями в виде заметок, а затем, спустя продолжительное время … составляется общий протокол, причем совершенно не выполняется требование … о дословной, по возможности, фиксации показаний арестованного. Очень часто протокол допроса не составляется до тех пор, пока арестованный не признается в совершенных им преступлениях»[407]. Постановление запрещало массовые операции по арестам и выселению, а сами аресты предписывалось осуществлять в соответствии с Конституцией страны только по постановлению суда или с санкции прокурора. 25 ноября от должности наркома внутренних дел был освобожден Ежов. В 1940 г. его расстреляют. «Большая чистка» закончилась. Разумеется, сделано это было не по инициативе Берия, а по решению Сталина. Берия должен был осуществить сталинскую реабилитацию. Впрочем, этим делом занималось не только ведомство Берия. Документы, касающиеся «восстановления законности» готовили канцелярии Маленкова и Вышинского.

Вышинский 1 февраля 1939 г. докладывал Сталину и Молотову о разоблачении группы чекистов, уличенных в том, что они встали «на путь подлогов и фабрикации фиктивных дел»[408]. Теперь его волновало и то, что «условия содержания заключенных являются неудовлетворительными, а в отдельных случаях совершенно нетерпимыми»[409]. Нужно заботиться о рабочем скоте, иначе его постигнет мор. А ведь это тоже — «вредительство».

В 1939 г. было освобождено более 327 тыс. заключенных. У части из них окончились сроки. Часть дел была пересмотрена. Пересмотром дел занимались НКВД, Прокуратура, судебная система. Параметры пересмотра определял Сталин по проектам Маленкова. Но поклонники и поклонницы Л. Берия приписывают славу именно ему, формируя новый мифический образ.

Е.А Прудникова провела примерные прикидки количества реабилитированных «при Берия». В первом квартале 1940 г. из 53778 человек в порядке реабилитации было освобождено 16448 человек. Если эта пропорция и эти темпы реабилитации сохранялись весь период 1939 г. – первой половины 1941 г., то получается 170-180 тысяч человек[410], (здесь очевидна склонность к завышению – 16448 помножить на 10 кварталов = 164480, а не 170-180 тысяч). Правда, темпы и пропорции могли меняться. В 1939 г., когда реабилитация началась, многие решения могли приниматься тем же волевым порядком, как и решения об арестах – без «тщательного исследования» дела (Прудникова полагает, что «бериевская» реабилитация сопровождалась новым тщательным расследованием дел, раз уж ее проводит такой замечательный человек, как Берия). По мере приближения столкновения с Германией процесс реабилитации должен был тормозиться, тем более, что в мае 1941 г. прошли новые аресты высокопоставленных военных. Так что прикидки очень условны, хотя и можно говорить о десятках тысяч людей.

Сталинистка Е.А. Прудникова исходит из того, что «действительно невинные жертвы «ежовщины» были освобождены»[411]. Как говориться, у нас зря не сажают. Только нужно оговорить, кто такие «невинные» жертвы. Это такие балбесы, которые ничего не видели и не слышали, не говорили в жизни ни слова критики, были всегда всем довольны и смотрели на любое вышестоящее лицо с обожанием. Перенося логику сталинских следователей на конец ХХ века, Прудникова считает, что нужно было и во время Перестройки «пересажать фрондирующих болтунов»[412] (а это значит – добрую половину населения, включая и саму Прудникову, которая то и дело не соглашается с руководством страны по разным вопросам).