Георгий Куманев - Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны Страница 57

По данным многих источников, в Ленинграде от голода и лишений умерло не менее 800 тыс. чел., а вместе с его пригородами — около 1 млн[252].

Фашисты решили прибегнуть к иезуитскому способу: нарушить установленный порядок распределения хлеба, который существовал в блокированном городе, — разрушить карточную систему. Они стали разбрасывать с самолетов тысячи фальшивых продовольственных карточек. Расчет был прост: голодные люди не удержатся и воспользуются ими. Выдача хлеба по карточкам резко возрастет, и город останется без муки.

В Ленинграде были приняты контрмеры. По решению исполкома Ленгорсовета стала проводиться перерегистрация продовольственных карточек. В результате первой такой перерегистрации количество хлебных карточек уменьшилось на 88 тыс., карточек на жиры — на 92 тыс. На подлинных карточках ставился штамп «перерегистрировано». Экстренное мероприятие себя оправдало. Но оно было слишком громоздким. С декабря получение продовольствия по карточкам было организовано только из определенных магазинов, к которым прикреплялись жители города.

В ноябре — декабре 1941 г. в Ленинграде разразился массовый голод населения, насчитывавшего тогда более 2 млн человек. По данным треста «Похоронное дело», в декабре умерло почти 53 тыс. мирных жителей, что превысило годовую смертность в Ленинграде за 1940 г. Но даже и в это время население города не теряло мужества и продолжало работать на заводах и фабриках, в учреждениях и лабораториях. В цехах заводов Кировского, Металлического, «Большевика» и других ремонтировались танки, оружие, приборы. Предприятия города создали передвижные ремонтные мастерские и посылали своих рабочих на передний край. Они работали непосредственно на огневых позициях. Занимаясь ремонтом оружия, многим производственникам пришлось принимать участие в боях[253].

Вскоре на пути промышленного производства Ленинграда встали непреодолимые трудности. Кончилось топливо, мягко говоря, не хватало электроэнергии. В этих условиях Военный совет фронта приказал законсервировать свыше 250 заводов и фабрик; оставшиеся продолжали выпускать военную продукцию[254].

Какой ценой доставалась эта продукция? Приведем лишь один весьма характерный пример. 23 января 1942 г., шел 216-й день войны. Инструментальный цех Кировского завода утром получил срочный фронтовой заказ. Его выполнение было поручено Е. Ф. Савичу. Почти весь день не отходил фрезеровщик от станка. Неожиданно ему стало плохо, и он опустился на пол. Через несколько минут все увидели такую картину: за станком снова стоял Савич, а рядом, по бокам, стояли два таких же изнуренных человека и поддерживали его под руки. Фронтовой заказ был выполнен в срок.

Это не специально подобранный эпизод. Обессиленные рабочие Ленинграда нередко привязывались к станкам, к стволам артиллерийских орудий, к гусеницам танков, которые они ремонтировали.

В неотапливаемых цехах, при отсутствии многих материалов, под обстрелами и бомбежками мужественно трудились ослабевшие от голода люди.

Конечно же, ленинградская промышленность была не в состоянии оказать необходимую помощь фронту. В результате в первую блокадную зиму части и соединения действующей армии испытывали острый недостаток в оружии и боеприпасах. Но уже с апреля по июнь 1942 г. число заводов, занятых производством фронтовых заказов, возросло с 50 до 75. Промышленность стала наращивать темпы роста военной продукции.

Упрочение транспортной связи по Дороге жизни несколько расширило возможности поступления в город продовольствия и топлива из тыловых районов. Это ленинградцы ощутили весьма реально. 25 декабря 1941 г. произошло первое повышение норм выдачи хлеба. Рабочие и инженерно-технические работники стали получать 350 граммов, служащие, иждивенцы и дети — 200 граммов хлеба. Прибавка, пусть даже такая небольшая, имела огромное значение. Секретарь горкома партии по пропаганде, а затем редактор газеты «Ленинградская правда» Н. Д. Шумилов так писал об этом дне: «Тысячи ленинградцев, бледных и истощенных, поздравляли друг друга, улыбались, радовались. В прибавке хлеба люди видели просвет победы…»[255]

Менее чем через месяц, 24 января 1942 г., произошла вторая прибавка хлебного пайка. Появилась возможность увеличить норму выдачи хлеба рабочим и инженерно-техническим работникам до 400 граммов, служащим — 300 граммов, иждивенцам и детям — 250 граммов. Это была вторая победа жизни над смертью.

Мизерные хлебные прибавки не могли предотвратить процесс истощения людей. Число больных дистрофией нарастало как снежный ком. В январе 1942 г., по неполным данным, в Ленинграде умирало ежедневно 3,5–4 тыс. человек[256].

А вот как выглядел сам город-фронт. В нем, по существу, стерлась грань между передовыми позициями и тылом. Многие дома являли собой опорные пункты обороны. Противотанковые надолбы и ежи перекрыли улицы и проспекты. На набережных и площадях расположились огневые позиции зенитных батарей, на крышах многих зданий виднелись счетверенные зенитные установки. Витрины магазинов заложены мешками с песком, стекла окон заклеены крест-накрест полосками бумаги. На стенах домов в синих квадратах отчетливо читались слова, написанные белыми буквами: «Граждане! Эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле». На месте многих зданий громоздились заснеженные развалины. Всюду — груды битого кирпича, скрюченные железные балки. В пустых проемах окон гулял ветер. На улицах одинокие прохожие…

Тот беспощадный январь унес десятки тысяч жизней, в феврале 1942 г. умерло 73 тыс. человек, в марте — 90 тыс., в апреле — 102 тыс. Всего от голода в Ленинграде погибло 632 253 человека; от бомбардировок и артобстрелов —16 747. Если сложить эти цифры, получится 649 000 человек. Такие сведения представлены Ленинградской городской комиссией по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков[257]. Не исключено, что эти цифры сильно занижены. Объяснение тому довольно простое. В первое время ленинградцы регистрировали смерть родных и близких. Однако с наступлением голодных зимних месяцев ослабленные люди были не в состоянии не только ходить в ЗАГС, но и часто не довозили тела умерших до кладбищ, оставляли их где-нибудь в укромных местах. Поэтому точный учет умерших от голода людей не мог быть осуществлен в полной мере.

Об этом свидетельствуют многие документы. В «Отчете городского управления предприятиями коммунального обслуживания о работе за год войны — с июня 1941 г. по июнь 1942 г.» подчеркивалось:

«С половины декабря 1941 г. кладбища, особенно Серафимовское, Большеохтинское и Волково, представляли такую картину: перед воротами кладбищ прямо на улице, на самих кладбищах у контор, церквей, на дорожках, в канавах, на могилах и между ними десятками, а иногда и сотнями лежали оставленные покойники в гробах и без них; их постепенно работники кладбищ убирали, хоронили в траншеях, но покойников продолжали подбрасывать, и это зрелище оставалось до марта… На кладбищах часто находили оставленные отрубленные части покойников. Такие части тела нередко, особенно весной с таянием снега, обнаруживались в жилых кварталах города и доставлялись на кладбища для захоронения»[258].

15 апреля 1942 г. по управлению предприятиями коммунального обслуживания Ленгорисполкома был подписан приказ № 29, который обязывал управляющего трестом «Похоронное дело» с утра следующего дня организовать на всех кладбищах города работу по уборке вытаявших из-под снега трупов и немедленно их захоронить. В течение трех дней около 1000 рабочих и работниц фабрик и заводов, которых мобилизовали райисполкомы, убирали трупы на улицах города. Было собрано 12 900 тел. Их грузили на машины и направляли в крематорий; а если он не мог принять — на Пискаревское кладбище, где были заранее подготовлены траншеи.

В тоннельных печах кирпичного завода № 1 путем разработанных технологического и теплотехнического процессов и конструктивного изменения печей и вагонеток были достигнуты необходимые температуры и организована массовая кремация привезенных и подбиравшихся на улицах трупов. С 7 марта по 1 декабря 1942 г. было кремировано 117 300 трупов.

Всего (по данным многих источников) в Ленинграде от голода, лишений, артобстрелов и бомбардировок погибло не менее 800 тыс. человек, а всего в городе и его пригородах погибло около одного миллиона человек[259].

Массовая смертность не сломила духа горожан. У них не наступила моральная дистрофия, на которую так надеялись главари Третьего рейха.

Зимой никто не следил за санитарным состоянием города. Отсутствие водопровода, электричества, тепла, вышедшая из строя канализация, значительные разрушения жилищ и коммунального хозяйства, голод резко ухудшили санитарно-бытовое состояние населения. Необходимо было оградить горожан и армию от возможных эпидемий. Вся работа по предупреждению инфекционных заболеваний и обеспечению санитарного благополучия города была возложена на чрезвычайную противоэпидемическую комиссию во главе с председателем Ленгорисполкома П. С. Попковым. По решению городских властей были произведены массовые профилактические прививки.