И Поляков - Донские казаки в борьбе с большевиками Страница 57

Неудачи под Александровск-Грушевскпй сильно понизили моральное состояние наших войск. Не было поведение Пох. Атамана без влияния на Заплавцев и по другим причинам. Засев в тылу в Раздорах, Пох. Атаман не считал нужным появляться в войсках и поддерживать их дух. Народная молва несла различные слухи, создававшие настроение. Особенное внимание масс привлекало к себе то обстоятельство, что Атаман продолжал жить на пароходе. К этому добавляли, что пароходы стоят под парами, а злые языки Пох. Атамана называли атаманом "пароходным". Эти слухи имели под собой некоторое основание, так как в день первой неудачи полк. Семилетова под Александровск-Грушевский, слухи взволновали обитателей пароходных кают и они, настроившись панически, были совершенно готовы отплыть из Раздорской. Между тем, крепло сознание, что прибытие Пох. Атамана нам никакой пользы не принесло. Вместо усиления наших войск, ген. Попов беспрестанно нас ослаблял выделением наших полков в "Северную группу". После каждой неуспешной атаки наши полки возвращались в Заплавы, но уже в сильно уменьшенном составе и значительно деморализованные. И сердце казака дрогнуло. Среди них родилось недовольство. Пошел глухой ропот. Были даже попытки к неповиновению и нежелание исполнять боевой приказ. Создалось положение грозившее катастрофой. Полк. Денисов, со свойственной ему прямотой, 16-го апреля обрисовал Пох. Атаману истинное положение в Заплавах. Дабы окончательно не развалилась наша "Южная группа", он настойчиво просил Атамана: 1) Впредь не ослаблять наши войска, а выделенные части вернуть обратно, 2) Занять гарнизоном из частей "Северной группы" ст. Мелиховскую, как ненадежную и находящуюся на единственном пути между Заплавами и Роздорской, 3) Убрать из ставки лиц, заклеймивших себя недостойным поведение во время революции (полк. Гущин), нахождение которых при Атамане дает пищу разным толкам и 4) Атаману оставить пароход и переехать в Заплавы, дабы своим присутствием здесь прекратить вздорные слухи и ободрить казаков. Вместе с тем, мы и сами приняли меры, чтобы удержать войска от дальнейшего распада и успешно отражать непрекращающиеся атаки противника. 17-го апреля, нам стало известно, что большевики, учитывая ослабление "Южной группы" и неустойчивое ее состояние, решили в день пролетарского праздника 1-го мая (18 апреля) окончательно покончить с нею. В этот день, как обычно, я около 4 часов утра взобрался на церковную колокольню, откуда открывался широкий кругозор на равнину между Новочеркасском и Заплавами. Пользуясь цейсом и напрягая зрение, я в предрассветном тумане, внимательно осматривал подступы к нашей позиции, стараясь уловить, то или иное движение со стороны противника. Сначала все оставалось спокойным. Но вскоре вдали, стали появляться, то черные точки, то какие-то длинные змейки или широкие ленты. Они отделялись от города, направляясь в нашу сторону и временами принимали неясные очертания человеческих силуэтов. За ними, дальше, виднелись другие, более крупные, двигающиеся пятна. То были орудия, зарядные ящики, автомобили, повозки. Все это расползалось по равнине, резко меняя ее обычный пустынный вид. Вдруг, в сырой утренней мгле, блеснула зарница и прогремел орудийный выстрел. Его подхватили, гулко затрещав, далеко впереди, пулеметы. Начинался бой. Мы отменили смену войск на позиции и подняли все полки по тревоге. Под прикрытием огня нескольких батарей, большевики крупными силами вели энергичное наступление на Заплавы. К ним непрерывно шли подкрепления из Новочеркасска. Следя за движением противника, мы определили, что большевики главный удар направляют на наш правый фланг и тыл, стремясь отрезать нас от "Северной группы". Наши жидкие передовые цепи, сбитые красными, постепенно жались к станице. Подтянув свои батареи, большевики с открытых позиций, стали безнаказанно громить Заплавы. Наши 3 орудия стреляли редко, ибо у нас было только 40 снарядов. Всем было строго приказано беречь снаряды и патроны и стрелять лишь наверняка. Слабый наш артиллерийский огонь, конечно, придавал красным храбрость. Броневики противника и грузовые автомобили с установленными на них пулеметами, временами, нагло подскакивали к станице и почти в упор расстреливали ее защитников. После полудня, артиллерийский огонь красных усилился. Большевики буквально засыпали станицу снарядами. Несколько гранат попало и во двор штаба. Убило и ранило несколько ординарцев и лошадей, выбило в штабе стекла, сорвало карнизы, засыпав всех штукатуркой. В штабе тогда, кроме меня, находился ген. М. Свечин, есаул Алексеев и 2-3 писаря. Остальные офицеры штаба были посланы в части для непосредственного участия в бою 96). Обстановка складывалась не в нашу пользу. Численность, богатство вооружения и неисчерпаемость снарядов и патронов, были на стороне противника. За нами оставались лишь знание и опыт. "Северная группа" войск не давала о себе знать, оставаясь пассивной в роли безучастного зрителя. Примерно часов около 4-х дня, наша артиллерия замолкла. Прибежавший ординарец (телефонные линии все уже были перебиты) доложил мне, что артиллеристы расстреляли последние снаряды и ждут дальнейших приказании. Молчание наших орудий воодушевило большевиков. Они начали еще больше неистовствовать. Густыми толпами красные охватывали наш правый фланг и тыл, стремясь прижать нас к Дону, разлившемуся тогда на десятки верст и тем поставить нас в безвыходное положешю. Обходные колонны большевиков, сопровождаемые вооруженными автомобилями, уже выходили глубоко нам в тыл. Часть артиллерии красных, снявшись с позиций, походным порядком направлялась к Заплавам. Не было никакого сомнения, что большевики с полной уверенностью считали себя победителями и бой оконченным, тем более, что в это время в наших частях произошло замешательство, они перемешались и почти прекратился ружейный огонь. Полковник Денисов и я руководили боем и весьма внимательно следили за его дыханием. С самого раннего утра, Денисов носился с одного участка на другой, появляясь в наиболее опасных местах и ВСЮДУ личным примером воодушевлял казаков и поддерживал в них веру в победу. Создавшееся положение, мы как будто учли правильно. Наспех приведя в порядок наши конные части, мы пустили их в атаку против обходной колонны красных. В то же время, последний наш резерв - сводную сотню подъесаула Сафронова, состоявшую наполовину из ординарцев штаба, да очутившуюся под рукой полусотню пеших казаков, бросили в лоб противнику победоносно шедшему к станице. И полк. Денисов и я в эти атаках приняли непосредственное участие. Эффект бы неожиданный. Большевики, очевидно, никак уже не ожидали какого-либо сопротивления с нашей стороны 97). Они растерялись. Это их минутное замешательство было для них роковым. Наши конные части буквально врезались в красногвардейские толпы. Успех в одном месте, молниеносно покатился по всему фронту. Через несколько минут, вся равнина была покрыта бегущими большевиками. Из домов, садов, кустов, ям и огородов выскакивали наши станичники. Они подхватывали "ура", на бегу подбирали, брошенные большевиками винтовки и патроны и безостановочно гнали противника. Разгром красных был полный. Преследование противника велось до самого Новочеркасска. Казаки горели желанием на плечах большевиков захватить и самый город. Но этому намерению мы категорически воспротивились, учитывая урок В. Ст. Фетисова 1-го апреля. Город мы взяли бы, но едва ли удержали, принимая во внимание сильную перемешанность наших частей и отсутствие управления ими. Всю ночь до утра свозили трофеи. Они по тому времени казались нам необычайно огромными и чрезвычайно ценными. Нам досталось 8 исправных орудий с запряжками, около 5 тысяч снарядов, более 200 000 патронов, около 2 тысяч винтовок, несколько пулеметов, броневик, 4 грузовых и 1 легковой автомобиль, лошади, повозки, разное имущество и даже гурт скота. Но пленных оказалось мало. Большинство красных было или убито, или тяжело ранено. Бой 18-го апреля явился, в сущности, первым серьезным испытанием наших войск. И следует признать, что "Южная группа" блестяще выдержала этот экзамен, сама, без помощи войск Пох. Атамана. Станичники ликовали. Их воинственность сильно возросла. К ним вернулось утерянное равновесие, они стали больше верить своим начальникам и бодрее смотреть на будущее. Сильно возрос и удельный вес "Южной групп" в глазах остальных войсковых групп, особенно принимая во внимание, что и Северная и Задонская группы получили от нас снаряды и патроны, т. е. самое ценное по тогдашнему времени. Учитывая благоприятное настроение Заллавских войск, а также и общие положение, мы решили, что наступил момент для начала операций против главного объекта наших действий, т. е. Новочеркасска. К этому времени обстановка была такова: 1) По железнодорожной линии Лихая-Ростов, наша разведка установила большое движение красных воинских эшелонов на юг, на Ростов, откуда не задерживаясь эшелоны следовали на Кавказ; в обратном направлении шли только порожние подвижные составы. 3) В направлении ст. Каменской временами слышалась отдаленная артиллерийская канонада. 3) Жители, бежавшие из Ростова и наши лазутчики подтверждали слухи, что какие-то антибольшевистские войска - будто бы заняли Таганрог и наступают на Ростов, что в Ростове среди большевиков заметно замешательство и что многие видные комиссары спешно уезжают на Кавказ или в Царицын. 4) Стало известно, что Добровольческая армия уже находится в пределах Донской области и своими разъездами связалась с восставшими казаками Егорлыцкой, Мечетенской и Кагальницкой станиц. 5) Усилились слухи об успешных восстаниях казаков 1-го и 2-го Донских округов и на севере области. Совокупность перечисленных данных указывало, в общем, на то, что под давлением какой-то неизвестной силы (оказались то немцы) большевики спешно уходят на Ростов и далее на юго-восток. При таких условиях можно было надеяться, что большевики не окажут нам серьезного сопротивления при атаке Новочеркасска. Число местных большевиков в нем было не особенно велико, а элемент пришлый, по-видимому, торопился уйти. Все это повышало наши шансы на успех, а новая победа, вне сомнения, еще больше подняла бы дух нашей группы. Овладев Новочеркасском и оставив наблюдение за Ростовским направлением, главные наши силы можно было сосредоточить на север и коротким ударом покончить с Александровск-Грушевский, что, как увидит читатель позднее в действительности и было выполнено. Кроме того, мы учитывали, что операция против Новочеркасска понятна каждому казаку, что также повышало шансы на победу. Казаки горели желанием, прежде всего, освободить свою столицу. Не использовать их этот порыв, было бы по крайней мере непростительно 98). Освобождение Новочеркасска от красных имело бы, конечно, и огромное моральное значение. Весть об этом молниеносно разнеслась бы по всей области и послужила бы сигналом для общего восстания что потом фактически и случилось99). К нам переходил административный центр, прерывалась бы железнодорожная магистраль, разъединялись самые крупные группы противника, расположенные в районах Зверево-Алексанровск-Грушевский и Ростов-Тихорецкая и являлась бы возможность бить их по частям. Наконец, мы могли рассчитывать на большие склады снарядов и патронов скорее в Новочеркасске, нежели в Александровск-Грушевский. Занятие последнего пункта наоборот никаких выгод не сулило, а успех между тем был сомнителен. Неудачные атаки этого пункта " Северной ~группой" при содействии и наших частей уже подорвали у казаков веру в победу здесь. Неуспешные операции против Александровск-Грушевский следует объяснить не только ошибками и неуменьем командования "Северной группы" согласовать атаки по времени, но еще и упорством шахтеров. Они здесь защищали свои дома, свое имущество и проявляли редкую устойчивость. Все эти соображения и побуждали командование "Южной группы" упорно настаивать на атаке в первую очередь Новочеркасска. Я остановился на этом подробно только потому, что на страницах "Донской Летописи" вопросу необходимости атаки сначала Александровск-Грушевский, а не Новочеркасска, отведено большое место. Такую точку зрения пытается оправдать и ген. Быкадоров. Отстаивая свое мнение, названный генерал не задумывается всем инакомыслящим и расценивающим тогдашнюю обстановку не по его шаблону, бросить обвинение даже в преступности 100), прием, надо сказать, своеобразный и мало применяемый. Не с целью полемики, а исключительно с целью установления обстановки того времени, я считаю необходимым дать исчерпывающие разъяснения по этому вопросу. Начну с того, что не будучи участником Заплавских событий, ген. Быкадоров уже по одному этому, не мог знать подлинной обстановки. За все время, он только раз был в ст. Константиновской, т. е. в глубоком тылу где оказался в числе авторов пресловутого плана атаки Александровск-Грушевский. Этот план, как я уже говорил, был составлен вопреки здравому смыслу и лишь с определенным стремлением удовлетворить честолюбие "окружения" Пох. Атамана и тем разрешить вопросы персональные 101). Обстановка в ставке Пох. Атамана оценивалась главным образом, на основании моих данных. Я производил опросы пленных, перебежчиков и других лиц и мною же давались задачи нашей разведке. "Южная группа" войск стояла на главном направлении и всегда находилась в соприкосновении с противником 102). Все получаемые сведения, я лично суммировал, обрабатывал, делал выводы и в готовом виде посылал в штаб Пох. Атамана. Уже в силу этих условий, мне обстановка была известна более, нежели кому-либо другому. Ген. Быкадоров с видом военного знатока 103) оценивает боевую работу "Южной группы", т. е. тех войск, которых он сам никогда не видел. В таких случаях, то или иное суждение должно основываться исключительно на фактах. А факты-то, как раз говорят в пользу "Южной группы". Ведь только Заплавская группа (Южная группа) добывала от противника снаряды и патроны, снабжая ими все остальные войска, подчиненные Пох. Атаману. Ведя ежедневно бои с большевиками, она неизменно оставалась победительницей и ее успехи неслись по Донской земле, воодушевляя казаков и побуждая их к восстанию против Советской власти. Она освободила столицу Дона, а затем послужила ядром той Донской армии, которая в трех-месячный период очистила от большевиков всю казачью область, что подтверждают официальные документы 104). От генерала Быкадорова, конечно, нельзя ожидать беспристрастной оценки действий "Южной группы" и ее командования уже по одному тому, что позднее это командование устранило ген. Быкадорова от участия в борьбе, признав его неспособным к занятию ответственной должности. Однако и этими мотивами никак нельзя оправдать искажение исторической правды. Истории нужны положения, подтвержденные фактами, а факты говорят диаметрально противоположное тому, что высказал ген. И. Быкадоров105). Итак, как было сказано, обстановка настоятельно требовала начала активных действий против Новочеркасска. Но ни наши просьбы, ни наша уверенность в легкости победы, на штаб Пох. Атамана не действовали. Там снова затевали четвертую атаку г. Александровск-Грушевский и, конечно, опять намеревались ослабить нас выделением полков в "Северную группу". Требовались героические усилия, чтобы удержать Пох. Атамана от этого плана и указать действительно правильные пути борьбы. 19-го апреля полк. Денисов сделал последнюю попытку убедить ген. Попова, послав ему обстоятельный доклад. В нем, между прочим, он говорил: "обстановка ясна до очевидности и капризам Вашего штаба места быть не может. Если надо "другому лицу" быть во главе войск, победоносно входящих в столицу Дона, я отойду в сторону, уступлю место достойному, но нельзя губить и проваливать верное и святое дело. Если ставка, по-прежнему будет упорствовать, несмотря на ясную обстановку, срывать верную операцию на Новочеркасск и добиваться выполнения только своего плана (4-я атака Алек.-Грушевский) то "Южная группа", убедившись вполне, что наши дороги разные, пойдет одна на Новочеркасск и в, случае неудачи, будет пробиваться на восток для соединения с теми войсками, которые подходят от Таганрога к Ростову и от которых уходят большевики... Если такую обстановку,- закончил полк. Денисов, - в штабе Пох. Атамана не понимают, то только потому, что не желают". В ответ на это вечером 19-го апреля нами было получено приказание Пох. Атамана отправить еще один наш полк на усиление "Северной группы". Мы отчаивались, предугадывая вновь затеваемую Александровск-Грушевскую операцию, которая могла погубить не только "Северную группу", но и свести на нет и нашу всю работу. Дабы образумить ставку, полк. Денисов решил испробовать последнее средство, послав Пох. Атаману следующий рапорт: "состояние моего здоровья и иные обстоятельства, о которых я доложу Вам лично, обязывают меня ходатайствовать об освобождении меня от занимаемой мною должности. Командующий войсками Южной группы Ген. штаба полк. Денисов. 19 апреля 1918 г. No 14". Против всякого ожидания этот рапорт, оказал действие на ставку, ибо 20-го апреля ген. Попов в сопровождении двух адъютантов прибыл к нам в Заплавы. Ознакомившись на месте с обстановкой и выслушав наши доклады о целесообразности и необходимости операции против Новочеркасска, он, не без колебаний, утвердил наш план, а затем стал собираться к отъезду. Мы, однако опасались, что вернувшись в Раздоры Пох. Атаман под влиянием своего окружения переменит решение, или отложит его на неопределенное время и потому дали ему понять, что в наш план входит его личное присутствие среди Заплавской группы и въезд в г. Новочеркасск во главе победоносных войск. Быть может, это не убедило бы ген. Попова, если бы нам не помог случай. Как раз в это время, отряд большевиков из района Александр-Грушевский выдвинулся к ст. Мелиховской и стал обстреливать участки р. Дона. Доложив об этом Пох. Атаману, я добавил, что ему нет смысла ехать сейчас в Раздоры и бесцельно подвергать себя опасности. - "В таком случае, - сказал он, обратившись к своим адъютантам, - попытайтесь вы пробраться в мой штаб и скажите начальнику штаба, что меня "арестовал" командующий "Южной группой" и я не протестую. Возможно, что и моему штабу придется сюда переехать". Как только это решение Атамана стало известно в ставке, оно вызвало там бурю негодования. Ставка считала себя обиженной. Она нервничала и сердилась. По телефону беспрерывно сыпались упреки. Весь ее гнев, конечно, обрушился на Денисова и меня. Но самое характерное было то, что штаб Пох. Атамана совсем не интересовался предстоящей операцией. Центр тяжести в переговорах занимали только вопросы характера персонального. Нас ежеминутно спрашивали: "Кто же теперь начальник штаба Пох. Атамана?" Почему принят ваш, а не наш план?" "Значит распоряжаетесь вы, а мы больше не нужны?" "Вы губите все дело и срываете нашу операцию против Александровск-Грушевский". Я не знаю как бы долго это продолжалось, тем более, что ген. Попов упорно не желал лично переговорить со ставкой по телефону, - если бы большевики не прервали нашу телефонную связь со ставкой, а я умышленно приказал ее не восстанавливать. Втайне, я был очень доволен этому обстоятельству, так как прекратились бесполезные разговоры и мы могли спокойно заняться отшлифовкой плана атаки Новочеркасска. Я сказал - отшлифовкой, ибо уже несколько дней тому назад вся операция до мельчайших подробностей была нами разработана. Не только сама атака города была детально изучена, но предусмотрены и задачи частям на первые дни. Войска в изобилии были снабжены картами и наглядными схемами города, разделенного на районы. Были заранее назначены начальники участков, указаны места расквартирования частей, предназначенных для гарнизонной службы и определен порядок их довольствия. В каждом районе были назначены пункты для пленных и сбора оружия и заранее составлены команды под начальством офицеров (каждый имел заместителя) для занятия главных учреждений. Будущее место расположения штаба было известно каждому станичнику. Даже заготовили объявления о призыве добровольцев на пополнение войск с указанием мест их явок и т. д. В общем, не только офицер, но и каждый боец в этой операции отлично знал свою задачу. Мало того, обязанности каждого были несколько раз проверены. Тяжелый урок 1-4 апреля был учтен полностью. Сделано было все, чтобы не повторить его ошибок, а использовать как опыт. Благоприятные данные разведки укрепляли в нас веру в успех операции и эта вера невольно передавалась нашим войскам. Атаку назначили в ночь на 23 апреля, т. е. под второй день праздника Святой Пасхи. Мы рассчитывали, что в первый день праздника красногвардейцы перепьются, будут спать непробудным сном и нам удастся достигнуть цели с наименьшими потерями. 22-го апреля наши полки выступили с началом сумерек и, соблюдая полную тишину, в полночь заняли исходное положение. Все чувствовали серьезность момента. Кто мог переодел чистое белье. Шли молча, сосредоточенно, с твердой решимостью выполнить свою задачу. План операции состоял в полном окружении города. В первую очередь необходимо было прервать железнодорожное сообщение и заслонами прикрыть Новочеркасск с севера и юга. По условиям наличной обстановки, наступление главными силами мы решили вести с восточной стороны через м. Хотунок и Фашинный мост, - единственную переправу через р. Тузлов. Трудная задача выпадала на конницу полк. Туроверова, которая должна была прикрыть Новочеркасск с юга. Ввиду разлития Дона ей предстояло пройти ночью около 60 верст, переправиться через реку, обогнуть город с севера и запада и выйти на юг, где занять железную дорогу, прервав по ней сообщение. Я считался с возможностью запоздания нашей конницы и потому для перестраховки отправил на лодках через Дон команду охотников - подрывников, с задачей разрушить железную дорогу в районе ст. Аксайской. Другой заслон, высылаемый на север, обязан был захватить станцию Персияновку и продвигаться на север к Александровск-Грушевский, основательно разрушая железнодорожный путь. Остальные войска предназначались для атаки города. При их распределении пришлось помимо тактических соображений считаться и с иными обстоятельствами. Так например, Новочеркасский полк под командой популярного среди казаков полк. А. Фицхелаурова, стремился скорее освободить свою станицу, составлявшую северо-восточную часть г. Новочеркасска. Кривянцы негодовали на железнодорожников за их предательскую стрельбу 4-го апреля при нашем отступлении из города и горели желанием скорее им отомстить. Эти полки составили фланги. Полки менее стойкие пришлось поместить в середине и так их направить, чтобы они удалялись от своих станиц, а не приближались, дабы не иметь соблазна сбежать домой. Около 12 часов ночи, ген. Попов, Денисов и я во главе нашего резерва, состоявшего из двух конных сотен, оставили Заплавы и двинулись верхом в направлении Новочеркасска. Прикрытие района Заплавы-Бессергеневка, со стороны Александровск-Грушевский, Пох. Атаман возложил на "Северную группу". Для этого последняя должна была сделать небольшую перегруппировку сил и об этом уведомить нас. Мы до последнего момента нетерпеливо ожидали донесения об этом, но так его и не получили. Названный район пришлось бросить на произвол судьбы. Не было никакого сомнения, что в ставке личные побуждения доминировали над пользой общего дела и нам умышленно осложняли положение. Тяжело вспоминать об этом, но, к сожалению, таково было отношение к нам руководителей степного похода, составлявших тогда "ставку" Пох. Атамана. Только поздно ночью мы получили уведомление о том, что в наше распоряжение для участия в атаке Новочеркасска направляется 6-ти сотенного состава пеший полк под командой есаула Климова. С исходного положения наши войска должны были начать одновременное наступление по сигналу зажженной вехи. И сейчас еще я вспоминаю эту тихую, весеннюю, звездную ночь. Совсем недалеко, в неясном ночном тумане виднелись причудливые очертания города, возвышающегося над равниной. То зажигались, то потухая, мерцали огни родного мне Новочеркасска. Я сошел с коня, и прислонился к телеграфному столбу, шумевшему тогда, как-то особенно жутко. В голове роились разные мысли. Я задумался, вспомнилось былое прошлое и еще кошмарнее стала ужасная действительность. Я ждал донесений от наших боковых отрядов, после чего должен был приказать зажечь веху, что послужило бы артиллерии сигналом открыть огонь, а войскам двинуться в атаку. Еще накануне я дал нужные указания начальнику нашей артиллерии. Ему было приказано стрелять только по станции и ближайшему к ней району. Когда же мы овладеем вокзалом, перенести огонь на южную и северо-западную окраины, всемерно щадя самый город и мирное его население. Около трех часов утра раздался сначала гул справа, затем послышались глухие взрывы слева., - то наши подрывники рвали железную дорогу. У большевиков все, как будто, оставалось спокойно и не было заметно никакого оживления. Вскоре по летучей почте, отлично работавшей, я получил донесение из северного заслона о захвате им ст. Персияновки и начатом разрушении железнодорожного пути. Я дал знак зажечь веху и войска двинулись вперед. Наша атака для большевиков оказалась неожиданной. Захваченные врасплох, они однако вскоре оправились и стали проявлять большое упорство. Наибольшее сопротивление большевики оказали в предместье города Хотунке, преграждая нам путь к единственной переправе через р. Тузлов. Их сильный пулеметный и ружейный огонь долго не позволял нашим цепям подняться в атаку. Желая ободрить казаков и лично проверить обстановку, полк. Денисов поскакал к Хотунку, передав мне общее руководство боем. Благоприятно для нас развивался бой в районе станции Новочеркасск. Здесь Кривянцы быстро сломили сопротивление красных. В этом им много помогла наша артиллерия. Ее на редкость удачные попадания в эшелоны груженые красногвардейцами, вызвали среди них страшную панику. Тревожные свистки паровозов огласили воздух. Поезда метались в разные стороны, но ввиду перерыва железной дороги, вынуждены были возвращаться обратно. Артиллерийскими снарядами были зажжены несколько цистерн с бензином и нефтью, что еще больше увеличило беспорядок и смятение у противника. Невооруженным глазом я наблюдал картину боя. Было видно как станичники, овладели вокзалом и прилегающей окраиной и как они постепенно втягивались в город. Взбираясь вверх по улицам, они часто работали в рукопашную. Большевики отступали, но временами задерживались на улицах и оказывали упорное сопротивление. Нередко из-за утла или в зданиях, казаков ждала засада или сторожил пулемет. С последним отчаянным усилием, красногвардейцы цеплялись за местные предметы. Но все-таки не выдержали дружного натиска и стали спешно покидать город. Часов около 8 утра к нам прибыл полк из "Северной группы". Его командир есаул Климов явился ко мне и доложил, что люди его полка сильно устали, так как, сбившись с дороги, полк всю ночь плутал по степи. Хотя к этому времени мы и овладели городом, но тем не менее, прибытие полка было весьма кстати. У нас в резерве уже не было ни одного казака.106). Одну сотню этого полка я тотчас же послал в распоряжение коменданта станции, дабы не допустить грабежа там (было много вагонов груженных ценным имуществом вплоть до мануфактуры), а другую поставил гарнизоном в Хотунке. Остальные сотни направил к городу. Здесь у окраины встретил Походного Атамана и командующего группой. По случаю победы мы взаимно обменялись поздравлениями, а затем решили ехать в город. На всем пути от Фашинного моста до Троицкой церкви жители нас восторженно приветствовали, как своих освободителей. Нас забрасывали цветами и многие с любопытством спрашивали: "Кто мы? Кто освободил город?" На это, полк. Денисов и я отвечали: "город освободил Походный Атаман ген. Попов". Наши слова видимо нравились Пох. Атаману и он самодовольно улыбался. К большому моему огорчению, мне не суждено было до конца продолжить это триумфальное шествие. Не доезжая Троицкой церкви, меня нагнал ординарец и доложил мне, что начальник северного отряда (заслона) просит меня к телефону107). В это время орудийный огонь противника по Новочеркасску заметно усилился. Шрапнели рвались преимущественно над центром города. Несколько гранат попало в Новочеркасский собор. Орудия красных очевидно были установлены где-то в районе Краснокутской рощи и кладбища. Ввиду этого, я предупредил полк. Денисова, что по окончании разговора с начальником северного заслона, я тотчас же сам поведу четыре сотни нашего резерва к Краснокутской роще с целью выбить оттуда красных. Начальник северного заслона ничего утешительного мне не сказал и только просил дать ему подкрепление. Я ориентировал его в обстановке и чтобы его успокоить обещал ему немедленно отправить в его распоряжение две сотни из резерва, а две другие, повел к указанной роще. Но не успели мы еще дойти до последней, как орудийный огонь противника внезапно прекратился 108). Тогда я оставил сотни и поспешил обратно в Хотунок и затем на железнодорожную станцию, дабы водворить там порядок и наладить связь с северным и южным нашими заслонами. Только в сумерки я смог приехать в атаманский дворец, где расположился штаб и доложить обстановку командующему группой. Из полученных донесений было видно, что победа досталась нам малой кровью. Убитых казаков было несколько человек, а раненых около сотни 109). Наоборот, потери большевиков были весьма значительны. Масса трупов красногвардейцев валялась на улицах, особенно много было их на спусках к р. Тузлов. Судя по характеру ранений, легко было заключить, что казаки были крайне озлоблены, действовали в рукопашную прикладами и штыками, не давая никому пощады. Этот день мне хорошо памятен еще и по одному эпизоду, чуть не стоившему мне жизни. Проезжая от Хотунка к станции, я услал куда-то своего адъютанта и всех ординарцев, бывших при мне и на момент очутился один. В своем штатском одеянии, я натолкнулся на группу Кривянцев. Они меня не узнали и приняв за убегающего большевика, меня арестовали. Я энергично протестовал, сердился, бранился, но думаю ни брань, ни просьбы, ничто не помогло бы и казаки со мной покончили, если бы в этот момент не подскакал ко мне ординарец с донесением. Он выручил меня из глупого, но и опасного положения. Кривянцы оторопели и слезно раскаивались в своей ошибке, и я лишь ограничился тем, что пожурил их за этот случай. В помещении штаба, мне бросилась в глаза огромная комната, буквально заваленная разнообразными пасхальными блюдами. Оказалось, что все это было принесено сердобольными дамами Новочеркасского общества. Нам в этот день, не пришлось ломать голову и изыскивать средства для довольствия чинов штаба. Всего было в изобилии и с большим резервом. Те же дамы охотно взяли на себя заботу о довольствии штаба еще в течение ближайших дней. Уже давно мы не ели так вкусно и обильно, как в этот день. Я просил не забыть ординарцев и посыльных и накормить их до отвала, ко что касается спиртных напитков, то употребление таковых приказал ограничить для всех минимумом. Дни 23 и 24 апреля прошли в лихорадочной работе. Надо было спешно провести в жизнь заранее предусмотренные мероприятия по установлению в городе спокойствия и порядка, а также наладить сложную организационную работу, как административную, так и главным образом, по управлению войсками, оборонявшими ближайшие подступы к Новочеркасску. Большинство красногвардейцев Новочеркасского гарнизона, застигнутые атакой врасплох, бежали в разные стороны. Но часть их засела в Епархиальном училище и Политехническом институте, а некоторые нашли себе убежище в Краснокутской роще или на кладбище и кирпичных заводах. Поэтому, прежде всего, требовалось срочно привести в порядок наши полки, занявшие город и ликвидировать эти остатки красных, затем установить гарнизонную службу и, наконец, изыскать возможность усиления нашего северного заслона, где противник упорно проявлял активность, пытаясь значительными силами переходить в наступление. Между тем, наше положение далеко тогда еще не было блестящим. Лучшие по составу и численности Новочеркасский и Кривянский полки, отлично работавшие при атаке Новочеркасска, в тот момент никакой реальной силы не представляли. Командир Новочеркасского полка отпустил почти всех своих казаков и партизан пойти навестить родных и узнать об их судьбе, а Кривянцы, разбившись на малые группы, рыскали в привокзальном районе, отыскивая большевиков и, главное, свое имущество, награбленное железнодорожниками в станице Кривянской. Казаки этих полков должны были вновь собраться только к полудню 25-го апреля. Полки Бессергеневский и Заплавский были слабого состава и несли службу ближайшего охранения города с юга, а отчасти и в городе. Кроме того, они занимались очисткой от большевиков Краснокутской рощи и кирпичных заводов, где по оврагам укрылись целые роты красногвардейцев. Наиболее слабым и мало надежным Богаевским полком пришлось сменить уже значительно потрепанный 6-й Пластунский батальон. Последний работал на северном направлении в районе Каменоломни и не сумел правильно выполнить поставленную ему задачу. 24-го апреля большевики повели со стороны Александровск-Грушевский наступление на Новочеркасск. Первая и вторая атаки красных были нами отбиты. Однако я видел, что дальнейшего нажима противника Богаевцы не выдержат. Резервов у нас не было. Помощь могла оказать только "Северная группа", отдыхавшая в эти тяжелые дни в районе станицы Раздорской (40 верст от Новочеркасска). Но она на все наши повторные просьбы передвинуться в район станицы Заплавской и этим одним принудить большевиков отказаться от атаки Новочеркасска, из-за опасения подставить ей свой левый фланг, а отчасти и тыл, - упорно продолжала оставаться глуха и не сделала ни шагу. Не помогло и вмешательство Пох. Атамана. К вечеру 24-го апреля обстановка складывалась так: на Ростовском направлении было тихо; из Северного заслона шли тревожные донесения. Там противник усиливался и продолжал пытаться опрокинуть наш отряд. Наконец, была полная неизвестность о намерении "Северной группы" полк. Семилетова, при которой находилась ставка-штаб Пох. Атамана. Последний, в эти дни, занял как бы нейтральное положение между нами и своей ставкой и в сущности не хотел ни работать, ни 'вмешиваться в дело. При таких условиях мы были вынуждены собственными силами выкручиваться из создавшегося положения. Полагаться на Богаевцев было опасно. Поэтому, чтобы непосредственно прикрыть Новочеркасск с севера, мы наспех сколотили из свободных казаков, преимущественно легко раненых, две сотни и ими заняли Хотунок. Мера эта оказалась весьма удачной, ибо командир Богаевского полка, как говорится, потерял сердце. Под предлогом личного доклада обстановки, он оставил полк, приехал в город и стал готовиться к бегству. Когда же большевики нажали, то Богаевцы, оставшиеся без командира, не оказав почти никакого сопротивления, начали поспешно отходить к городу и частично распыляться. Таким образом, вся защита Новочеркасска с этой стороны легла на сборные казачьи сотни, которыми мы своевременно заняли Хотунок. Наступившая темнота, хотя и прекратила дальнейшее наступление противника, но тем не менее в городе создалось неопределенное и даже тревожное настроение. Этому значительно способствовали дезертиры из Богаевского полка и больше всех сам его командир. Оценивая обстановку и учитывая психологию наших станичников, я считал, что посылка ночью подкреплений на Хотунок или выдвижение их к Персияновке не даст положительных результатов. По-моему, гораздо было целесообразнее употребить ночь на сбор наших частей, дабы утром, когда противник несомненно возобновит атаку, дать ему решительный бой у северо-восточной окраины города. Эти мои соображения командующий группой, полк. Денисов, вполне одобрил. Уже три ночи мы не смыкали глаз. Поэтому я настоял, чтобы полк. Денисов пошел отдыхать и набираться сил для предстоящего боя, а я бы бодрствовал и занимался подготовительной работой. Условившись так, я тотчас же приступил к сбору свободных казаков и добровольцев. Вместе с тем, сформировал наспех и 4-х орудийную батарею из пушек, найденных нами в Новочеркасске. Командирам Новочеркасского и Кривянского полков приказал срочно собрать своих людей. Я полагал, что на южном направлении можно было рискнуть, ограничившись там лишь наблюдени